Русский фантастический, 2015 № 01. Черновики мира [Антология] - Владимир Яценко

Будущая ушедшая, прочитав описание способа, поморщилась.

Вообще, это определение к тем, кто хочет несвоевременно умереть, всегда вызывало у доктора Рылеева недоумение пополам с комическим спазмом. «Ушедшие». Раньше были самоубийцы, а теперь… скромненько так… ушедшие. Куда ушли? Зачем? Как будто в магазин за хлебом. «Он ушел, но скоро вернется». Бред! И «умереть» в разговоре с клиентами употреблять тоже не рекомендуется. «Вы решили уйти?» — надо так спрашивать. Все эта долбаная политкорректность!

— Укол… Пока он дойдет… Это долго, — пояснила она причину своего недовольства. — Понимаете… — Девушка потянулась через поверхность стола, чтобы максимально приблизиться к лицу врача, и трагически зашептала: — Он может успеть мне помешать.

— Но ведь каждый имеет право… — Неожиданно для себя Рылеев стал цитировать Кодекс, одновременно слегка отодвигая стул назад. Просто что-то было в ее глазах… Пугающее.

— Ему все равно, — отмахнулась она, усаживаясь обратно, за что Александр Андреевич был ей весьма благодарен. — Он из этих… антилибералов, — выговорила она трудное слово. — Они специально нарушают права личностей и не слушаются буквы закона.

«Буква закона… Это явно не ее слова. Девочка кого-то повторила сейчас», — подумал Рылеев, затем ласково предложил:

— Не хотите ли все-таки рассказать, что произошло?

— Старо, как национальности, — выдала она красивый оборот речи. — Он изменил мне. Я понимаю, что в наше время это звучит глупо и как-то… по-деревенски — по слогам проговорила она устаревшее выражение, — можно подумать, что мужчина обязуется быть только с одной женщиной за период их отношений! Смех. Но он же антилиберал! Им присущ… как это, он же говорил… консерватизм. И в отношениях тоже. Он за браки, понимаете? И за воспитание детей в одной семье. То есть мама, папа, ребенок — как раньше было. Он не понимает этого нового веяния, когда дети сами выбирают себе родителей, кочуя из семьи в семью. Когда люди живут по трое, по четверо, по пятеро, и все друг другу жены и мужья, и никто официально не зарегистрировал брак. Доктор, скоро их никто и не будет регистрировать! Осталась парочка загсов в разных уголках планеты. Всем лень туда лететь. Зачем, если можно жить и так?

— Но ваш парень… — испугался ухода от темы Александр Андреевич.

— Доктор, нельзя говорить «ваш». Никто никому не принадлежит. — Рылеев мысленно стукнул себя по лбу. Да что с ним сегодня такое? Молодежь таких, как он, умилительно называет ретроманами. — Так вот, он часто рассказывал мне про… про… монолитность.

— Моногамию? — полувопросительно поправил он.

— Да-да, про нее самую. И после этого взять и… так просто изменить? Для него же это куда более важный шаг, чем для меня. А это значит, что он хотел унизить меня и выбрал самый чудовищный, по его мнению, способ.

— Может быть, наоборот, он знал, что для вас это ерунда, ведь вы сторонница свободных отношений, не так ли?

— Ну мы живем в мире свободных отношений.

— Вот. Поэтому делаю вывод, что он не хотел причинять вам зла. Что же заставило вас выбрать этот путь — уход?

— Но это же не конец истории, доктор!

— Ой, простите. Внимательно вас слушаю. — Рылеев со скучающим видом уставился за окно. Огромные роботокраны с удаленным компьютерным управлением выстраивали новые двестиэтажки. В небе — серая пыль. Этажи близрасположенного дома смотрели на него унылыми зеркалами.

«Как давно я не видел зелени!» — мысленно воскликнул он и вспомнил с грустью свой садовый участок, который недавно пришлось продать. Он находится всего в двадцати километрах от Москвы. В смысле от Новой Москвы. Несколько десятков лет назад это место гордо именовалось Воронежем. Теперь это пригород Новой Москвы — этого жуткого монстра, где, кроме бетона, асфальта, неона и бесконечных зеркал, уже ничего не увидишь. Районы похожи один на другой, как близнецы. Горожане путаются в новых названиях, поэтому кое-что именуют по старинке — Тула, Владимир, Ярославль, Смоленск… У Рылеева в голове всплыло выражение «Золотое кольцо». Его отец часто ругался, повторяя, как можно это самое кольцо втиснуть в Москву. Рылеев слабо представлял себе, что это может быть, так как был еще очень молод, когда правительство решило создать один из огромнейших мегаполисов планеты. Очевидно, «Золотое кольцо» — это города, расположенные близко к столице и имеющие какую-то культурно-историческую ценность. Так или иначе, их больше нет. И кто бы мог подумать, что Питер тоже когда-нибудь станет пригородом Москвы? А ведь пятнадцать лет назад стал.

Страшная фраза вывела доктора из транса и заставила вернуться к пациентке:

— Что-что вы сказали?

— Я говорю, пришлось его убить. Теперь меня посадят, понимаете, доктор? А мне в тюрьму нельзя.

— Почему? — хлопнул глазами Рылеев.

— Ну я же рассказывала! — обиженно надула губы молодая девушка. — Там интернета нет!

— И поэтому вы решили покончить с собой?! — еще не веря услышанному, вопрошал Александр Андреевич.

— Что вы? Как можно? Это вы покончите со мной. А сама я не умею. Деньги у меня есть, не переживайте. Только чтобы это быстро все. И лучше прямо сейчас.

У Рылеева начали вправляться мозги на место.

— Подождите, вы же сказали, что он придет и остановит вас. Как? Если вы его убили?

— Да не его я убила, доктор, как вы слушаете? Я убила брата-близнеца, думая, что это он!

— Что ж вы не удостоверились? — полюбопытствовал Рылеев, неожиданно поняв, что рассказ начал его занимать, хоть он и не слышал добрую половину.

— Так сейчас же никто не признается, что у него есть близнец! Если человек выглядит как ты, он тем самым посягает на твое право выделяться и заявлять о себе. Это же против духа либерализма! Каждый — индивидуальность! Каждый имеет право отличаться от других!

— То есть он скрывал от вас факт наличия брата?

— Он соврал мне, говоря, что есть кузен. Но двоюродный брат не может быть похож, как две капли воды, и иметь совпадающую дату рождения, верно?

— Вы очень умны, — без сарказма заметил он. Кого ему только не приходилось встречать в этом кабинете… По сравнению с ними, эта девушка была не так плоха. И реально не заслуживала в таком юном возрасте покинуть сей мир. Но что он мог сделать?

— Вот, — продолжила девушка, — а теперь он не даст мне уйти, чтобы я не могла избежать справедливого наказания. Он, как выяснилось, очень любил своего брата. Поэтому нам надо поторопиться.

«Умереть, чтобы избежать тюрьмы? Тюрьмы, в которой на данный момент есть все, что нужно человеку, включая еду, душ, кровать, телевизор, но нет интернета? Да реально ли вообще то, что происходит сейчас?» — билось в голове у Рылеева, пока он подбирал слова. Наконец он выговорил: