Я – джедай! - Майкл Стэкпол

Сон, когда он, наконец, сжалился надо мной, был благостен и не отяготил мой отдых сновидениями. Я проснулся довольно поздно, и не вышел на пробежку, вместо этого решив помочь Хэну Соло подготовить «Тысячелетний сокол» к полету. Он одолжил мне пару гидравлических ключей, чтобы я мог поработать над «охотником за головами» Мары. Затем Хэн попрощался с семьей и взмыл вверх, оставив на земле Лейю с двумя детишками. Те долго махали руками вслед улетающему папе, пока корабль не скрылся из виду.

Большую часть дня я провел, работая над «охотником за головами». Когда Р2Д2 не был очень занят, исполняя обязанности няньки, он по мере возможности помогал мне. Он предотвратил одну серьезную ошибку, когда я чуть не перепутал два провода, идущие от навигационного компьютера, что привело бы к сбою в системе, и я улетел бы в прямо противоположную сторону. Но как бы там ни было, к вечеру мне удалось починить почти все, что раскурочил Кип. Я собирался вновь взяться за ремонт на следующее утро и больше в этот день ничем не занимался – если не считать долгой вечерней пробежки и не менее длительного купания в холодном ручье. После этого у меня едва хватило сил доползти до кровати и рухнуть в нее.

Скорее почувствовав, чем услышав детский крик, вскочил на ноги и помчался к турболифту, но я опоздал: тот уже направлялся вверх. Пришлось рвануть ко внутренней лестнице и со всех сил бежать наверх по ступенькам. Я чувствовал, что надо мной, в Великом Зале Собраний, собираются мощные силы, никак не мог понять, почему тот, кто дежурил рядом с Люком, не поднял тревоги. Стриен казался достаточно сообразительным, чтобы суметь позвать на помощь.

В эту секунду в моем сознании возник образ старика – отрывок того разговора за обедом.

– Мне никак не уйти от него, – эхом отозвались у меня в голове отчаянные слова Стриена. – Этот черный человек, словно тень, преследует меня повсюду. Он разговаривал с Ганторисом. Он разговаривал с Кипом. Ты можешь излучать свет, но тень останется рядом. Будет шептать и убеждать, – у меня перехватило дыхание. Тысяча алдераанских привидений! Мы приговорили магистра Скайуокера!

По залу собраний носился ураган, который едва не сбил меня с ног, когда я миновал последний пролет и вбежал в зал. Первое, что я увидел, была Лейя, которая, подпрыгнув, вцепилась в ногу своего брата. Их обоих закружил смерч и поднял к самому потолку. В самом центре этого циклона плясал Стриен, широко раскинув руки и распахнув невидящие глаза. Он явно намеревался поднять Люка и Лейю повыше, затем перенести их из здания наружу, где они должны были упасть в джунгли и разбиться насмерть.

Не обладая способностями к телекинезу, я был бессилен против мощного урагана. Что-то внутри меня уже хотело ввергнуть меня в отчаяние, но я решительно отмел это чувство. Мне нужно было любым способом заставить Стриена остановиться.

Когда раскрылась дверь турболифта и в воронку, бушующую вокруг Стриена влилась еще и Кирана Ти, я перестал паниковать и сосредоточился. При помощи Силы я внушил Стриену изображение этого же помещения, в котором, однако, не было ни Кираны, ни меня и никаких других учеников, выскочивших из турболифта. Кроме того, я «показал» ему, что комната абсолютно пуста и он – единственный, кто остался в ней. Те, от кого я так хотел избавиться, исчезли, их уже настигла судьба, которая была уготована им. Я втолкнул в его мозги чувство облегчения после выполнения такого трудного задания, и меня сразу же окатила волна чужого удовлетворения.

В этот момент Киране Ти удалось пробить оборону Стриена, и она мощным ударом сбила его с ног. Ветер стих, и Люк с Лейей повалились на пол. Кам Солусар и Тионне ринулись вперед и использовали свои телекинетические способности, чтобы подхватить двойняшек в воздухе и плавно опустить из вниз.

Мастер Скайуокер, казалось, не был ранен. Стриен постепенно приходил в себя и объяснил нам, что ему приснился кошмар, в котором он сражался с черным человеком. Он попытался убить его, а когда вдруг проснулся, то увидел, что на самом деле он чуть не погубил мастера Скайуокера.

Поднимаясь на ноги, Стриен решительно заявил:

– Мы должны разделаться с черным человеком, прежде чем он не расправился со всеми нами!

Я пошел обратно на лестницу, задумавшись над словами Стриена. Я всегда знал, что рано или поздно это произойдет. Выводя теорию об убийце-психопате, я не обнаружил в своих размышлениях одной логической ошибки. Когда мы охотились за маньяком на Кореллии, мы могли перевести наши бластеры в режим парализатора. Мы могли поймать его, подвергнуть его принудительному лечению от душевного расстройства, засунуть его в тюрьму, чтобы он больше никому не смог причинить зла. Могли сослать его на Кессель или в какое-нибудь местечко пожутче. Могли, наконец, просто-напросто убить его, разве что после соблюдения необходимых формальностей – вынесения приговора и отклонения апелляции. В конце концов, если бы у нас не оставалось выбора, мы могли бы пристрелить его за сопротивление при задержании, но редкие серийные убийцы сражались до последнего.

В случае с Экзаром Куном о словах «поимка» и «реабилитация» можно было забыть. Мастеру Скайуокеру, может быть, и удалось бы спасти своего отца, но я не испытывал подобных иллюзий по отношению к черному человеку. Люк все силы бросил на спасение отца, да и Дарт Вейдер наладил со своим сыном связь и был готов к исправлению. Экзар Кун же просидел четыре тысячи лет в каменной ловушке – практически вечно, раздумывая над тем, что он совершил, – и если он до сих пор не решил стать на путь истинный, то вряд ли он вдруг решит исправиться, даже если его очень вежливо об этом попросить.

Но каким образом можно убить порождение темной стороны? Я не имел ни малейшего понятия, как отвечать на такой вопрос. Надо было всем вместе найти выход, а затем реализовать этот план.

Я совсем не удивился, когда я, улегшись в свою койку, увидел, что на потолке над моей головой расползается блестящее маслянисто-черное пятно. Вскоре оно обрело смутные очертания высокого подтянутого человека с заостренными чертами лица и длинными волосами. Одет он был в архаичные одеяния.

– Твоя мысленная шутка была довольно забавной, – он оперся руками о пояс, и его длинные пальцы соединились на животе.

– Весьма польщен, – я взглянул прямо в его полуприкрытые глаза.Похвала из уст Повелителя Тьмы дорогого стоит. Я на самом деле обдурил тебя, Экзар Кун, или ты слишком понадеялся на чувства Стриена?

Ситх забросил голову назад в немом смехе.

– Хорош, клянусь огнем и духом. Я недооценивал тебя, потому что Ганторис и Кип просто-напросто презирали тебя.

– А я-то думал, что лучший показатель твоей силы – это твои враги.

– Трюизм, согласно которому я когда-то жил, – тень спустилась с потолка и встала у моей кровати. – Когда-то я был такой же, как ты – обычный человек, распираемый амбициями.

Я сел и фыркнул:

– Если ты всего лишь жалкая копия себя прошлого, то мне дальше слушать неинтересно.

– Что ж, считай, что ты меня позабавил, Кейран. Совсем не то, что другие – те либо перепуганы насмерть, либо задыхаются от злобы, – Экзар Кун прожег меня обсидиановым взглядом. Я попытался закрыть свой разум от его вмешательства, как сделал это с Марой Джейд, но он уже проник в мои мысли. Слишком быстро, чтобы я мог остановить его. – Ты такой опытный и мужественный. Совсем созревший… фрукт.

– Но не тебе меня срывать, – я подобрал колени и прижал их к груди. – Ты продолжаешь недооценивать меня, если думаешь, что мне хоть что-нибудь от тебя нужно.

– О, тебе есть чего просить у меня, – довольная улыбка озарила его черное, как смоль, лицо, – просто ты еще не осознал этого, – он сделал легкий жест рукой, и посреди комнаты повисло открытое окно. За ним мне удалось рассмотреть имперский звездный разрушитель и я понял, что смотрю на Возмутителей спокойствия. Корабль казался намного более потрепанным, чем на том изображении, что показывал мне генерал Кракен, но нельзя было сказать, что повреждения, полученные в боях, превратили его в развалину. Вокруг него несли боевую вахту мириады «исТРИбителей».

Картинка стала увеличиваться, приближая мостик, затем прорвалась сквозь передний обзорный экран. Там стояла Леония Тавира, немного постарше, чем на портрете из досье Кракена, но от этого не потерявшая ни капли своей красоты. Даже напротив. Ее фигура утратила долговязость и нескладность, и теперь глаз радовали округлые линии. Поскольку рядом не было ни людей, ни предметов, с которыми ее можно было сравнить, то в глаза не бросался ее низкий рост, и она казалась если не идеальной, то во всяком случае на сто процентов нормальной. Ее черные волосы отросли и теперь ниспадали на две заманчивые горки. Фиолетовые глаза сияли огнем необузданности и буквально прожигали меня, несмотря на то что я видел ее не в живую.