Час убийства - Лиза Гарднер

— Сможешь допрыгнуть до меня ? — спросил он Кимберли.

Она находилась примерно в двадцати футах, в неудобном месте. Может, если перескакивать с камня на камень…

— Я устала, — прошептала Кимберли.

— Знаю, милочка. Я тоже устал. Только нам нужно вызволить тебя с этих камней. Я как-то привык к твоей сияющей улыбке и легкому характеру. Надеюсь, ты не захочешь разочаровать меня.

Никакого ответа.

— Кимберли, — снова заговорил Мак. — Ты сильная, умная. Сосредоточься на том. Как нам поступить.

Кимберли устремила взгляд вдаль, и Мак увидел, как задрожали ее плечи. Интересно, о чем она думает? Наконец Кимберли повернулась к нему.

— Огонь, — шепнула она.

— Огонь?

— Змеи боятся огня, верно? Или я насмотрелась фильмов об Индиане Джонсе? Если сделаю факел, возможно, отпугну их.

Мак быстро отошел. Повадки змей он знал плохо, но это показалось ему неплохим планом. Господи, все, что угодно, лучше, чем ощущение полной беспомощности. Светя фонариком, он нашел обломанную ветку подходящей величины.

— Готова?

— Готова.

Мак осторожно подбросил ветку, услышал, как Кимберли поймала ее. Оба затаили дыхание. Справа внизу послышалось тарахтенье гремушек.

— Не двигайся, — сказал Мак.

Кимберли замерла, и через несколько минут звук прекратился.

— Тебе нужно полезть в рюкзак за другими вещами — проговорил Мак. — Если есть запасная пара шерстяных носков, оберни ими конец ветки. Потом найди в переднем кармане пакетик. Там лежат три пропитанных вазелином тампона. Они легко загорятся. Сунь их в складки носка и поднеси спичку.

Кимберли принялась за дело. Мак светил ей фонариком. Движения ее были медленными, осторожными, она старалась не привлекать к себе внимания.

— Никак не найду носков. Запасная тенниска сойдет?

— Сойдет.

Кимберли нужно было поставить рюкзак. Мак посветил на поверхность камня рядом с ней. Змей там как будто не было. Она осторожно поставила его, и тут же раздалось шипение — змеи ощутили непорядок и выразили недовольство, Кимберли снова замерла. Мак увидел, как блестит испарина у нее на лбу.

— Ты уже почти все сделала, — заметил он.

— Да.

Руки ее дрожали. Кимберли перехватила ветку, едва не уронив ее, и снова раздался близкий, громкий треск. Кимберли зажмурилась. Мак видел, что она пытается овладеть собой.

«Давай, Кимберли, — мысленно внушал он ей. — Возвращайся ко мне».

Кимберли обернула тенниску вокруг конца ветки, вставила в нее тампоны, дрожащей рукой нащупала спички и чиркнула. Спичка вспыхнула, пламя коснулось тампонов, и в ночи загорелся факел.

Пространство вокруг осветилось, выхватив из темноты не одну, а четырех свернувшихся змей.

— Мак, — промолвила Кимберли, — готовься меня подхватить.

И ткнула факелом в змей. Те зашипели, отпрянули от нее, и Кимберли спрыгнула с первого валуна. Она сделала четыре прыжка, а из расселин между камнями пронесся треск и змеи сваливались с камней, спасаясь от пламени. Камни ожили — шипели, извивались, трещали. Кимберли велась через весь этот колышущийся ужас.

— Мак! — выкрикнула она и, прыгнув с последнего камня уперлась в его мощный торс.

— Поймал! — Он обнял Кимберли за плечи и взял факел из ее дрожащей руки.

На миг Кимберли замерла, бледная, потрясенная, ошеломленная. Она расслабленно прижалась к его груди, и Мак обнял ее, слишком уж благодарно и крепко.

— Мэнди, — прошептала Кимберли и расплакалась.

Глава 28

Появились профессионалы и принялись за дело. Установили фонари и светильники с батарейным питанием. Вооруженные палками, добровольцы стали отгонять змеи, а люди в толстых сапогах и брезентовых брюках поднялись на камни и унесли тело на носилках.

Кэти Левайн стояла рядом, когда Мак докладывал властям о последней находке. Поскольку национальный парк «Шенандоа» находится под юрисдикцией ФБР, Уотсон снова возьмет дело в свои руки, а о Кимберли и Маке забудут. Кимберли было все равно. Она сидела одна перед коттеджем «Большие поляны», глядя, как на автостоянке скапливается специальные машины. Санитарные, хотя некого было спасать. Пожарные, хотя нечего было гасить. Наконец появилась машина медэксперта, единственного, кому предстояла работа по специальности.

