Большая интрига - Робер Гайар

Когда все четверо поняли, что от них требуется, первым взял слово Эрнест де Ложон. Он не испытывал ни особой антипатии, ни симпатии к флибустьерам, и лишь мысль о битве оживляла и вдохновляла его.

— Господин де Шамсеней, — заявил он, — я считаю, что мы только подвергнем опасности наши войска, если начнем переговоры с флибустьерами, как вы нам сказали. Я знаю, что говорят о них на Мартинике. Испанцы называют их прокаженными, а наши колонисты — разбойниками. Видимо, так оно и есть! По определению, разбойники — это темные, бесчестные личности, иными словами, предатели. Как можно будет довериться их слову, которого мы сможем добиться от них? Доверившись этим людям, мы рискуем получить нож в спину. Я такого мнения, что их надо прямо атаковать с оружием в руках, с пушечными выстрелами.

— К сожалению, у меня приказ капитана береговой охраны господина Байярделя действовать так, как я вам сказал: начать переговоры, чтобы избежать большого количества жертв, предварительно убедившись в том, что перед нами действительно флибустьеры.

Он взглянул на Ля Шикотта, который, уловив вопрос в его взгляде, сказал:

— Мне кажется, что мой товарищ де Ложон высказал правильную мысль. Этим людям нельзя доверять. Давайте нападем на них, часть уничтожим, а других привезем в форт Святого Петра, где многим колонистам будет приятно увидеть, как они болтаются на деревьях.

Шамсеней собрался было уже открыть рот, чтобы повторить свои замечания, как к нему подошел Жильбер Дотремон. Он был элегантен и породист, и многие колонисты Мартиники недолюбливали его, потому что почти все женщины колонии смотрели только на него. Но в нем, однако, не было ничего фатовского. Это был благоразумный человек с твердым характером, великолепного телосложения. Он любил белых женщин, хотя и не пренебрегал порой и негритянками, которых часто встречал на плантациях своего отца.

Он потер руки по привычке, напоминающей немного манеры шевалье де Мобрея, что сыграло в свое время неплохую службу молодому человеку в его отношениях с Мари, и сказал с большой обходительностью:

— К сожалению, господа, мне кажется, что господин де Шамсеней не спрашивает нашего мнения, как нам надо действовать. Вероятно, оттого, что он получил конкретные приказы от капитана Байярделя, которому высшие власти города поручили командование походом и который сам получил конкретные указания, как надо действовать в этой ситуации.

Эрнест де Ложон бросил на Жильбера взгляд, который бы испепелил его, будь у него на то воля.

— Присутствующий здесь лейтенант Бельграно, — воскликнул он, — скажет вам, что лучший способ заставить умолкнуть этот экипаж, так это потопить его выстрелами из пушек. Не так ли, лейтенант?

Человек, к которому обратился де Ложон, оглядел мутным взором колонистов и перевел его на Шамсенея. Казалось, ему все было безразлично, настолько он ушел в себя.

— Безусловно, — сказал он наконец, — метко пущенное ядро может вывести из строя самый мощный корабль.

Взволнованный услышанным, де Шамсеней встал и сказал дрожащим от гнева голосом:

— Господа, как вам правильно заметил господин Дотремон, речь идет не о победе над врагом путем его уничтожения, а о том, как сделать так, чтобы взять как можно больше пленных живыми. Или эти люди сдадутся в плен — надеюсь, что им это зачтется, — или же, если они будут упорствовать и захотят сражаться, мы предпримем ответные меры. Во всяком случае, нам надо будет связаться с ними и приступить к переговорам. Мне больше нечего к этому добавить, господа, за исключением того, что заметил мне начальник береговой охраны: «Солдат должен подчиняться, а не обсуждать приказы». А среди нас только солдаты! Вы должны показать, господа, что умеете выполнять приказы. Вот так!

Четверо мужчин поняли, что разговор окончен. Они направились к двери, но капитан добавил им вдогонку:

— Берем курс на Анс-на-Гале. Господин Дотремон, доведите, пожалуйста, это до сведения экипажа, и чтобы никто не смел предпринимать каких-либо действий без моего приказа.

Глава 4

«Принц Генрих IV» и капитан Ля Шапелль

«Принц Генрих IV» был оснащен тремя мачтами: фок-мачтой, грот-мачтой и бизань-мачтой. Капитан Ля Шапелль жил под ютом, где находилась каюта Совета с окнами с обеих сторон.

Солнце медленно садилось за холм, но жара все еще стояла невыносимая, так что пришлось оставить палатку, сделанную из треугольных парусов, снятых с мачты в хвостовой части, которую капитан использовал только при сильном ветре, потому что она помогала выводить корабль на курс и правильно его вести.

Как и люди с Кей-де-Фер, Ля Шапелль увидел три корабля капитана Байярделя и тут же понял, что это были французские корабли.

Бесстрашный в бою, Ля Шапелль стал осторожным после недавнего нападения испанцев на Сен-Кристоф. Он смог спастись только благодаря скорости корабля, у которого была облегченная носовая часть, отчего нос был немного приподнят, но что, по мнению моряка, позволяло кораблю иметь лучшую устойчивость на волнах.

Сначала он был заинтригован тем, что три парусника легли в дрейф. Затем он увидел, что первый, самый большой корабль «Дева из порта Удачи» отошел от других, и успокоился. Ля Шапелль был убежден в том, что когда в море возникает необходимость в помощи другого корабля, то он, как на зло, никогда не встречается, но если потребуется избежать посторонних кораблей, то почти всегда нарываешься на эскадру.

Он решил отдохнуть на Анс-на-Гале. Дело было не в том, что он испугался одного или двух кораблей какой-нибудь страны, а в том, что в этой бухте он находился в невыгодном положении, если бы захотел дать бой или если бы в этом возникла необходимость.

Поэтому-то он старался не терять из виду передвижения «Быка» и «Святого Лорана». С этой целью он поставил на наблюдательный пост матроса, прозванного Арраш-Персилем[4] за то, что тот был бурлаком и тянул плоскодонные корабли по Луаре до того, как стал моряком. В то время как Арраш-Персиль наблюдал за морем, Ля Шапелль накачивался ромом, опрокидывая стакан за стаканом.

Солнце закатилось за вершины холма, возвышающегося над бухтой, и жара, как по волшебству, сразу же спала. В этот момент Арраш-Персиль подошел к капитану с сообщением:

— Они скоро дождутся ветра, капитан. Видите, они стараются маневрировать так, чтобы им дул попутный ветер, и скоро будут здесь. А самый хилый из них плетется сзади.

Ля Шапелль ничего не ответил. Осушив последний стаканчик рома, он встал и принялся натягивать себе на голову колпак из синего сукна, похожий на ночной, но слишком большой, вроде тех красных колпаков, которые носили бретонские моряки.