Курский излом - Валерий Замулин

Тот, кто впервые знакомится с учетно–послужными документами П. А. Ротмистрова, бывает немало удивлен тем обстоятельством, что первый в Красной Армии маршал бронетанковых войск вплоть до начала 1938 г. абсолютно никакого отношения к танковым войскам не имел. Но уже через три года он становится заместителем командира танковой дивизии, а затем и начальником штаба мехкорпуса. Столь стремительный взлет был связан прежде всего с трагическими обстоятельствами в жизни нашей страны и армии, получившими название «период политических репрессий».

Любопытно содержание разговора, который состоялся у Павла Алексеевича с начальником Академии механизации и моторизации РККА после его экстренного отзыва с Дальнего Востока. Он показателен тем, каким образом шел отбор специалистов на должности, после того как в РККА начался вал репрессий.

По сути, этот диалог стал решающим при переходе его в новый род войск.

«В октябре 1937 г., — вспоминал П. А. Ротмистров, — я неожиданно получил предписание передать полк своему заместителю и срочно убыть в Москву, в распоряжение Главного управления по командному и начальствующему составу Красной Армии. Там мне так же неожиданно предложили должность преподавателя тактики в недавно созданной Военной академии моторизации и механизации РККА. Мотивировали это назначение тем, что за время службы на Дальнем Востоке, и особенно в штабе ОКДВА, я, мол, достаточно хорошо ознакомился с танковыми частями и подразделениями, видел их в действии в ходе учений и маневров и к тому же хорошо знал общевойсковую тактику. [178]

На следующий день меня уже принял начальник академии дивизионный инженер И. А. Лебедев.

— Как же я буду преподавать тактику танкистам, если не был танкистом? — спросил я у Лебедева.

— Все мы когда–нибудь не были танкистами. Потребовали обучать танкистов — учим и сами учимся, — хмурясь, отвечал Иван Андреевич.

— Тогда прошу дать мне некоторое время для изучения техники и подготовки к проведению занятий со слушателями.

— Вот это другой разговор, — улыбнулся Лебедев»{128}.

Как видим, в тот момент о каких–либо знаниях или элементарной подготовке речь не шла, даже в академиях, просто иного выхода не было, жизнь нельзя остановить, срочно требовалось закрывать дыры — гасить ежедневно образовывавшиеся все новые и новые вакансии. Замечу, подобная ситуация сложилась повсеместно.

Преподавательская работа оказалась по душе подполковнику П. А. Ротмистрову. Он глубоко и с большим интересом погрузился в нее. Для подготовки к лекциям он использовал не только теоретические разработки по тактике и стратегии использования танков, но и отчеты о только что прошедших боях в Испании и на Дальнем Востоке. Павел Алексеевич планировал работать в Академии долго, поэтому подготовил и защитил диссертацию на соискание степени кандидата военных наук, ему было присвоено ученое звание доцент. Два неполных года накрепко связали его с бронетанковыми войсками, определив новый вектор его военной карьеры.

В ноябре 1939 г. вспыхнул советско–финляндский конфликт. В начале 1940 г. по личной просьбе для совершенствования знаний и получения практического опыта его направляют на Карельский полуостров, в боевые соединения. Этот период жизни Павла Алексеевича в исторической литературе мало освещался. О нем мы знаем лишь по воспоминаниям будущего командарма, которые, как показывают собранные документы, далеко не полностью отражают как события, которые предшествовали его выезду на фронт, так и пребывание в действующей армии.

Годы службы в академии были наполнены не только плодотворной работой по освоению нового поприща, самосовершенствованием. Они пришлись на время репрессий и преследований честных, опытных офицеров и генералов в армейской среде. Волна арестов прошла и по военно–учебным заведениям. Многие подававшие надежды преподаватели были подвергнуты шельмованию, немало их сгинуло в лагерях и тюрьмах. [179] Во всех академиях в это время проходили собрания, на которых исключали из рядов ленинско–сталинской ВКП(б) и клеймили позором указанных НКВД «отступников от генеральной линии» и «врагов народа». Не минула эта горькая чаша и П. А. Ротмистрова. В 1939 г. его исключили из партии якобы за связь с «врагами народа». По логике того времени, должен был последовать неминуемый арест. Но подполковник не пал духом, не согласившись с огульным обвинением, направил письмо в ЦК ВКП(б). Персональное дело было затребовано в Комиссию партийного контроля, и, разобравшись, его восстановили в партии с сохранением стажа. Но все же объявили строгий выговор с занесением в учетную карточку. Наказание, конечно, не столь строгое, но этот эпизод, безусловно, оказал влияние на его судьбу — такое уж было время.

