Чужбина - Василий Седой
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Собираться долго не пришлось. Да и транспорт искать не нужно, пароход ведь никуда не делся. Никому даже в голову не пришло, как-то его задействовать. Команде на простой вообще плевать, им заработная плата капает, и ладно. Поэтому, сразу после принятия решения об отплытии суетиться не пришлось. Спокойно погрузились и отправились в Европу. Нужно узнавать последние новости, вникать в дела и только потом отправляться на другой континент. Переход до Амстердама выдался лёгким и приятным во всех отношениях. Я, можно сказать, наслаждался последними днями отдыха. Пусть и не в полной мере из-за ранения, но от всей души. В Амстердаме, с моей лёгкой руки, месторасположение школы бойцы начали называть базой. На ней было практически пусто. В общей сложности, здесь осталось три наставника и десяток бойцов. Все остальные находились в разных странах Европы, продолжая охоту на банкиров. Когда пообщался с наставниками и узнал все новости, только зубами заскрежетал от злости.
Оказывается, в тот день, когда меня ранили, на особняк прадеда напали неизвестные люди. Притом, этих нападающих было какое-то запредельное количество. По слухам, более трех сотен человек. Выжил ли прадед и что стало с бойцами, находящимися там, неизвестно. Но особняк сгорел дотла. Я сам себе дал слово, что, если прадед погиб, семейству Романовых — трандец. Вырежу до ноги. И в этот раз мне пофиг, изменится ли история, и что станется со страной. Не прощу, и точка.
Новости по уже угробленными банкирам порадовали и напряги одновременно. Порадовали тем, что мой приказ выполнен в полном объёме, и я больше не услышу о фамилиях, ставших ненавистными. Напрягли потому, что мои люди слегка увлеклись. Они не только уничтожили врагов, но и прибрали к рукам их имущество. Сколько и чего, пока не знаю. Но, думаю, что не мало. Если только для охраны нажитого понадобились практически все бойцы нашей школы. Сейчас там рулит финансист, а в помощниках у него Илья Александрович.
На удивление, другие банкиры из имеющегося списка заговорщиков никаких ответных мер на геноцид, устроенный, не предпринимали. Более того, наставники сказали, что по этому поводу у моего финансиста есть информация. Что там за сведения, они не знают. Но он точно встречался с какой-то делегацией, прибывшей к нему от банкиров. Ладно, это неважно. Со временем узнаем, что там и как. Сейчас важно выяснить хоть что-то о судьбе прадеда. Для этого решил отправить в Россию пятёрку контрразведчиков. Пусть там на месте поищут да поспрашивают. Может, что-нибудь и прояснится. Плохо то, что из Америки до сих пор нет никаких сведений, и неизвестно, как там дела у жены и у моих соратников. Так-то мы не договаривались вести какую-либо переписку, но долгое отсутствие известий все равно напрягает.
А вообще, сейчас, получая и обдумывая сведения, я пришёл к неприятному для себя выводу:
— Я зашился и загнался. Из-за бешеного темпа жизни, я не управляю событиями, а они, можно сказать, направляют мою деятельность куда попало. Нужно срочно менять подход к делу и начинать наводить порядок. Этот бег с препятствиями до добра не доведёт.
Интерлюдия
В пригороде Парижа, в знакомом особняке проходила очередная встреча теперь уже в урезанном составе.
После взаимных приветствий, в этот раз без каких-либо прелюдий, связанных с вопросами о семье, здоровье или погоде, собравшиеся сразу же перешли к делу.
— Кто-нибудь может мне объяснить происходящее? — Спросил один из троих, присутствующих здесь, представительных мужчин. Он выделялся среди собравшихся более зрелым возрастом и слегка вальяжным поведением, как будто подчеркивающим его значимость.
Ответил ему один из собеседников, который в прошлую встречу практически все время молчал. Это был мужчина лет сорока пяти с невзрачной, незапоминающийся внешностью, но очень богато одетый.
— Мои люди смогли выяснить все довольно точно и подробно. Наши друзья наплевали на все достигнутые здесь договорённости и решили действовать на свой страх и риск. В обход разработанной нами ранее стратегии движения капиталов, они решили поманить кредитами русского царя и убрать его руками мешающего купца, сумевшего отомстить за правнука.
Получилось это или нет, достоверно неизвестно. Труп старика после пожара в его особняке не нашли. А правнук точно был ранен, и судя по произошедшему с нашими друзьями, смог выжить.
Он на некоторое время замолчал, внимательно посмотрел на собеседников и продолжил:
— Мы сейчас утратили контроль над ситуацией, семьдесят процентов активов выбыли из игры. Мои люди в этот раз попытались перехватить управление банками и предприятиями погибших. Но, судя по тому, что они просто исчезли, им это не удалось. Боюсь, что в этот раз мы выбрали себе не того противника, с которым стоит играть в подобные игры. Думаю, что, если мы не прекратим противостояние, закончим также, как и почившие.
Он ещё раз прервался, попил воды и каким-то охрипшим голосом добавил:
— Моя семья приняла решение искать с этим купцом и его правнуком мира. Она готова покинуть организацию, отказавшись от своих притязаний в пользу других её членов.
После его слов наступила гробовая тишина. Он же, не торопясь, уселся и принялся ждать реакции.
Третий участник этой встречи, самый тучный из присутствующих, натужно прокашлялся и произнес:
— Собственно, наша семья пришла к тем же выводам. Не таким радикальным, чтобы отказываться от организации, но мы тоже считаем, что лучше быть богатыми и живыми, чем отомщенными и мёртвыми. С противостоящими нам людьми нужно либо договариваться и делить этот шарик, либо забыть об их существовании и стараться не переходить им дорогу.
— Если. как ты выразился, не переходить дорогу, то каким образом зарабатывать деньги? Они подмяли семьдесят процентов бизнеса и забрали под себя большинство развитых стран? — Раздраженно спросил самый возрастной участник разговора.
— Лучше я стану немного беднее, но мои родные будут жить, чем буду строить несбыточные планы и ждать, когда меня придут убивать. Мы столкнулись с организацией, не уступающей нам по силе и влиянию, а может быть и превосходящей. Не верю я в неизвестно откуда взявшегося старика с правнуком, способных так действовать. Здесь впору думать о сильной державе, может даже не одной. —
