Потерпевшие победу. Немцы в Корсуньском «котле» - Гельмут Фогель

Возможно, слухами жили не только рядовые солдаты. Принимавшие решения офицеры гораздо более высокого ранга тоже слышали странные сказки. Среди прочих дел, которыми был вынужден заниматься Штеммерман, его попросили отправить более подробный отчет о советском призыве к капитуляции и обстоятельствах, при которых он имел место. Ему также сообщили, что человек, заинтересованный в этом, — сам Гитлер. Отчет был отправлен, как положено, но загадкой остается интерес Гитлера к этому вопросу. Неясно, достигли ли его ушей какие-то слухи или же это было просто проявление подозрительности.

Фон Форману не нужно было беспокоиться о странных вопросах фюрера, и он сосредоточился на перемещении своих частей западнее. 106-я дивизия находилась в пути на смену 14-й танковой дивизии, которая вместе с 13-й танковой дивизией должна была наступать из Вербовца в направлении Звенигородки. Как обычно, не обошлось без задержек, но поздним вечером 9 февраля фон Форман доложил, что к утру 11 февраля будет готова к наступлению вся 11-я танковая дивизия, а 13-я танковая дивизия — лишь частично. В это же время боевая группа Хаака сосредотачивалась вокруг Ямполя, готовясь прикрыть фланг атакующих войск 11-й и 13-й танковых дивизий.

В 01:45 10 февраля в штаб 8-й армии пришел еще один странный вопрос Гитлера. Фюрер услышал про сообщение зарубежных газет о том, что Красная армия взяла в плен Леона Дегреля. В связи с этим фюрер хотел знать, где находится Дегрель. На самом деле тот оставался адъютантом у Липперта, командира штурмовой бригады СС «Валлония». Остается неизвестным, была ли информация, достигшая ушей Гитлера одним из многочисленных слухов, которые рождались на войне, или это была уловка советской пропаганды.

Больше беспокойств доставляла ситуация с запасами, но немецкой транспортной авиации удалось доставить окруженным войскам значительное их количество. С утра 9 февраля и до утра 10 февраля 190 тонн боеприпасов и 68 кубометров горючего были доставлены посадочным способом или сброшены с воздуха; 442 раненых были вывезены в тыл. Кризис с запасами был отсрочен, но Штеммерман, как и остальные командиры, вполне осознавал, что несколько дней нелетной погоды могут снова поставить два корпуса на грань гибели из-за отсутствия боеприпасов и горючего.

Отступление частей Штеммермана из восточной части «мешка» продолжалось, но нажим советских войск приводил к тому, что этот отход сопровождался боями. 1-й Украинский фронт Ватутина на восточной стороне «мешка» имел довольно слабые силы: 27-ю армию в составе двух дивизий и двух укрепрайонов. Их было достаточно для того, чтобы удерживать фронт окружения, но их ударной силы хватало лишь на неглубокие вклинения в позиции, которые удерживал немецкий XXXXII армейский корпус. Конев имел гораздо больше силы, — две армии, имевшие в своем составе девять дивизий, а кроме этого, 5-й гвардейский кавалерийский корпус. Бои в Валяве и ее окрестностях шли несколько дней, и утром 10 февраля 5-й гвардейский кавкорпус окончательно занял село. Но это случилось слишком поздно, чтобы отрезать немецкие войска, отходившие из района Городища.

И все-таки Штеммерману и Лиебу хватало трудностей, над которыми следовало задуматься. По какой-то причине подразделения полка СС «Вестланд» бросили свои позиции, вынудив немецкие войска отступить дальше, чем было запланировано. Однако еще хуже было то, что приходилось задействовать 72-ю дивизию, чтобы ликвидировать вклинение советских войск. Прежде 72-ю дивизию планировалось использовать для атаки из Шендеровки на Моринцы. Но теперь ее сил могло оказаться недостаточно для намеченной атаки. Другая опасность, которую таил отвод войск, заключалась в сокращении расстояния между советскими войсками и аэродромом в Корсуне. Несмотря на это, летчики VIII авиакорпуса были полны решимости продолжать ночные полеты для снабжения группы Штеммермана.

Вёлер приехал на дрезине на командный пункт фон Формана, чтобы обсудить атаку, запланированную на следующий день, 11 февраля. Вёлер убедился, что командиры и солдаты XXXXVII танкового корпуса сделали все, что было в их силах, чтобы сосредоточиться для наступления. К сожалению, их техника была сильно изношена из-за крайне сложных дорожных условий. В грязи нагрузка на машины повышалась в несколько раз.

