Тринадцатое Поле - Антон Мякшев

Мертвый, не оглядываясь, прошел дальше. Я запустил ветку ему в спину. Корявая деревяшка, перевернувшись в воздухе, острым сломом ударилась ему под лопатку и, вырвав из тела изрядный кусок, упала на пологий камень. Комок плоти мокро шлепнулся вслед за ней и быстро изошел тонкими струйками, растаял. Мертвый достиг ямы в центре котлована и рухнул в темноту.

С другой стороны котлована, отделенный от меня черной ямой, спускался вниз еще один Мертвый. Закутанный в голубой плащ, он нес на плече массивную секиру. Смотреть, как и его всосет бормочущая тьма, я не стал.

Я побежал наверх.

Что происходит? И почему мое проклятое неведомое пламя жжет изнутри тело, вместо того чтобы поддаться моей воле, превратившись в грозное оружие? Как мне подчинить огонь? Где, мать его так, приклад? Где, мать его так, затвор и спусковой крючок?

Следующий встреченный мною ратник Мертвого Дома был очень похож на предыдущего. Голубой длинный плащ и здоровенная секира, возлежащая на плече. По кольцу в обоих ушах – разглядел я дополнительно. Зеленая повязка в бесцветных волосах.

Не пытаясь помешать его движению, я отошел в сторону. А Мертвый вдруг, сверкнув глазами, заступил мне дорогу. Секира слетела с плеча. Обеими руками воин обхватил длинное древко, широко размахнулся.

Ах, ты так?..

В общем-то я не испугался, учитывая опыт последнего столкновения. Я легко увернулся от округлого лезвия, прыгнул и со всех сил двинул противника кулаком в грудь. Я ожидал, что мой кулак без труда погрузится в вязкую плоть, ратник тут же и падет, пробитый насквозь, но Мертвый только шарахнулся назад. Я взвыл, прижимая к груди ушибленный кулак. Голубой плащ распахнулся, явив сияющие пластины металлического нагрудника.

Мотнув головой, ратник вновь поднял секиру.

– Чтоб ты сгорел! – заорал я, отбегая, заорал, не зная, как еще активировать мое неподатливое огненное оружие.

Мертвый только усмехнулся, с воздетой секирой длинными скачками настигая меня.

«А если я израсходовал весь запас энергии? – с испугом подумал я. – Если мне нужно было восстановиться, прежде чем снова вступать в бой?»

Воин, не добежав до меня трех шагов, неожиданно остановился, перехватил секиру одной рукой и сделал резкий выпад. Длинное древко секиры позволяло ему вести атаку, находясь от жертвы на порядочном расстоянии.

Спасло меня только то, что он метил в голову. Чисто инстинктивно я успел пригнуться. Если б враг бил в корпус, лишнего мгновения, чтобы перенести свое тело на несколько сантиметров в сторону, у меня бы не было.

«К хренам собачьим, – захрипело в моем сознании, когда я, спотыкаясь, отступал, – подыхать вот так – когда знаешь, что обладаешь ужасающей мощью, но не имея возможности этой мощью воспользоваться, – подыхать так я не хочу… Руководство по эксплуатации бы мне!..» – всхлипнул я, истерически хихикнув.

Дерево, трещавшее по земле сотней извивающихся веток, оказалось у меня за спиной. Прежде чем я успел это в полной мере осознать, хлестнувшая по воздуху ветка поддала мне под колени. Я полетел навзничь, едва не сломав шею. От удара о землю у меня отшибло дыхание. Затуманенно видел я, как Мертвый, оказавшийся рядом со мной, уже не торопясь поднял секиру, бегая глазами по скорченному моему телу, ища, куда бы опустить оружие, чтобы уж наверняка, чтобы второго замаха не потребовалось…

Единственное, что я смог сделать, – это зажмуриться. Пролетела секунда, и вместо могучего лезвия в меня вонзился гортанный вскрик. Я открыл глаза, одновременно приподнимаясь.

Секира валялась у моих ног. Мертвый, бессмысленно размахивающий руками, орал, не останавливаясь. Голубой плащ путался у него в коленях, а лица у воина не было вовсе. Лишь черное копошащееся пятно.

Громадный черный ворон, глубоко погрузив когти ратнику в голову, тяжелым клювом долбил по глазам, рвал кожу… Во все стороны летели темные до синевы перья, пряди бесцветных волос; разодранная в клочья зеленая головная повязка медленно парила высоко над схваткой.

Мертвый упал на колени. Ворон, скрежетнув когтями о кости черепа, взлетел, меняя позицию. Меня обожгли глаза птицы – непереносимо красные, оставляющие за собой в сумеречном воздухе медленно затухающий багровый след.

Когда я умудрился подняться на ноги, все уже было кончено. Мертвый ратник (лица его я не видел, и слава богу) ползал, слепо шаря по земле израненными руками. Секиру я пяткой отшвырнул подальше.

И, не оглядываясь, побежал наверх. Когда на пути вставали древесные кривые ветви, шевелящиеся или недвижные – все равно, – я менял направление. Один раз в раскаленной темноте я наткнулся на чье-то тело, двигавшееся мне навстречу. Тело разлетелось брызгами, а я, окаченный с ног до головы тошнотворной, теплой и маслянистой субстанцией, долго блевал, пока не нашел в себе силы продолжать восхождение.

Наверху был ветер. Он освежил меня. И сухие деревья пошевеливали ветвями, подчиняясь не притяжению наполненной мраком ямы, а всего лишь потокам воздуха. Кажется, здесь, на поверхности, стало светлее. Я почти успокоился, и оттого появление на краю котлована очередной угловатой фигуры подействовало на меня ошеломляюще.

Я едва не побежал обратно вниз, разглядев, что это не человек вовсе идет в мою сторону, а одно из деревьев вдруг ловко вытащило корни из земли и двинулось, раскачиваясь стволом, как туловищем, помахивая ветвями, как руками.

Дерево?

На узловатом навершии ствола прорезались глазки, мешанина тоненьких веточек сгустилась в волосяной покров. Ветви стали руками, корни сплелись в ноги, на которых явственно угадывались колени, ступни – и даже пальцы. Метаморфоза была почти мгновенной. Последней изменилась древесная кора. Верхняя часть стала гладкой и белой, а нижняя – темной и грубой.

Человек – полуголый, в одних отрепанных штанах, с золотым знаком Дракона на гайтане, с длинной ссадиной под грудью – шел мне навстречу, вниз, в глубину котлована, чтобы, как и другие, исчезнуть в бормочущей тьме ямы. Грудь у него была чистой, а татуировка в виде ворона, утомленно сложившего крылья, притулилась на левом боку, почти под мышкой.

Я опустил глаза и сравнил. Так оно и есть. Под мышкой. Теперь – под мышкой. С левой стороны.

Лицо его, идущего навстречу, плыло, его бороздили мутные волны. Мгновение спустя кожа улеглась, обозначив хорошо знакомые мне черты. Зажглись глаза. Разомкнулись слепленные губы – рот получил возможность открываться и закрываться.

Человек смотрел на меня, не видя, а я смотрел на него, как в зеркало. Меня снова затошнило.

Придя в себя, я первым делом пригнулся и отбежал за косой остроугольный камень. Двойник мой прошагал мимо, уверенно ставя босые ноги. Он опускался все глубже, сумрак начал пожирать его снизу, ног до колен уже не было видно.