Единый - Александр Цзи

— Часто ездите на женскую половину? — спросил я сидевшего впереди начальственного тезку Витьки, пока мы медленно катили по мосту.

— Примерно три раза в неделю, — с военной четкостью отрапортовал Виктор Семеныч. — Иногда два, иногда четыре. Не чаще и не реже.

— По какой надобности?

Начальник откашлялся, но волшба не оставляла ему выбора.

— На встречу с Оксаной Федоровной, заместителем начальницы…

— Цель встречи? — ехидно сказал я, взглянув на Витьку. Не мог упустить шанс немного поглумиться над шефом каторги.

— Сексуально-половые сношения, — дрогнувшим голосом сообщил Сам. Шея его побагровела.

Витька прыснул, потом захохотал в голос, повалившись на сидение.

— Однако… — начал смущенный начальник, но не закончил.

— А с самой начальницей у вас сексуально-половых сношений нет, получается? — поинтересовался я.

— Она старая, неинтересная, — скривился Виктор Семеныч в зеркале заднего вида. — Моя ровесница почти. Всего на год младше. Да к тому же ее мой зам ублажает.

— Ну конечно, — фыркнул я, — хочется помоложе… Однако гляжу, у вас все взаимоотношения налажены! А между заключенными есть взаимоотношения?

— Так точно. В основном — между представителями одного пола. Потому как пересекать реку не дозволяется.

— А разве у вас нет такого, чтобы ваши же охранники перевозили заключенных через реку по их желанию за какую-нибудь мзду?

Мы подъехали к КПП на другой стороне реки. Ворота открыли женщины-охранницы, мрачные, суровые, крепко сбитые, абсолютно неженственные. Прибытие начальника “мужской половины” ранним утром их немного удивил — видимо, мы приехали в неурочный для “сексуально-половых сношений” час. Для меня это было неважно — главное, машину не досматривали, и мне не приходилось тратить время на зачаровывание других людей.

— Рейтинг каторжанина обнуляется после вынесения приговора, — невпопад сказал начальник. Что-то в его голосе подсказало, что он не договаривает, и я уточнил:

— Но?

— Но… — послушно подхватил Виктор Семеныч. — …бывает, что рейтинг п р о н о с я т и в наше учреждение.

Витька перестал хихикать и навострил уши.

— Каким образом? — продолжил я допрос, не вполне понимая, о чем речь.

— Умельцы есть… — неохотно сказал начальник. — Это ж все знают… среди Модераторов. Они-то и считывают рейтинг, могут надбавить или убавить, если разберутся как… Или сохранить рейтинг у того, кого приговорили к каторжным работам.

Ива, которая тоже слушала наш диалог, подсказала:

— Насколько я понимаю, каторжане расплачиваются рейтингом с охранниками за какие-либо льготы. Рейтинг каким-то способом можно переносить с чипа на чип. Но у осужденных он обнуляется. Правда, не у всех. Некоторые проносят рейтинг на территорию учреждения, как валюту, чтобы позже расплатиться за что-нибудь необходимое или желаемое.

— А сохранить рейтинг помогают хакеры Модераторы — те, кто достаточно головаст, чтобы хакнуть чип? — мысленно сказал я Иве.

— Верно.

— Так! Это что же получается? Во-первых, у них тоже есть коррупция — только рейтинговая. Вместо денег или наркоты используется этот рейтинг на чипе… Хотя и наркота тоже используется, тут никаких сомнений… А во-вторых, я, кажется, понял, как Катя уехала в Князьград!

— Катя? — вежливо спросила Ива.

— Моя якобы подруга из прошлой жизни, которую я не помню. Чтобы уехать из Посадов в столицу, нужен запредельный рейтинг. Никто из посадских не мог понять, как она его накопила. Но раз существует хакинг нейрочипов, то все становится понятным…

Я задумался. Трудно объяснить, каким образом обычная посадская девушка научилась хакать нейрочипы без какого-либо оборудования… Тут без помощи Модераторов не обошлось. Дальше фантазия подсказывала такое, что не хотелось и думать больше об этой Кате.

— Эх, Катя, Катя… — пробормотал я.

— Что? — спросил Витька. — Какая Катя?

— Ты помнишь мою подругу из Посада?

Витька нахмурился, напрягся, покачал головой.

— Не-е. Память до такой степени не восстановилась. И не восстановится, скорее всего. Вообще не помню никакой Кати.

Тем временем мы катили по грунтовой дороге между бараками женской части каторги. Ничем особенным пейзаж от мужской части не отличался, за исключением того, что по двое и по трое ходили не мужчины, а женщины в кислотного цвета робах и косынках в сопровождении охранниц. Те же вышки, те же заборы с колючкой. Поскольку раннее утро плавно перетекло в позднее, на территории учреждения началась какая-то движуха: на площадках между бараками строили шеренги из заключенных, они там что-то выкрикивали и пели. Наверное, это была перекличка с распеванием патриотических песен и гимна.

Проехали бараки и затормозили перед трехэтажным кирпичным административным зданием с узкими зарешеченными окнами-бойницами и стальной дверью. Боятся бунта, по всему видать, подумал я. На крыше развевался бирюзовый флаг со Знаком Вечной Сиберии.

— Что дальше? — прошептал Витька.

— Твой тезка не имеет права вызывать начальницу на улицу, — сказал я. — Придется сходить к ней самим. Пойдешь со мной.

— Окей! — обрадовался пацан.

Несмотря на то, что гидом у нас выступал сам Сам, пришлось пару раз применить волшбу — зачаровать охранниц на входе, вознамерившихся обыскать посетителей, то есть нас с Витькой.

Внутри здание было типичнейшим казенным строением с ремонтом, который сделали черт знает сколько лет назад, отслаивающейся краской в унылых коридорах, скрипящим и прогибающимся под ногами полом, везде и всюду понатыканными Знаками, дверями, не совпадающими по форме и размерам с проемами, и, конечно же, неповторимым запахом казенности и государственной мощи.

Кабинет шефини располагался на первом этаже, третья дверь направо по сумрачному коридору. Сама шефиня — дородная, почти квадратная бабища в форме, явно сшитой на заказ, — сидела за столиком в уголке у окна в компании еще одной дамы, тоже в форме, но моложе и субтильнее. На подоконнике, старом сейфе и шкафчиках с бумагами стояли разнообразные горшки с цветами. Над основным столом, лакированным, и начальственным креслом на стене висела “икона” Председателя.

— Слава Вэсэ! — поздоровался Виктор Семеныч, вытянувшись, но не отдавая честь. — С добрым утром, Василиса Терентьевна! С добрым утром, Оксана Федоровна!

Не успели дамы отреагировать на неожиданный ранний визит, как я вышел из-за спины Самого и наложил заклятье.

— Срочно найдите заключенную Веру и приведите сюда. Возраст: старше шестидесяти, худая, волосы седые, короткие… Были короткие.

Дамы переглянулись.

— Если старше шестидесяти, — сказала Оксана Федоровна, — то она в пошивочном цеху… или на мельнице. На лесопилке от такой мало проку.

— Ага, — согласилась шефиня, кушая пироженку. — Распорядись, Оксана, пожалуйста… А вы присаживайтесь, раз уж занесло вас в наши края…

Василиса Терентьевна была само спокойствие и домашний уют.

Оксана поднялась и взялась за трубку телефона, который выглядел как реквизит к фильму о Второй Мировой или стимпанковских приключениях.

Виктор Семеныч вопросительно глянул на меня, взглядом спрашивая разрешения присоединиться к чаепитию. Я кивнул. Мы с Витькой расположились в вытертых креслах