Все имевшиеся в наличии танки корпуса были подчинены 11-й танковой дивизии, которая должна была сыграть главную роль в атаке. Может показаться, что все танки корпуса, собранные вместе, должны были представлять собой грозную силу, но на деле эта сила была не особенно впечатляющей. Подразделением, заметно превосходившим по силам остальные, был 1-й батальон «Пантер» 26-го танкового полка, который 10 февраля докладывал о 17 боеспособных танках. Скорее всего, это была по меньшей мере половина боеспособных танков, имевшихся у фон Формана[170].

В соответствии с планом дивизия фон Витерсхейма с подчиненными ей подразделениями 13-й танковой дивизии и при поддержке боевой группы Хаака должна была захватить плацдарм на реке Шполке у Ерков, после чего продолжать продвижение в северном направлении для поддержки наступления III танкового корпуса на Моринцы. Было решено удерживать плацдарм в Искренном по крайней мере 11 февраля, но позже вывести с него войска. Высвободившиеся силы следует передать для усиления 11-й танковой дивизии. Причина, по которой плацдарм не был покинут немедленно, заключалась в желании как можно дольше держать советских генералов в неведении относительно места главного удара немцев.

Наибольшее беспокойство, конечно, вызывала погода. 10 февраля дожди усилились, и земля раскисла еще больше. Тем не менее о том, чтобы отложить наступление, не было и речи. В окружении все еще находилось около 54 000 немцев, и Красная армия подходила все ближе к жизненно важному аэродрому, поэтому запаса времени не было. Последняя немецкая попытка спасти два окруженных корпуса должна была начаться на рассвете 11 февраля.

Конев размышлял о дальнейших действиях немцев. В отличие от Ватутина, которому приходилось учитывать угрозу со стороны немецкого III танкового корпуса, который был гораздо сильнее, чем XXXXVII танковый корпус, Конев мог сосредоточиться над тем, что делать с двумя окруженными корпусами противника. Было очевидно, что немцы оттягивали войска из восточной части «мешка». Было также очевидно, что основная угроза прорыва окружения исходит от танкового корпуса Брейта. Таким образом, представлялось более вероятным, что немцы попытаются пробиваться вдоль направления Медвин — Звенигородка. В 4:30 утра 11 февраля Конев приказал Селиванову подготовить свои кавалерийские дивизии к смещению дальше на запад, чтобы иметь возможность блокировать немецкие атаки из района Стеблева на юго-запад. Однако приказа на выполнение самого маневра все еще не было. Конев колебался. Немецкие планы еще не были ему до конца ясны.

Кавалеристы Селиванова составляли лишь одну из частей 2-го Украинского фронта, которые сдвигались к западу. 5-я гвардейская танковая армия Ротмистрова имела в своем составе 160 танков, которые делали ее многократно сильнее по сравнению с противостоящими ей силами XXXXVII танкового корпуса. Один из ее танковых корпусов, 18-й, был переброшен в район в нескольких километрах восточнее Звенигородки. 20-й танковый корпус был задействован на западном фланге 5-й гвардейской танковой армии, как только достиг Звенигородки. Таким образом, армия Ротмистрова занимала рубеж, который позволял организовать эффективное сопротивление намеченному наступлению корпуса фон Формана.

Глава 14

Еще одна попытка Брейта

Дни между 4 и 10 февраля стоили III танковому корпусу заметных потерь. Боевые потери танков были незначительны, но гораздо больше танков потеряли боеспособность из-за технических неполадок и крайне плохого состояния дорог. Однако была надежда в скором времени вернуть их в строй. Например, 10 февраля тяжелый танковый полк Беке имел в строю 10 «Тигров» и 16 «Пантер», но к 11 февраля количество боеспособных машин полка рассчитывали довести до 40.

Хуже складывались дела у 17-й танковой дивизии, которая на 10 февраля имела только 5 боеспособных танков (1 Pz- III и 4 Pz-IV). С другой стороны, на то же число 16-я танковая дивизия докладывала о наличии 16 «Пантер», 16 Pz-IV и 10 StuG-III. Здесь тоже предполагалось, что 11 февраля будут введены в строй еще несколько танков. 16-я танковая дивизия была усилена ротой в составе 10 Pz-IV из дивизии СС «Лейбштандарт». В 506-м тяжелом танковом батальоне на 10 февраля было только два боеспособных «Тигра», а в 249-м дивизионе штурмовых орудий — 4 StuG-III.

Это означало, что в частях, которые начинали операцию «Ванда», теперь оставалось 79 танков и штурмовых орудий, потери бронетехники с начала операции составили 39 %. Для пополнения этих частей из 1-й танковой дивизии прибыло несколько подразделений, включавших 18 Pz-IV и 48 «Пантер». Таким образом, вечером 10 февраля III танковый корпус имел вместе с танками из «Лейбштандарта» 155 боеспособных танков и штурмовых орудий, которым предстояло идти в атаку на рассвете следующего дня. Более половины из них составляли тяжелые «Пантеры» и «Тигры».