Проект «Аве Мария» - Энди Уир

этой крохотной штуковины? — Я рванулся вперед, желая увидеть все своими глазами.

— Нет! — Дмитрий схватил меня за руку. — Стойте, дружище! Мы все останемся здесь. Только что было выпущено 1,8 миллиарда джоулей световой энергии. Поэтому нам и понадобилась вакуумная камера и тысяча килограммов кремния. Чтобы не ионизировать воздух. Излучение уходит прямиком в кремниевую плиту. Энергия поглощается за счет плавления металла. Улавливаете?

Он развернул ноутбук экраном ко мне. Судя по видеотрансляции из вакуумной камеры, толстая металлическая пластина превратилась в раскаленную массу.

— Ох! — выдохнул я.

— Вот-вот, — кивнул Дмитрий. — Это все мистер Эйнштейн со своей E = mc2. Мощная штука. Сейчас там несколько часов поработает система охлаждения. Мы используем морскую воду. Все будет хорошо.

Я был не в силах вымолвить ни слова от удивления. За каких-то 100 микросекунд — то есть за одну десятитысячную долю секунды — изобретенный Дмитрием двигатель вращения расплавил тонну металла! И вся эта колоссальная энергия хранилась в моих малышах-астрофагах! Медленно накапливалась в моем биореакторе от тепла, произведенного ядерным реактором авианосца. Конечно, все расчеты были проверены и перепроверены, но увидеть наглядную демонстрацию — совсем другое дело.

— Погодите, а сколько астрофагов вы сейчас использовали? — спросил я.

— Могу лишь прикинуть, исходя из полученной тяги. Наверное, около двадцати микрограммов, — ухмыльнулся Дмитрий.

— Я отдал вам целых два грамма. Не могли бы вы вернуть остаток?

— Не жадничайте, — вмешалась Стратт. — Частицы пригодятся Дмитрию для дальнейших испытаний.

Стратт повернулась к нему.

— Отличная работа. А какого размера будет рабочий двигатель?

— Вот такого. — Дмитрий тыкнул в экран, где транслировалось видео из вакуумной камеры. — Это и есть рабочий двигатель.

— Нет, я имею в виду тот, что установят на космический корабль.

— Вот он. — Дмитрий снова указал на экран. — Вы же хотите дублирующие друг друга, безопасные и надежные системы, так? Мы не станем строить один большой двигатель, а сделаем тысячу маленьких. Точнее, тысячу девять. Достаточно, чтобы обеспечить нужную тягу, и на запас хватит. Часть двигателей поломалась в полете? Не проблема. Значит, вместо них подключаем другие.

— Тонны маленьких двигателей, — кивнула Стратт. — Мне нравится. Так держать! — И она направилась к лестнице.

— Слушайте, а если б вы зарядили все два грамма… — ошалело глядя на Дмитрия, пробормотал я.

Дмитрий пожал плечами.

— Фьюить! Мы бы испарились. Все. И авианосец тоже. Взрыв вызвал бы небольшое цунами. Но до Земли триста километров, так что ничего страшного не случилось бы.

Он хлопнул меня по плечу и добавил:

— А я был бы должен угостить вас пивом на том свете, да? Ха-ха-ха!

* * *

— Так вот как устроен двигатель вращения, — хмыкаю я и надкусываю буррито.

Получается, на корабле целая тысяча двигателей («Тысяча девять!» — слышится в голове голос Дмитрия). По крайней мере, в самом начале их было именно столько. Затем, в течение полета, часть наверняка накрылась. На экране, управляющем двигателями вращения, должно быть окно с данными по каждому из них.

Ход моих мыслей прерывает сигнал опасного сближения.

— Наконец-то!

Я «роняю» буррито (то есть оно просто остается висеть там, где я разжал пальцы) и устремляюсь вверх, в командный отсек. Люк из спальни в лабораторию не на одной линии с люком, ведущим из лаборатории в командный отсек, но если грамотно двигаться по диагонали, можно одним махом преодолеть оба.

