Крах - Арне Даль

class="p1">– Если речь идет о какой-то фирме, то она должна быть многопрофильной, – сказала Блум. – Сложная медицинская диагностика, детальный анализ ДНК, так называемый «трансплантационный антиген», то есть проверка потенциальных доноров на совместимость для такой сложной операции, как пересадка костного мозга. Поиск подходящих доноров, их похищение в другой стране, транспортировка в Швецию, хирургическое вмешательство, заморозка тел и сокрытие следов. Все это происходило до того, как в нашу жизнь ворвались соцсети, но всё равно, для того, чтобы скрыть произошедшее, нужна была четкая организационная структура.

Бергер тяжело вздохнул.

– Итак, с чего начнем? – спросил он. – Скоро НОУ подключит свою тяжелую артиллерию и быстро нас обойдет. Как думаешь, у нас есть основания полагать, что всего через пару часов мы не будем иметь к этому делу ни малейшего отношения?

– В любом случае, у нас нет оснований просто сложить лапки, – глухо ответила Блум. – Мне кажется, мы уже обнаружили немало странностей. А если Конни Ландин замешан в какие-то махинации, мы оказываемся единственными, кто может хоть как-то контролировать процесс. Особенно учитывая, что Ди отстранена.

– А что, мы правда что-то контролируем? – спросил Бергер.

– По крайней мере, мы начеку. На случай, если дело примет еще более сомнительный оборот.

Бергер медленно кивнул. А Блум продолжала:

– Понятно, что начать следует с этого.

Помахав флешкой, она вставила ее в ноутбук. Бергер придвинулся ближе и спросил:

– Контрольный десятый раз?

– По-моему, одиннадцатый, – поправила его Блум. – Но мы могли что-то упустить.

– Ну давай, – вздохнул Бергер.

На экране пошла запись. Несомненно, снято видео было тем же человеком, что и на предыдущих флешках. Вновь серия коротких нарезок без звука, снято из движущегося автомобиля. Никаких деталей внутри машины, никаких отражений в окне. Одна сплошная безликая дорога. Мимо проносится лес. На этот раз никаких указателей, ни одной таблички с названием места.

Потом вдруг появилось помещение, старые грязные половые доски, больше ничего. Только на мгновение мелькнул кусок стены: мониторы, ружье, большое окно и, чуть медленнее, прикрепленные к стене листки бумаги. Что на них – не видно, возможно, рукописный текст, но в таком случае, совершенно нечитаемый. В остальном единственное, что промелькнуло на записи – сине-зеленая скатерть в клетку.

Дальше – спуск по лестнице. На двух фрагментах – полнейшая темнота. Затем видно, как зажигается фонарик, на миг освещая подвальное помещение. На грязном цементном полу валяется всякий мусор. В углу – нагромождение цепей, шестеренок и рычагов. Бергер и Блум содрогнулись от отвращения. Все это напоминало большую часовую мастерскую.

Короткий фрагмент прервался, за ним последовал другой – покачивающиеся движения по подвалу, камера выхватила паутину на потолке, скользнула вдоль двух массивных колонн, поддерживающих потолок. И вот оно.

Женское лицо крупным планом, снятое трясущимися руками.

Первые три раза у Бергера и Блум мурашки по коже пробежали. Это было так неожиданно, так внезапно, да еще и в самом конце. В общей сложности запись длилась не больше минуты.

Блум остановила видео, медленно перемотала назад, остановила на кадре, где лучше всего было видно лицо женщины.

– Вон, – сказала она, показывая пальцем. – Видишь?

Бергер всмотрелся в точку, куда указывала Блум, у самого лица. Кивнул.

– Возможно, какое-то отражение.

– Это может быть отражением уголка мобильного телефона, – сказала Блум. – Но от чего он отражается?

– Да, – ответил Бергер. – Кажется, перед лицом стеклянная пластина?

– Есть такая вероятность. И это, кстати, соответствует тому, как выглядит лицо.

Женщина была молодой, рыжеволосой, с родинкой в форме сердечка на левой щеке. Но самое удивительное – лицо ее казалось мертвым. Глаза закрыты, щеки бледные. И не только это. Приблизив изображение, Бергер и Блум рассмотрели структуру кожи. С большой долей вероятности можно было сказать, что голова погружена в жидкость, а кожа – заморожена.

Вопрос заключался в том, смогли бы они прийти к таким выводам, если бы не вчерашняя встреча с доцентом Ангеликой Роклунд. Но все выглядело так, будто перед последним убийством преступник планировал, что будут еще жертвы. А главное – замороженные жертвы.

– Он оставляет эти следы для полиции, – сказала Блум. – О нашем существовании он не знает. Зачем он это делает?

– Это крайне организованный тип, – сказал Бергер. – Он хочет, чтобы его оценили, чтобы им восхищались. Хочет произвести впечатление на полицию. Только как с этим связана вся эта тема с омоложением?

Блум тяжело вздохнула и покачала головой.

– У тебя нет ощущения, что кто-то заметает следы? – спросила она. – Уничтожаются и злодеи, и жертвы. И пожилой мужчина, и те, кому пришлось отдать жизнь ради его неуемного тщеславия. Тебе не кажется, что сами виновные подчищают прошлое?

Бергер наморщил лоб.

– И кто это может быть? Злые биотехнологи?

– Получается, что так, – с кислой миной ответила Блум. – Но к чему такая личная, прямо-таки ритуальная форма казни? Для имитации серийного убийцы?

– Довольно сложно, – сказал Бергер. – Но с какой целью? Зачем бить во все барабаны вместо того, чтобы просто тихо убрать свидетелей.

– Чтобы направить внимание в неверное русло?

– А что, если все наоборот? – предположил Бергер. – Что, если убийца сам в каком-то смысле жертва?

– Возможно, – сказала Блум. – В таком случае, он хочет показать нам место, еще более важное, чем места обнаружения, которые он нам тоже указал. Правда, на этот раз никаких указателей. Он дразнит нас, а ниточек на оставляет. Это определенно место убийства, и он определенно не хочет, чтобы мы его нашли.

– О чем идет речь? Заброшенное место где-то в Швеции, где спрятано некое количество морозильных камер с людьми, замороженными еще в девяностые? Ведь такие не будешь перемещать туда-сюда, особенно в одиночку.

Блум взглянула на Эдсвикен. При других обстоятельствах это был бы идеальный денек для первого в сезоне купания.

– Так что будем искать? – спросила она, возвращаясь к делу. – Каков наш следующий шаг? Речь идет о заброшенной фабрике? Где раньше велась какая-то коммерческая деятельность? Финансируемая богачами, мечтающими о вечной жизни?

– Или это один супербогатый человек, у которого совсем снесло крышу на почве стремления жить вечно?

– Менее вероятно, не находишь?

Бергер согласился. Скорее всего, тут целый бизнес. В той или иной форме.

– Какие шведские предприятия могли в девяностые заниматься как крионикой и анализом ДНК, так и липосакцией жира и пересадкой органов? И к тому же имели возможность похищать граждан других стран?

– В этом направлении и надо искать, – согласилась Блум. – Хоть в то время и было основано много биотехнологических фирм, их не может быть несчетное количество, особенно с такими ресурсами. Давай попробуем их найти.

Бергер встал и облокотился о перила пирса. Он наслаждался видом. Солнце отражалось от блестящей поверхности бухточки.