Было жарко. Пот тек по лицу Кимберли будто слезы или, может, она плакала до сих пор. Понять было трудно, Кимберли чувствовала себя такой опустошенной, как никогда. Словно все, чем она была, исчезло, улетучилось. В костей ее тело лишится веса. Без кожи она утратит рост. Дунет ветер и унесет ее, словно кучку пепла, и может так будет лучше.

Машины приезжали и уезжали. Возвращались усталые, добровольцы-поисковики шли в импровизированную столовую, где жадно пили ледяную воду, потом впивались зубами в сочные апельсиновые дольки. Фельдшеры машин «скорой помощи» обрабатывали их царапины и растянутые связки. Большинство людей, физически изнуренных ходьбой эмоционально уставших от поисков, которые окончились горьким разочарованием, опускались в шезлонги.

Завтра все это пройдет. Добровольцы из поисково-спасательной группы вернутся к обычной жизни, к повседневным делам и заботам. К семьям, туристским группам, пожарным депо.

А Кимберли? Вернется ли она в академию? Стрелять по мишени из дробовика и внушать себе, что становится от этого неуязвимее? Или разыгрывать спектакли в Хоганз-Элли, уклоняться от желатиновых шариков с краской и тягаться в сообразительности с дорогостоящими актерами? Она может пройти последние испытания, стать настоящим агентом и потом всю жизнь уверять себя, что служба захватывает ее с головой. Почему бы и нет? У отца это получалось.

Кимберли хотелось положить голову на окаймляющий автостоянку тротуар. Хотелось сливаться с бетоном, пока мир не перестанет существовать. Хотелось вернуться в ту пору, когда не знала так много о насильственной смерти, о том, что могут сделать с человеческим телом десятки гремучих змей. На камнях Кимберли сказала Маку правду. Она устала.

Шесть лет бессонных, утомительных ночей. Ей хотелось закрыть глаза и больше никогда не открывать. Хотелось исчезнуть навсегда. Шаги приблизились. Между нею и фарами санитарной машины упала тень. Кимберли подняла взгляд и увидела отца в безупречно сшитом костюме по заполненной автостянке. Худощавое лицо его застыло. Темные глаза были непроницаемы. Он стремительно подходил к ней, суровый, опасный человек, явившийся получить свое.

— У меня все хорошо, — начала Кимберли.

— Замолчи, — грубо отрезал Куинси и схватил дочь за плечи. Потом поднял ее с тротуара и обнял. Обвил руками дрожащую дочь, прижался щекой к ее волосам. — Господи, я так беспокоился о тебе! Когда Мак позвонил… Кимберли, ты убиваешь меня.

И тут она снова расплакалась.

— Мы не добились успеха. Я думала, что на сей раз непременно окажусь на высоте. Но мы не успели, и девушка мертва. О Господи, папа, почему я всегда опаздываю?

— Ш-ш…

Кимберли чуть отстранилась и взглянула в его суровое лицо. B ee детстве он почти всегда был холоден и держался на расстоянии. Она уважала его, восхищалась им. Отчаянно жаждала его похвал. Но отец оставался недосягаемым, недоступным, вечно спешил на помощь другим семьям и редко бывал со своей. Теперь для Кимберли стало неимоверно важно, чтобы он понял.

— Если бы только я могла быстрее двигаться! Я ни разу не бывала в горах. Ведь я росла неподалеку отсюда и ничего не знала о лесе! Папа, я постоянно спотыкалась и падала, потом угодила в крапиву, и Господи, почему я не могла двигаться быстрее?

— Знаю, дочка. Знаю.

Куинси провел большим пальцем по ее щеке, утирая текущие слезы.

— Все-таки Мак прав. Я хотела спасти Мэнди и маму, и так как не могла помочь им, искренне думала, что спасение этой девушки что-то изменит. Но они все равно мертвы, и она мертва, и Господи, какой во всем этом смысл?

— Кимберли, то, что произошло с твоей матерью и Мэнди, не твоя вина…

Она вырвалась из рук отца. Ее крики разносились по всей автостоянке, но Кимберли не сознавала этого:

— Не говори так! Ты вечно это твердишь! Конечно, это моя вина. Это я все рассказывала ему о своей семье. Без меня он понятия не имел бы, как добраться до них. Без меня он убил бы их! Так что перестань мне лгать, папа. То, что случилось с мамой и Мэнди, именно моя вина. Я позволяю так брать вину на себя, так как знаю, что тебе будет от этого легче!

— Перестань! — Куинси снова схватил ее, стиснул щеки чтобы она не могла отвернуться. — Ты была всего лишь двадцатилетней девчонкой. Нельзя брать на свои плечи такую вину.

— Почему? Ты же берешь.

— В таком случае мы оба идиоты, согласна? Оба. То, что случилось с твоей матерью и Мэнди… Я бы умер за них, Кимберли. Если бы я знал, если бы мог предотвратить это, я бы умер за них.