Скажи миру – «нет!» (отрывок) - Олег Верещагин

— Вот так всегда! — Я сердито махнул палашом, крутнувшись на месте. — Так всегда — разойдешься, а драться, блин, уже не с кем!

Живых урса вокруг в самом деле не осталось. Или они притворялись, или и правда все были убиты. Я вместо того, чтобы проверить это, заорал на Танюшку:

— Ты чего сюда приперлась?! — потом переключился: — Вы все вообще чего сюда, девчонки, ну?!

— Я его застрелила, — вместо ответа обморочным голосом сказала Ленка Рудь и, уронив аркебузу, села на траву. Я растерянно замолчал; девчонки окружили ее жалеющим кольцом.

— Меня зацепили, — кривясь, сказал Олег Крыгин. Совсем рассвело, и я увидел, обернувшись, что он очень бледный. Длинная шпага лежала у его ног, обутых в кроссовки, а правой рукой с широко расставленными пальцами Олег зажимал левое плечо. На одежде расплывалось темное, длинное, масляно блестевшее пятно.

— Олька! — закричал Вадим, поддерживая моего тезку, хотя он вроде бы не очень-то в этом и нуждался. — Да Олька же!

— Меня тоже задели, — спокойным голосом сказал Санек. Около него топтался Сморч, неуклюже пытавшийся помочь. Саня был ранен в грудь, но выглядел совершенно обыкновенно.

Первой из девчонок к Олегу успела Ленка Власенкова. Я на это обратил внимание, но тут же переключился на Кольку Самодурова. Он стоял, упершись руками в колени, и сплевывал в траву, снова и снова мотая головой.

— Ты чего? — подошел я. Колька еще раз сплюнул и с усилием качнул головой в сторону лежащего в траве трупа. Я взглянул, и мне все сразу стало ясно — ударом своего «бородатого» топора Колька размозжил урса голову. Зрелище было еще то даже для привычного охотника, каким он был. К нам уже спешила Валюшка, лицо у нее выглядело встревоженным, и я подтолкнул Кольку к ней: — Иди, иди, топор потом заберешь… Давай, Коль, приходи в себя… Оль, что там?!

— Не мешай, — отозвалась Олька. Она что-то делала с плечом сидящего на носу лодки Олега Крыгина.

Стоявшая рядом Ленка спросила жалобно:

— Больно?

— Жжет и дергает, — информировал Власенкову Олег.

— Тебя не задели? — услышал я и, обернувшись, увидел Танюшку. Она держала на плече разряженную аркебузу.

— Нет, — сердито ответил я. — Ты зачем прибежала сюда?

— Так. — Она пожала плечами.

— Я думал, это ты выстрелила, — признался я.

Танюшка помотала головой:

— Я не успела.

— Ну и хорошо, — буркнул я, отворачиваясь. Я хотел еще добавить, что девчонки не должны убивать, но постеснялся — мне показалось, что это прозвучало бы патетически.

— Ну, вот и решился вопрос с переправой, — вполне бодро сказал Андрей Альхимович, подходя ко мне. — В два рейса на лодках — и все.

Мы в такие шагали дали,Что не очень-то и дойдешь.Мы в засаде годами ждали,Невзирая на снег и дождь.Мы в воде ледяной не плачемИ в огне почти не горим:Мы — охотники за удачей,Птицей цвета ультрамарин!

Говорят, что за эти годыСиней птицы пропал и след,Что в анналах родной природыЭтой твари в помине нет,Говорят, что в дальние страныПодалась она навсегда!Только мы заявляем прямо —Это полная ерунда!

Синей птицы не стало меньше.Просто в свете последних днейСлишком много мужчин и женщинСтали сдуру гонять за ней.И пришлось ей стать осторожной,Чтоб свободу свою спасти, —И вот теперь почти невозможноПовстречать ее на пути.

Стала пуганой птица-удачаИ не верит чужим рукам…Да и как же ей быть иначе?Браконьеры и тут и там!Отвернешься — она обманет,И вот уже навсегда ушла…И только небо тебя поманитСиним взмахом ее крыла!

Андрей Макаревич

Андрей Альхимович не ошибался, когда говорил, что не помнит в Мещере таких озер. Мы, переправившись на другой берег, бросили лодки и настроились было снова на болота, но вместо этого местность резко пошла на подъем, болотная растительность сменилась плотными, кряжистыми дубами, стройными ясенями, можжевельником, и Наташка Мигачева вдруг удивленно сказала:

— Эй, это же Воробьевы горы!

Мы все остановились и заоглядывались. Больше половины из нас бывали в Москве, а кто не бывал — видел, конечно, фотографии и кино.

— Так мы что, в Москве? — удивленно спросил кто-то.

— Это точно Воробьевы горы, — уверенно сказала Наташка. — Вон там, — она вытянула смуглую руку, — университет стоит. Только тех озер, — она ткнула за спину, — в наших местах нет.

Мы притихли, снова и снова оглядываясь и привыкая к мысли, что в самом деле находимся там, где должна располагаться Москва. Если честно, сделать это оказалось нелегко.

— Ребята, — задумчиво подал голос Андрюшка Соколов, — а может, тут зазимуем? Я помню, где-то читал, тут есть пещеры…

— Есть, — подтвердил Вадим. — Карстовые, но в них не зазимуешь. Это просто дырки в земле… По-моему, отсюда надо держать южнее, тогда мы выйдем к Карпатам через Белоруссию.

— Придется переправляться через Десну, Днепр и Припять, — вспомнила Танюшка, наш образцовый географ, — а потом идти полесскими болотами.

— Ну, через реки все равно переправляться, — возразил Вадим. — А если брать в обход болот, то мы до ноября будем идти.

Мы разговаривали, уже продолжая идти. Я, кстати, мысленно корил себя, что не приказал восстановить нормальный порядок движения, едва мы вышли из болот — так и шли толпой… Ладно, потом.

Я сам в Москве не был и не ожидал, что Воробьевы горы такие высокие — правда горы. Или, может, так мне показалось после болот, кто его знает. Но, во всяком случае, видно было во все стороны великолепно. На юго-западе равнинный лес плавно поднимался на холмы Среднерусской возвышенности и таял в голубой дымке августовского полдня.

— Дым, — Игорь Басаргин поднял руку. — Смотрите — там… и там.

Мы вгляделись. Игорь был прав. В десятке километров на запад и примерно в два раза больше — на юго-запад тянулись вверх дымки. А еще через несколько секунд я увидел километрах в трех, на лесной проплешине, приземистую каменную башню.

После долгих недель почти полного безлюдья местность перед нами казалась мегаполисом.