Всё, что вы хотели знать о евреях, но боялись спросить - Андрей Буровский

«Еврейская энциклопедия» даже как-то оправдывает издание этого указа: мол, «центр тяжести указа 1791 года не в том, что то были евреи, а в том, что то были торговые люди: вопрос рассматривался не с точки зрения национальной или религиозной, а лишь с точки зрения полезности»[157].

Вот-вот, никого не интересует, что сами люди думают об этом, и уж конечно, ни у кого нет никаких незыблемых прав: ни у московских купцов, ни у евреев. Власть взяла и развела их в лучших традициях «хазоки». Так и родилась «черта оседлости», даже не из антисемитизма. Сама же «черта оседлости, несомненно, представляла собой самую репрессивную и тягостную составную часть всего корпуса российских законов, направленных на ограничение прав евреев»[158].

Отмечу еще два очень важных обстоятельства:

1. Граф А. Р. Воронцов очень хорошо знает, что евреи Португалии и Голландии какие-то совсем другие, чем в Польше, Австрии и в Белоруссии. Другие, чем ашкенази.

2. Решение о «введении черты оседлости» принимал фактически один человек — граф А. Р. Воронцов. А что, если бы он принял другое решение, более благоприятное для евреев?

Екатерина и Воронцов действуют как государственные люди. Они вовсе не считают, что одни подданные должны чем-то отличаться от других. Евреи «мешают» московским купцам, нарушают бюрократическую идиллию разделения сословий, создают конкуренцию? Так и не пускать их туда, где они (одни подданные) мешают купцам (другим подданным)! Их поведение совершенно логично, лишено всякой агрессии или недоброжелательства к евреям.

Но с точки зрения евреев, это как раз и обидно! Они — не «как все», они особенные и исключительные. Так и к Римской империи иудаистская традиция относится резко отрицательно, агрессивно, даже злобно. А ведь римляне вовсе не были агрессивны к иудеям. Они последовательно считали их «такими же, как все», и готовы были вникать в любые иудейские проблемы.

Вот греки в массе были антисемитами и не теоретиками. Они устраивали погромы, вели жестокие локальные войны с иудеями, вплоть до попыток поголовного истребления (как в Северной Африке и на Кипре в 115–117 гг. до Р.Х.). Но к грекам иудеи относились лояльно, потому что греки не отрицали иудейскую исключительность и называли иудеев «народом философов». В иудейской традиции до сих пор греки «хорошие».

А вот про римлян иудейская традиция хранит массу отвратительных анекдотов. «В них Римская империя представляется своего рода «империей зла», чьи кровожадные правители в силу своей… органической испорченности неизменно злоумышляли против евреев»[159].

В Российской империи в сердине XIX в. случайное созвучие фамилии российского чиновника Татищева с Титом Флавием, победителем иудеев и разрушителем Иерусалима, вызывает легенду: «Знай, что я злейший враг евреев. Не зря меня зовут Татищев, я происхожу от Тита!»

Смешно? Конечно… но аналогии-то проводятся.

А Российская империя все думает, как бы ей «исправить» евреев, сделать их «как все». Очень уж необычные туземцы.

При Александре I созвали «Комитет по благоустроению евреев». Действительно, ну как же вершить государственные дела без комитетов, чиновников, совещаний и ведения бумаг? Страшно подумать…

В 1804 г. Комитет выработал «Положение о евреях», и это вовсе не был свод законов, по которым надлежало управлять евреями, или какие-то рамки, в которых надо было контролировать отношения евреев с крестьянами и помещиками Западной Руси. Ничего подобного! То есть это и свод законов, но одновременно это скорее некий план «улучшения» евреев в духе эпохи Просвещения.

Кагалам царь оставил почти прежние права, только без права увеличивать поборы без разрешения правительства, без права религиозного проклятия-херема и религиозных наказаний.

А с 1808 г. должно было начаться переселение из деревень в местечки и в Новороссию — и в течение трех лет совершенно удалить евреев из привычных мест обитания. Ведь евреи спаивают народ и потому презираемы! «Доколе отверст буде Евреям сей промысел… который, наконец, столь общему подвергает их самих нареканию, презрение и даже ненависти обывателей, дотоле общее негодование к ним не прекратится»[160].

