Карантин класса «Т» - Андрей Буревой

Да, по меньшей мере странно, что девушка в столь качественной экипировке и с таким серьезным стволом не может приобрести жилмодуль хотя бы в секторе «C» и вынуждена ютиться в покинутом и неуютном, особенно ночью, городе. Но… но в жизни всякое бывает. По себе сужу…

Вот тут-то мне и следовало остановиться в своем расследовании. Остановиться и забить на попытки разузнать что-то еще об Эвелин Лэйн. Но меня все это только раззадорило еще больше.

Во время следующего выезда на резку металла я предпринял попытку разговорить напарницу. Пусть она, попытка эта, и привела к достаточно неожиданному результату. А именно — заставила меня проникнуться определенным расположением к Эвелин. Ведь когда я начал задавать ей наводящие вопросы о том, с какой она Базы вообще к нам заявилась и кто ее родители, девушка после долгого молчания наконец промямлила, кажется, борясь со спазмами в горле:

— Я… Мне… сложно об этом говорить… — А потом прошептала сдавленно: — Я сирота…

— Недавно потеряла семью? — понимающе протянул я, почувствовав себя в этот момент достаточно неловко. И попытался приободрить девушку, которая совсем уж повесила голову: — Ничего, время пройдет — полегче будет… поверь… — Криво-криво усмехнувшись, я едва слышно вздохнул: — Сам подобное пережил…

И не стал больше донимать Эвелин расспросами. Ну зачем лезть к человеку в истерзанную душу немытыми лапами, бередить недавние раны? По большому счету мне нет никакой необходимости знать что-то сверх известного о своей спутнице, учитывая ожидаемую краткосрочность нашего с ней сотрудничества.

Определенным сочувствием к Лэйн я проникся в итоге, да. Но и только! И возможность соскочить с этой темы у меня еще имелась. До вечера того же дня… когда я, едва отъехав от лавки «Всякая всячина», куда Эвелин вновь попросила ее подбросить, лихо развернулся на перекрестке и вернулся назад. «Блоху» остановил у входа и тихонечко зашел следом за девушкой, недавно скрывшейся внутри, с целью выяснить наконец, что же она тут делает.

Эвелин, стоящая перед прилавком, даже не обратила на меня внимания. Так занята была, медленно передвигая указательным пальцем немногочисленные серебряные монеты, лежащие на раскрытой ладошке другой руки.

— Так что будешь брать? — нетерпеливо поинтересовалась немолодая женщина-торговец в этот же момент.

Эвелин ничего не ответила. Перевела взгляд на прилавок, на котором перед ней были выложены: сублимированный однодневный армейский рацион; литровая бутыль питьевой воды; небольшая упаковка проспиртованных гигиенических салфеток, частенько приобретаемых людьми, выдвигающимися в продолжительный поиск, для обтирания тела, — какая-никакая замена водных процедур.

— Если все, то с тебя ровно четырнадцать кредов, — уточнила меж тем торговка.

Моя напарница снова помолчала, явственно колеблясь, снова посмотрела на монеты на ладошке и, помедлив, сделала свой выбор, осторожно отодвинув от себя пищевой рацион и оставив лишь воду и салфетки. Не хватало, похоже, у нее на все денег…

Пока Эвелин укладывала свои скудные покупки, я тихо вышел из лавки. Вышел и с чувством выругался… А затем сел в «блоху» и уехал. И вот… пожинаю плоды своей недальновидности. Подкармливаю одну девчонку, угу.

Да, гораздо проще было бы выделять ей неурезанную долю, чем так морочиться, но тут не обойтись без подведения какого-никакого обоснования под проявление такой щедрости. А с этим дело швах… Ну нет у меня никаких разумных причин поднимать заработок Эвелин до окончания нашего договора. Делать же это без простого и понятного довода — не вариант. Ибо непонятно, как она подобное воспримет. Еще обидится, выдумав себе невесть что… Девичья логика — она такая… откровенно странная, прямо скажем, логика…

Нет, конечно, можно на все наплевать да растереть, но работать нам дальше с Питом придется только вдвоем. За все прошедшее время на мое объявление на Бирже откликнулся лишь еще один чел. И тот какой-то балабол великовозрастный. Встретиться предложил в баре, а там, увидев, что я вдвое моложе его, сразу начал втирать мне, что с ним не пропадешь, что он все козырные коны в Нансе знает и все такое. Главное — его советов слушать, ага. Я и послушал. Ровно пять минут. А потом сказал ему:

— Не, чел, мы с тобой явно не сработаемся. — Поднялся да и ушел.