События, связанные с рассмотрением персонального дела в различных инстанциях, длились более полугода, и постоянно висела угроза подвергнуться аресту даже после того, как стал известен результат. Поэтому неудивительно, что Павел Алексеевич обратился с просьбой направить его на советско–финляндскую войну. Возможно, ему это посоветовали более опытные товарищи — на время уехать из столицы.

Красной Армии с ходу не удалось добиться решительной победы, как тогда говорили, над «белофиннами». Боевые действия затянулись, стремясь к скорейшему завершению конфликта, руководство Советского Союза меняет стратегию. В январе 1940 г. на базе Ленинградского военного округа формируется сильная группировка — Северо — Западный фронт в составе 7‑й и 13‑й армий. В штабе 7‑й А подполковнику П. А. Ротмистрову предложили должность начальника оперативного отдела, но он отказался и попросился в боевое танковое соединение. В книге мемуаров он писал, что его направили в 35‑ю лтбр. Прибыв в бригаду, он, в силу сложившейся оперативной обстановки, сначала принял танковый батальон, а затем исполнял обязанности начальника штаба. Павел Алексеевич участвовал в боях с финнами около двух месяцев — с февраля 1940 г. и до подписания мирного договора в марте. Здесь он приобрел свой первый практический опыт организации боя танкового тактического соединения в реальных условиях. За успешные боевые действия в «зимней войне» бригада была награждена орденом Красного Знамени, а Павел Алексеевич — орденом Красной Звезды. В 1943 г. в письме к секретарю ЦК ВКП(б) Г. М. Маленкову об этом периоде своей жизни он писал:

«Когда началась советско–финская война, я попросился и был командирован на эту войну для изучения опыта применения танков и был прикомандирован к АБТО армии. Но я не остался в этом АБТО, а выехал в 35‑ю танковую бригаду и начал [180] изучать опыт войны, по доброму желанию, с командования танковым батальоном, будучи в звании полковника и в должности преподавателя Академии.

Командуя батальоном, я несколько раз был в танковых атаках, и не один раз мой танк был подбит на поле боя, но я продолжал упорно добиваться поставленной перед собой цели. В последующем в этой войне я командовал танковой бригадой, продолжая изучать применение танков на фоне действий бригады.

После окончания советско–финской войны, где мне удалось в значительной мере проверить свои теоретические выводы, я выступил в печати, и, в частности, в газете «Красная звезда», где откровенно и смело высказал свою точку зрения о применении танков.

Тогда, как и теперь, я держался точки зрения массированного применения танков на поле боя, навязывания противнику своей воли и самых смелых действий со стороны танковых войск Красной Армии. За свои статьи и принципиальную постановку вопроса о применении танков я получил в 1940 году от Народного Комиссара Обороны очень дорогую наркомовскую премию»{129}.

Однако в учетно–послужной карточке всех этих сведений нет. К сожалению, не удалось найти и наградной лист. В УПК указано лишь, что он с «12 февраля 1940 года — командир резервной группы Северо — Западного фронта для особых поручений»{130}. Вероятно, это формулировка из документов, которые ему были выданы при направлении на Северо — Западный фронт. На все указанные выше должности он не назначался обычным путем, а действовал сообразно боевой обстановке и исполнял обязанности неофициально. Но как бы там ни было, бои на Кольском полуострове были его первой практической работой в качестве командира–танкиста.

Март 1940‑го оказался богатым на приятные события. После завершения конфликта пришла и еще одна хорошая новость: 20 марта Главное политуправление РККА сняло с коммуниста П. А. Ротмистрова выговор. После пребывания на фронте Павел Алексеевич возвращается к преподавательской деятельности и до конца 1940 г. продолжает работать в академии.

В этот период в РККА идет напряженная работа по формированию и комплектованию личным составом и техникой первых девяти мехкорпусов. 9 декабря он получает приказ о направлении [181] его в Прибалтийский особый военный округ в качестве заместителя командира 5‑й тд 3‑го мк, дислоцировавшейся в литовском городе Алитусе. Но в этой должности он пробыл недолго, через полгода, 19 июня 1941 г.{131}, поступил приказ о назначении его начальником штаба этого же корпуса. Сдав дивизию прибывшему с курсов усовершенствования комсостава комдиву Ф. Ф. Федорову, он убыл к новому месту службы в г. Каунас. Здесь он и узнал о нападении Германии на нашу страну.