Ю. Гессен считает, что Комитет придерживается «наивных взглядов» «на природу экономической жизни народа… что экономические явления можно менять чисто механическим способом, путем приказов»[161]. Но простите, а какой еще способ есть у правительства?

Другим верным способом «перевести евреев в лучшее состояние» для Александра I и его окружения стало просвещение. Сначала возникла идея государственных школ… Но они так и не были созданы, еврейские общеобразовательные школы, — из-за бешеного сопротивления кагалов.

Тогда правительство решило, что «все дети евреев могут быть принимаемы и обучаемы, без всякого различия от других детей, во всех российских училищах, гимназиях и университетах». Особо оговаривалось, что никто из детей в тех школах не может быть «ни под каким видом отвлекаем от своей религии, ни принуждаем учиться тому, что ей противно».

Евреи, «кои способностями своими достигнут в университетах известных степеней отличия в медицине, хирургии, физике, математике и других знаниях, будут в оные признаваемы и производимы в университетские степени»[162].

Прошло почти полвека, пока евреи воспользовались этими правами. И единственным безусловным успехом политики Александра I стало «присвоение фамильных имен». Те евреи, которые жили в славянской среде, стали брать фамилии на славянской основе, типа Рабиновича или Кравца. Австрийские и прусские евреи брали фамилии с германскими корнями, становясь Айзенбергами и Файншмидтами. Само по себе дело хорошее, тем более что крестьянство, составлявшее больше 70 % населения России, оставалось «Ивашками» и «Петрушками», без всяких там аристократических выдумок в виде «фамильных имен».

В целом Положение 1804 г. оценивается очень высоко и еврейскими исследователями, и теми, кого трудно заподозрить в избыточном уважении к этому несчастному и очень интересному народу. А. И. Солженицын полагает, что Положение «накладывает на евреев меньше ограничений, чем, например, прусский Регламент 1797 года. И особенно при том, что евреи сохраняли личную свободу, которой не имел многомиллионный массив крепостного крестьянства России»[163].

«Еврейская энциклопедия» считает, вполне в унисон с Солженицыным, что «Положение 1804 года относится к числу актов, проникнутых терпимостью»[164].

Может быть, это и так, но от всей души не понимаю: почему необходимо сравнивать Положение именно с прусским Регламентом? Давайте сравним положение евреев в России с положением евреев во Франции. Стоит это сделать, и мы легко убедимся, что это Положение накладывает гораздо больше ограничений, чем Кодекс Наполеона.

Если цель Положения, как красиво декларировало правительство, «дать государству полезных граждан, а евреям — отечество»[165], то Наполеон справился со своей задачей значительно лучше.

Последние годы Николай I опять очаровал некоторых «патриотов» и «почвенников». И государственник он, и разумный в своей строгости муж, и вообще очень порядочный, добрый человек.

Насчет порядочности, личной честности — не спорю, очень может статься, он и был субъективно человеком очень приличным. Только вот не уверен, что она имеет отношение к оценке политики Николая I Палкина… То есть я хотел сказать, конечно, Павловича. Ведь и Томас Торквемада был лично честен и ни копейки не брал себе из десятков миллионов золотых, отнятых у умиравших на кострах. И Наполеон не был ни стяжателем, ни бабником, ни дураком. Так, всего-навсего организатор убийства нескольких миллионов человек, а вообще вполне милый, приятный человек, честно плативший по счетам, и, судя по отзывам лично его знавших, очень интересный собеседник.

Николай Пал… Павлович тоже был и честным, и приличным. И семьянин хороший, и добрый, разумный хозяин. И лично мужественный — как хорошо он вел себя в 1834 г., во время пожара в Зимнем дворце!.. А скольким россиянам, евреям в том числе, стоил жизни его маниакальный страх пред революцией, желание любой ценой удержать Россию в тисках феодализма — это особый разговор.

Если для Александра I способом «исправить» евреев было просвещение, для его младшего братца таким средством стала армия. Справедливости ради, просвещение евреев в это время и не происходило — ни при Александре, ни при Николае I.

Александр I разрешил евреям получать светское образование, но евреям-то этого вовсе не хотелось. Еврейский учебник повествует, что «были открыты государственные («казенные») школы для евреев, чтобы «улучшить их культурное положение», но большая часть евреев отнеслась к ним как к суровому наказанию»[166].