Эвелин же, как я успел удостовериться за прошедшие дни, вполне себе адекватная особа. И не такая уж плохая кандидатура на вступление в мой отряд… Реально можно взять, пусть и не рассчитывая на нее особо как на боевика. Ну и три человека в любом случае лучше, чем два…

— И воду бери, — опомнившись, сказал я, протягивая чуть погодя назад непочатую бутыль.

— Спасибо, — еще раз поблагодарила Эвелин, забирая литровую емкость из прозрачного пластика.

— Да не за что, — отмахнулся я и сменил тему, озабоченно проговорив: — Надеюсь, никто нас не опередил. Будет обидно прокатиться зря.

Эвелин ничего на это не сказала. Ну так я и не ждал от нее ответа на свои мысли вслух. Сама наверняка думает так же. Место-то, обнаруженное нами вчера при резке металла на дальней, южной окраине Нанса, действительно очень перспективное. Мимо ни один поисковик не проедет. Заметит, сколько искореженных медных кровельных пластин валяется на руинах разрушенного особняка, и сразу рванет туда. Нет, миллионов там не заработать, но один раз загрузить «блоху» доверху достаточно ценным металлом получится. Причем практически не прикладывая усилий — просто собирай себе пластины да грузи. Даже странно, что такое путевое место до сих пор никто не обнаружил. Причина, видимо, в том, что эти развалины расположены на самой крайней улице города, да еще за декоративным каналом, на котором уцелело лишь несколько пешеходных мостиков. То есть чтобы туда попасть, нужно сначала выбраться из города в сторону магистрали, на объездную дорогу, а уже потом с нее заезжать на эту Крэйтон вэй. Такой вот заковыристый маршрут…

— Движение впереди, — отвлек меня от размышлений негромкий возглас Эвелин.

— Вижу, — отрывисто подтвердил я, сосредотачиваясь при виде пары камуфлированных в зеленку бронемашин в рейдерской и пассажирской конфигурации. Они вывернули на Файн лайн на перекрестке перед нами и устремились в том же направлении, что и мы.

Заметили и нас. Судя по тому, как стремительно перестроилась эта группа: пассажирская «блоха», резко ускорившись, обогнала рейдер, а тот, наоборот, притормозив, занял ее место.

— Нервные они какие-то, словно перевозят золотой запас, нарытый в хранилище какого-нибудь банка, — пробормотал я, видя, что орудийная башенка на впереди идущей бронемашине начала разворачиваться назад. И на всякий случай предупредил напарницу, сбрасывая скорость: — Не стрельни в них только случайно. А то заманаемся потом разбираться.

То, что мы не стремимся нагнать их, а напротив — отстаем, похоже, успокоило следующий перед нами отряд. Во всяком случае, крупнокалиберный пулемет, уставившийся было на нас из орудийной башенки, вновь повернулся вперед. Правда, обратную передислокацию бронемашины выполнять не стали.

— Начинают сбавлять скорость, — тихо уведомила меня моя напарница.

— Ага, я тоже заметил, — подтвердил я, обнаружив, что разрыв между нами и этим небольшим отрядом поисковиков на двух машинах перестал увеличиваться.

— Смещаются на крайнюю правую полосу, — проинформировала меня Эвелин, хотя в этом не было особой нужды. Сам все прекрасно вижу… В том числе и этот маневр, который вроде как приглашает нас обогнать эти две бронемашины и двигать дальше куда заблагорассудится.

— Нет, парни, давайте как-нибудь обойдемся без этого, — не поведясь, отрицательно мотнул я головой, скидывая скорость до пешеходных пяти километров в час.

Так мы и двигались, будто какие-то черепахи, еще три квартала, до самого выезда на развязку «магистраль — объездная дорога». А там наконец разъехались. Следующие впереди бронемашины выкатили на магистраль, а я свернул на объездную.

— Они начали разгоняться, — сказала Эвелин, у которой обзор из вращающейся орудийной башенки куда лучше моего. Мне приходится смотреть через забранные бронежалюзи обзорные окна и зеркала заднего вида.

— Убедились просто, похоже, что мы точно не собираемся их преследовать, — предположил я, успокоенный тем, что наши странные спутники убираются прочь. Прочь от нас и от Крэйтон вэй…

Не доезжая примерно трех сотен метров до разрушенного особняка, я остановил «блоху». Вылез, вытащил из грузового отсека пять пластиковых конусов, ярко-оранжевых в белую полоску, и расставил их на примерно равном расстоянии поперек дороги. Обозначив таким образом для других поисковиков, что это место занято и соваться сюда категорически не рекомендуется во избежание проблем. Все так делают.