В тени кремлевских стен. Племянница генсека - Любовь Брежнева

героизме мой дядя как-то сказал: «Будённый – зверь! Во время Гражданской войны приказывал своей коннице добивать раненых копытами лошадей…»

* * *

Семейные традиции очень сильны в русской среде. Балтийский немец Виктор Ген хорошо сказал о нас ещё в позапрошлом веке: «В России личность погружена в субстанцию семьи».

По моим наблюдениям, члены Политбюро, да и вся номенклатурная верхушка, отличались большим чадолюбием. Если судить по послужному списку, их дети все до единого были наделены недюжинным талантом и трудолюбием. Я не знаю ни одного сына номенклатурного работника, который пошел бы в «народ» – поваром, слесарем или просто инженером.

Практически все они попадали на партийную или дипломатическую работу и все, как один, мечтали о заграничных поездках. Отсюда стремление во что бы то ни стало закончить Высшую дипломатическую школу.

Пристрастие этих джентльменов ко всему заграничному носило болезненный характер. В их домах я видела коллекции моделей американских машин, банки из-под кока-колы, блоки «Мальборо» и пепельницы, украденные из европейских отелей.

Завершая свой рассказ о привилегиях, не могу умолчать о любимых женщинах политической элиты, предпочитавшей романы с актрисами, певицами и балеринами.

Леонид Ильич, увлекающийся брюнетками, часто шутил по поводу неравнодушия шефа КГБ Юрия Андропова к высоким блондинкам.

Одна из таких дамочек проживала на улице Горького. Волею судьбы нам пришлось побывать у неё в гостях. Меня поразило общество, собравшееся по поводу дня рождения хозяйки, – самое что ни на есть изысканное.

Цвет Москвы – режиссёры, писатели, учёные, художники. Дама была истинной леди, как говорят, «из приличной детской»: не столько хороша собой, сколько воспитанна, начитанна и потрясающе элегантна.

Андропова там, разумеется, не было.

Подсев ко мне, она по-дружески и очень доброжелательно стала расспрашивать о житье-бытье и рассказывать о себе. Врач по профессии, она развелась с мужем, «сумасшедшим грузином», имела мальчика тринадцати лет и жила в квартире с родителями. Идя на кухню за чашками, я увидела через открытую дверь одной из комнат пожилого господина, очевидно, отца моей новой знакомой, который слушал «Голос Америки». В квартире, где бывал шеф КГБ, открыто слушали вражьи голоса!

Когда гости стали расходиться, отец отвёл меня в сторонку и, пряча глаза, сказал:

– Тебя домой отвезут… Я должен остаться ненадолго, переговорить об одном деле…

Я молча кивнула. Его личная жизнь меня не касалась. Одеваясь в прихожей, я услышала, как он звонил жене, предупреждая, что задержится на работе.

Приятель отца, подвозивший меня в тот вечер домой, сказал:

– Дамочке явно что-то очень нужно от Якова Ильича… Простим ей эту слабость…

Я невольно улыбнулась, вспомнив, как однажды мы с отцом пришли в кабинет Леонида Ильича на Старую площадь.

– Только что Андропов от меня ушёл, – сказал дядя, показывая на стул напротив. Отец, совсем было на него приземлившийся, вскочил, как ужаленный.

– Что, Яша, боишься Андропова? – засмеялся дядя. – Я сам его боюсь. Тёмный он какой-то…

«Ну и силён же ты, отец! – подумала я. – С андроповского стула соскочил, а с его “приятельницей” не побоялся всю ночь о “делах проговорить”».

Против течения

Не иди по течению, не иди против течения, иди поперек него, если хочешь достичь берега.

Вантал

Меня часто спрашивают, как я относилась к своему родству с генеральным секретарём. По-разному – от гордости и даже тщеславия до полного равнодушия. В самые тяжёлые периоды гонений и унижений я невольно переносила свою обиду и на дядю.

– Как там дела в палате номер шесть? – зло спрашивала я отца.

Имея в виду кабинет генерального секретаря под таким же номером.

Тот обижался.

* * *

В 60-е годы отец часто брал меня с собой, приучая к московской светской жизни, по снобским домам, где с бабушками нужно было непременно говорить по-французски, с отцами семейства – о моих творческих планах на будущее, слушать игру на рояле потенциальных женихов. В таких случаях в меня вселялся бес, и я изображала из себя провинциалку.

Однажды я спросила хозяина известного московского салона:

– Здесь бывают интересные и талантливые люди. Почему вы принимаете меня? Потому что я «племянница»?

Он внимательно посмотрел на меня и сказал:

– Потому что ты красавица и умница.

Лицо у него было серьёзное, но я не поверила.

Когда отец вконец утомил меня женихами «из хороших семей», я сказала, что ни за каких титулованных не пойду, так как заслуги их предков меня никак не волнуют, и что собираюсь рожать детей, а не породистых щенков.

* * *

Ушла я из политической и светской элиты легко, не оглядываясь. Вылетев по своей воле из-под крыла могущественного дяди и выйдя замуж за аспиранта МГУ, зажила жизнью простого советского человека – стояла в очереди за продуктами и часами просиживала в районной поликлинике. После свадьбы у нас с мужем возникла проблема жилья. Идти на поклон к дяде мне не хотелось, да и муж мне этого бы не позволил. Оставалось купить кооперативную квартиру.

Узнав, что мы наконец переехали, отец примчался, как он сказал, «за нас порадоваться».

В доме не было ни света, ни газа, ни воды, ни мебели, лифт не работал. Пришли отметить новоселье друзья.

На пол бросили матрасы, а между ними – скатерть. Дружно пили чай из трёхлитровой банки, и отец шутил, что в следующий раз он к нам без сервиза ни ногой, а то заставят пить из ведра, как верблюда. Под гитару пели хулиганские частушки, песни Окуджавы, Галича и Высоцкого. Шутили, что, слава Богу, есть защита – сам брат генерального секретаря. Отец так хохотал, что свалился с коробки на пол. Я незаметно за ним наблюдала. Обстановка для него была непривычная – одна молодежь с легким либеральным уклоном. Обращались к брату генерального секретаря почтительно, как к старшему, но без тени подхалимажа и лести.

Отвыкнув от простого человеческого отношения, он жался к нам, искал недостающего тепла и понимания. Мне стало его жалко. В два часа ночи всей компанией мы отправились провожать отца до машины. Он шёл по двору легкой походкой, как-то по-молодецки, с шиком заломив шапку и засунув руки в карманы. Таким и запомнился на всю оставшуюся жизнь.

На следующее утро он позвонил и сказал:

– Только что пришёл с пятиминутки. Прикидываю по-хозяйски, что можно подремонтировать в вашей квартире. Решил в ближайшую неделю заняться этим всерьёз.

Я поблагодарила, пропустив его обещания мимо ушей. Знала, что через несколько минут после нашего разговора на него навалятся экстренные дела, набросятся просители, и, закрутившись в своём привычном режиме, он начисто забудет о своем добром намерении.