В этот раз у меня не получается. По пути приходится оттолкнуться от стены лаборатории. Но я с каждым разом оттачиваю свое мастерство.

Проверяю экран радара, и, кто бы сомневался, приближается «Объект А»! Уже не цилиндр — сюда подплывает целый космический корабль. Неторопливо, аккуратно. Может, так эридианцы решили продемонстрировать свои мирные намерения? В любом случае, они почти прибыли.

Кажется, на корпусе «Объекта А» появилась пристройка. На ромбовидной части, которая размером с весь мой корабль, торчит вверх круглая труба. Рядом с гордым видом расположился внешний робот. Похоже, я его слегка очеловечиваю.

Судя по виду, труба сделана из ксенонита. Серо-коричневый пятнистый узор, зернистые вертикальные полосы. Отсюда сложно сказать, но, по-моему, труба полая. Догадываюсь, что последует дальше. Если эридианцы следуют плану, представленному с помощью модели, они постараются состыковать второй конец трубы со шлюзовой камерой «Аве Марии».

Но как они присоединят свой туннель? У моей шлюзовой камеры, конечно, есть функция стыковки — наверное, для корабля, который доставил меня и моих товарищей по экипажу на «Аве Марию», — но откуда эридианцам знать все тонкости работы с нашим стандартным оборудованием?

«Объект А» приближается почти вплотную. А что, если произойдет сбой? А что, если они ошибутся с расчетами? А что, если они случайно пробьют корпус «Аве Марии»? Я — последняя надежда человечества на спасение. Неужели математическая ошибка эридианцев обречет наш вид на вымирание?

Спешно плыву к шлюзовой камере и ныряю в скафандр. Я бью все рекорды скорости. Как говорится, лучше перебдеть!

«Объект А» так близко, что на экране телескопа виден лишь фрагмент пятнистого корпуса. Переключаюсь на внешние камеры. Их на корпусе «Аве Марии» полным-полно. За управление камерами отвечает специальное окно экрана внекорабельной деятельности. Хорошо, когда можно видеть, где находится космонавт, помогая ему во время работ за бортом.

Длина туннеля около 20 футов. Или 7 метров. Черт, быть американским ученым иногда ужасно неудобно. Ты мыслишь в разных непредсказуемых единицах измерения в зависимости от конкретной ситуации.

Робот на корпусе вытягивает вперед длиннющие манипуляторы. Я и не подозревал, что он так может. Манипуляторы минуют туннель и приближаются к моей шлюзовой камере. Совсем не страшно. Пять бесконечных роборук тянутся к внешнему люку «Аве Марии». Повода для паники нет.

Каждая трехпалая «рука» держит… нечто вроде дуги, оба конца которой прикреплены к тонкой пластине. Как ручка у чашки. Три руки лепят свои устройства плоской стороной к корпусу «Аве Марии». Две оставшиеся вскоре делают то же самое. Затем все пять манипуляторов тянут мой корабль к туннелю.

Я понял: эти плоские штуковины — рукоятки. Но как они держатся? Хороший вопрос. Корпус моего корабля гладкий и сделан из немагнитного алюминия. (Почему я вдруг вспомнил?) Рукоятки держатся точно не за счет механических средств. Видимо, дело в адгезиве.

И тут все начинает обретать смысл. Конечно, эридианцы не станут разбираться, как работает наш стыковочный механизм. Они попросту заклеят ближайший к «Аве Марии» конец туннеля. Почему бы нет? Так гораздо проще.

Мой корабль скрипит и стонет. Этот аппарат весом в 100 000 килограмм явно не предназначался для того, чтобы его тянули за шлюзовую камеру. Справится ли корпус с такой нагрузкой? Я дважды проверяю, герметично ли закрыт мой скафандр. Командный отсек поворачивается вокруг меня. Не быстро, несколько сантиметров