Гордость и предубеждение и зомби - Джейн Остин

Она отвлеклась от письма, постаралась по возможности беспристрастно взвесить каждое обстоятельство, обдумала правдоподобность каждого заявления, но — увы, без особого успеха. Утверждения каждой из сторон были бездоказательными. Она вновь прочла письмо, но каждая строка в нем доказывала, что история, подробности которой, по ее мнению, могли разве что изобличить мистера Дарси еще полнее, вдруг получила объяснение, делающее его поведение безукоризненным.

О прежней жизни Уикэма в Хартфордшире знали лишь по его же рассказам. Что до его истинного характера, то Элизабет не стала бы наводить о нем справки, даже если бы имела такую возможность. Его голос и манеры сразу внушили всем, что ему присущи всевозможные добродетели. Она попыталась припомнить хоть один его добрый поступок, хоть какое-то свидетельство его прямоты и прекраснодушия, которое можно было бы противопоставить нападкам мистера Дарси, или хотя бы отыскать в нем некую добродетель, не вязавшуюся с разгульным и праздным образом жизни, в котором Дарси обвинял его. Но на ум ей ничего не шло.

Она отчетливо вспомнила всю их беседу с Уикэмом в тот первый вечер у мистера Филипса. Многие его выражения еще были свежи в ее памяти. Теперь ее поразила неуместность подобного разговора между малознакомыми людьми, и она удивилась, что это раньше не пришло ей в голову. Она увидела, как бестактно он рекомендовал себя и как его поступки расходились со словами. Элизабет вспомнила, как он хвалился, что не боится встречи с мистером Дарси — пусть уж мистер Дарси уедет, если захочет, он ему не уступит, — и все же не осмелился через неделю появиться на балу в Незерфилде.

Она также вспомнила, что до тех пор, пока обитатели Незерфилда не уехали, он никому, кроме нее, не рассказывал своей истории, но после их отъезда о ней вдруг повсеместно заговорили. И у него не возникло сомнений или сожалений по поводу того, что он порочит имя мистера Дарси, хоть ранее он и уверял ее, что уважение к отцу никогда не заставит его дурно отозваться о сыне.

Все его поступки теперь представали в совершенно ином свете! Элизабет более не находила достойных объяснений отношению Уикэма к ней самой: он либо обманывался насчет размеров ее приданого, либо тешил свое тщеславие предпочтением, которое, по ее мнению, она выказывала ему самым неосторожным образом. Желание оправдывать его становилось все слабее и слабее, а что до правоты мистера Дарси, так Джейн уже давно уверяла ее в том, что во всей этой истории с Уикэмом никаких предосудительных действий он не совершал. И несмотря на его высокомерные и отталкивающие манеры, Элизабет ни разу за все время их знакомства не довелось заметить ничего, что свидетельствовало бы о его несправедливости или бесчестности.

Она сгорала от стыда за свое поведение. Стоило ей подумать о Дарси или об Уикэме, как она тотчас же видела собственную слепоту, предвзятость, глупость, предубеждение. Если бы ее кинжал был при ней, то Элизабет упала бы на колени и, ни секунды не колеблясь, нанесла бы себе семь ран позора.

— Как недостойно я себя вела! — вскричала она. — Я, так гордившаяся своей проницательностью! Я, считавшая, что полностью владею своим духом и телом! Как часто я смеялась над великодушием сестры и питала свое тщеславие бессмысленными подозрениями! Как унизительно для меня это открытие! О, будь тут мой наставник, он отхлестал бы меня до крови влажной бамбуковой плетью!

От мыслей о себе — к мыслям о Джейн, от Джейн — к Бингли, и так она вскоре вспомнила, что объяснения мистера Дарси по этому поводу показались ей неубедительными, и прочла их снова. Во второй раз его слова произвели на нее совершенно другое впечатление. Могла ли она не доверять ему в одном случае и в то же время признавать его правоту в другом? Ему казалось, будто ее сестра поражена недугом, и Элизабет не могла не отдать должное его осмотрительности, ведь простуда Джейн была и впрямь столь серьезной, что даже Элизабет несколько раз заподозрила то же самое.

Когда же она дошла до строк, содержавших унизительные, но заслуженные упреки поведению ее родных, то чувство стыда стало и вовсе невыносимым. Она оценила комплименты, высказанные ей и Джейн. Они слегка утешили ее, но не избавили от мыслей об унижении, в котором виновны остальные члены ее семьи. Теперь ей пришло в голову, что несчастье Джейн, в сущности, дело рук ее ближайших родственников, и, размышляя о том, какой ущерб их с сестрой репутации наносит столь бестактное поведение, Элизабет и вовсе пала духом.

Она бродила по дорожке еще пару часов, перебирая в уме всевозможные мысли — вновь и вновь возвращаясь к произошедшему, взвешивая все за и против и пытаясь по мере сил свыкнуться со столь важной и стремительной переменой в собственных взглядах. Однако усталость и осознание того, что она слишком задержалась на прогулке, вынудили ее вернуться в Хансфорд, и Элизабет вошла в дом, стараясь принять присущий ей жизнерадостный вид и не думать о том, что могло бы отвлечь ее от общей беседы.

Ей тотчас же рассказали, что в ее отсутствие заходили оба джентльмена из Розингса. Мистер Дарси зашел на несколько минут, чтобы попрощаться, а полковник Фицуильям пробыл около часа, дожидаясь Элизабет, и чуть было не отправился на ее поиски. Элизабет лишь сделала вид, будто сожалеет, что разминулась с ним, но на самом деле обрадовалась этому. Полковник Фицуильям ее более не интересовал, все ее мысли занимало только письмо.

Глава 37

Оба джентльмена покинули Розингс на следующее утро, и мистер Коллинз, поджидавший их у ворот с прощальными поклонами, принес домой благие вести об их добром здравии и расположении духа настолько сносном, насколько позволяла печальная обстановка в Розингсе, вызванная их отъездом и тем, что накануне Элизабет убила несколько любимых ниндзя ее светлости. Затем мистер Коллинз поспешил в Розингс, дабы возместить леди Кэтрин утрату общества, и по возвращении с величайшим удовлетворением передал сообщение ее светлости — ей до того скучно, что у нее даже появилось желание видеть их всех у себя за обедом.

Глядя на леди Кэтрин, Элизабет не могла избавиться от мысли о том, что, пожелай она — и сейчас была бы представлена ее светлости как будущая племянница, и с трудом сдерживала улыбку, воображая, как бы та возмутилась. «Что бы она сказала? Как бы повела себя?» — такими вопросами забавляла себя Элизабет.

Сначала они заговорили о том, как уменьшилось общество в Розингсе.

— Поверьте, я все приняла очень близко к сердцу, — провозгласила леди Кэтрин. — Думаю, вряд ли кто-то сильнее меня может переживать разлуку с друзьями. А к этим юношам я привязана особенно, да и они так привязаны ко мне! Им было очень жаль покидать меня! Впрочем, так бывает всегда. Милый полковник держался стоически до самого конца, а вот Дарси, казалось, был опечален отъездом еще больше, нежели в прошлом году. Несомненно, он еще сильнее полюбил Розингс.