Общая психопаталогия - Карл Ясперс

Следовательно, очень важно уметь оценить все субъективные феномены с точки зрения того, происходят ли они в состоянии ясного или помраченного сознания. Галлюцинации, псевдогаллюцинации, бредовые переживания и бредовые идеи, имеющие место в условиях ясного сознания, не могут считаться частичными симптомами какого-то преходящего изменения сознания; их следует рассматривать как симптомы значительно более глубинных процессов внутри психической жизни. О галлюцинациях и настоящих бредовых идеях вообще можно говорить только при наличии ясного сознания.

Существует множество измененных состояний сознания (таких, например. как сны и сновидения), которые не выходят за рамки нормы и присущи всем людям, другие состояния зависят от определенных условий. С целью визуализации психотических состояний мы прибегаем к сравнения. с нашими собственными переживаниями (связанными со сновидениями, состоянием засыпания, состоянием усталости); некоторые психиатры подвергают себя интоксикации (мескалином, гашишем и т. п.), тем самым переживая непосредственную модель психотического опыта, возможно, родственного тому, который соответствует состоянию некоторых душевнобольных.

Психологическое введение. Термин «сознание» обозначает, во-первых, действительный опыт внутренней психической жизни (в противоположность чисто внешнему характеру событий, являющихся предметом биологического исследования); во-вторых, этот термин указывает на дихотомию субъекта и объекта (субъект преднамеренно «направляет себя», свое внимание на объект своего восприятия, воображения или мышления); в-третьих, он обозначает знание собственного сознательного «Я» («Я»-сознание: Seibstbewufitsein). Соответственно, бессознательное, во-первых, обозначает нечто, не принадлежащее действительному внутреннему опыту и не выявляемое как переживание; во-вторых, под бессознательным понимается нечто такое, что не мыслится в качестве объекта и остается незамеченным (благодаря тому, что оно бывает предметом восприятия, оно впоследствии может «всплыть» в памяти); в-третьих, бессознательное ничего не знает о самом себе.

Целостность психической жизни в каждый данный момент называется сознанием и включает все три перечисленных выше аспекта. Потеря сознания возникает в случае исчезновения элементов, составляющих внутренний душевный опыт, — как при обмороке, под воздействием наркоза, при глубоком сне без сновидений, коме и эпилептическом приступе. Но наличие даже минимального внутреннего переживания означает, что сознание не потеряно до конца — даже если объекты при этом осознаются смутно, а «Я»-сознание почти или вовсе отсутствует. Ясность сознания требует, чтобы то, о чем я думаю, с полной отчетливостью находилось передо мной; чтобы я знал, что я делаю, и хотел делать это; чтобы то. что я переживаю, было связано с моим «Я» и сохраняло свою целостность в контексте моей памяти. Психические феномены становятся осознанными только при условии, что они в какой-то момент попадают в поле внимания личности и таким образом получают возможность возвыситься до уровня ясного сознания.

Нашему воображению сознание предстает как некое подобие сцены, на которую выходят и с которой уходят отдельные психические феномены, или как среда, внутри которой они передвигаются. Будучи категорией психического, сознание, естественно, принадлежит к психическим феноменам и выступает во множестве разнообразных модусов. Оставаясь в рамках той же метафоры, мы можем говорить о сужении сцены (сужении сознания), помрачении среды (помрачении сознания) и т. п.

1. Область ясного сознания внутри общего сознательного состояния мы обозначаем термином внешние. Данный термин покрывает три тесно взаимосвязанных. но концептуально различных феномена.

(1) Внимание как переживание внутренней переориентации на тот ши иной объект может проявляться либо как преимущественно активное переживание — когда оно сопровождается осознанием обусловливающих его факторов, — либо как преимущественно пассивное переживание, состоящее главным образом во влечении к чему-то или в захваченности чем-то. В первом случае мы говорим о преднамеренном, тогда как во втором — о невольном внимании.

(2) Степень ясности и четкости сознания и его содержания может быть обозначена как «степень внимания». Степень внимания связана с отбором предпочтительного содержания. Липман метафорически говорит о ней как об «энергии внимания», а Липпс (Lipps) теоретически трактует ее как применение душевной силы к событию душевной жизни. Такая ясность или отчетливость содержания обычно бывает связана с переживанием направленности на что-либо или тяготения к чему-то. Но в патологических состояниях этого сопровождающего переживания может не быть, и названные качества могут появляться, исчезать, флюктуировать сами по себе.

(3) Термином «внимание» обозначается также воздействие внимания в двух уже описанных смыслах на дальнейшее течение психической жизни. Возникновение дальнейших ассоциаций обусловлено преимущественно отчетливостью и ясностью осознанного содержания: ведь такое содержание особенно легко удерживается сознанием. Представления и понятия, играющие ведущую роль с мировоззренческой точки зрения, поставленные задачи, целенаправленные представления — все это, став объектом внимания в первых двух смыслах, несомненно, оказывает воздействие на появление других представлений, поскольку обеспечивает автоматический отбор уместных и полезных ассоциаций (детерминирующие тенденции).

Таким образом, наше мгновенное состояние сознания не есть нечто однородное. Вокруг фокуса сознания распространяется поле внимания, утрачивающее свою отчетливость по мере приближения к периферии. Абсолютная ясность сознания существует только в одной точке; от нее во все стороны расходится множество менее осознанных феноменов. Обычно эти феномены остаются незамеченными, но, взятые как целое, они создают определенную атмосферу и способствуют формированию общего состояния сознания, общего настроения, смысла и потенциала ситуации. Начинаясь от ярко освещенного центра сознания. сфера более или менее осознанного содержания доходит до той темной области, где уже становится трудно различить грань между сознанием и бессознательным. Высокоразвитая способность к самонаблюдению делает возможным исследование «уровня сознания» (или, что то же самое, уровня внимания).

2. В рамках общего состояния нашего сознания, в нашей психической жизни. взятой во всей ее целостности, в каждый данный момент может присутствовать множество различных степеней сознания, начиная от абсолютно ясного сознания, через различные стадии помрачения — до полной утраты сознания. Сознание может быть обрисовано как своего рода волна на пути к потере сознания. Ясное сознание — это гребень волны; этот гребень понижается, волна уплощается и, наконец, исчезает. Речь, однако же. не идет о простом следовании одного за другим. Мы имеем дело с изменчивым многообразием. Мы можем столкнуться со сжатием области сознания, с ослабленным различением субъекта и объекта, с неспособностью разобраться в том множестве состояний чувств. которое охватывает и затуманивает мысли, образы и символы.

Изменения сознания и расстройства состояния сознания неоднородны. Они возникают вследствие разнообразных причин и могут выявиться благодаря контузии, соматическим болезням, ведущим к психозу, токсическим состояниям и аномальным психическим реакциям. Но они могут возникать и у здоровых людей — в сновидениях, в состоянии гипнотического сна.

Итак, измененное сознание имеет множество модусов. Единственный общий фактор носит негативный характер и заключается в том что все эти изменения сознания представляют собой некое отклонение от состояния нормальной ясности и континуальности сознания и от его связи с «Я». Нормальное состояние сознания, — которое само по себе способно выказывать самые разнообразные степени ясности и смысловой наполненности и включать самое гетерогенное содержание, остается в качестве фокуса, вокруг которого во всех направлениях могут обнаруживаться отклонения, изменения, расширения и сжатия.

Технические аспекты исследования. Понять больных и проникнуть в те события, которые происходят в их психической жизни, можно двумя путями. Первый путь — это беседа, с ее помощью мы можем попытаться установить психическую связь с больным и достичь эмпатии по отношению к его внутренним переживаниям. Или же мы можем попросить больного записать задним числом то, что произошло в его психике. Чем дальше зашли изменения в общем психическом состоянии, тем больше мы зависим от такого рода самоописаний post factum.

Если общее душевное состояние больного осталось нетронутым — даже несмотря на наличие таких серьезных психических расстройств, как бредовые идеи, галлюцинации или изменения личности, — мы считаем, что он сохранил рассудок. Под рассудком мы понимаем такое состояние сознания, при котором интенсивный аффект отсутствует, содержание сознания характеризуется достаточно высокой степенью ясности и отчетливости, а психическая жизнь протекает упорядоченным образом, в соответствии с целеполаганием. Объективным признаком сохранного рассудка служит ориентация (понимаемая в данном случае как реально присутствующее осознание личностью упорядоченной целостной структуры ее собственного мира); другой признак состоит в способности вспоминать и собираться с мыслями при ответе на вопрос. Это состояние сознания наилучшим образом подходит для того, чтобы достичь взаимопонимания. По мере изменения общего состояния контакт с больным затрудняется. Одно из условий поддержания определенной духовной связи с ним заключается в нашей способности каким-либо образом «фиксировать» его, то есть добиваться от него тех или иных реакций на поставленные вопросы и задачи — так, чтобы на основании его реакций мы могли заключить, уловил ли он соответствующие вопросы и задачи или нет. Нормальный человек способен сосредоточиться на любой поставленной ему задаче — тогда как при изменении общего психического состояния данная способность неуклонно падает. Больные могут не отвечать на вопросы сколько-нибудь внятным образом, но постоянное повторение одного и того же вопроса, возможно, вызовет какую-либо реакцию. Можно добиться того, чтобы больные «фиксировались» на некоторых простых и нейтральных пунктах — таких, как место рождения, происхождение и т. п.; но при этом они могут не отвечать на более сложные вопросы — в частности, относящиеся к содержанию их мыслей. Мы можем добиться от них фиксированной реакции на зрительные стимулы, но не получить ничего в ответ на вербальные стимулы. Если нам так или иначе удастся «зафиксировать» больного, мы можем рассчитывать на более или менее успешное непосредственное понимание того, что происходит в его душевном мире. С другой стороны, если больной всецело занят собой, скудные обрывки доходящей до нас информации практически не могут предоставить нам достаточного основания для выработки убедительного взгляда на его внутренние переживания.