Время кобольда - Павел Сергеевич Иевлев

— Не надо мне по тыкве! — вышел из гостиной в прихожую молодой (То есть до тридцати, святое Мироздание, для меня это уже «молодые»! ) человек весьма интересной наружности. Высокий стройный красавец с породистым лицом. Прямой нос, голубые глаза, длинные волосы и отлично сдизайненные геометрические нанотату на лице и руках. Сука, эльф какой-то, только что уши не торчат.

— Девушки неверно меня поняли, Антон Спиридонович!

Где его учили так улыбаться? На курсах «Как вызвать ненависть всех окружающих мужчин»?

— Мы знакомы?

Риторический вопрос. Я бы такого красавчика запомнил, хотя бы из чёрной зависти.

— Нет, но я много о вас слышал. Весьма разного, признаться, но хорошего больше.

— Я не пустила его дальше прихожей, — подоспела решительная Клюся с битой в руках. — Шляются тут всякие!

И она, и дочь смотрят на визитёра настороженно, но с интересом. Не удивительно. Он так ослепительно-элегантен, что хочется надеть сварочные очки. Я в своём костюме для пробежки выгляжу на его фоне престарелым потасканным гопником.

— А я о вас и сейчас не слышу, — осадил его я.

— Ах, извините. Я Эдуард. Эдуард Андриевский.

Дочь, не удержавшись, прыснула, а от моего пристального взгляда замахала руками и скрылась за угол, чтобы проржаться.

— Ах, ну если Эдуард! — захихикала Клюся.

Гость растерялся в полном непонимании ситуации. Явно не такой реакции ждал он в ответ на своё представление.

— Я сказал что-то смешное? — он быстро оглядел себя, предположив некий забавный непорядок в одежде, но нет — по-прежнему совершенен, и даже ширинка не расстегнута.

— Не обращайте внимания, — отмахнулся я.

***

Это наш внутренний юмор. Внутрисемейный, я бы сказал, включая в этот круг Клюсю. Эдуардом звали первого поклонника дочери, приторного и самовлюблённого мудака. Его пафосные ухаживания («эдуардинг») развлекали нас какое-то время, потом она послала претендента так далеко, как тот заслуживал. С тех пор «эдуард» стало именем нарицательным.

«Очередной „эдуард“, пап, не беспокойся. Если будет серьёзно, я тебе скажу».

Я не то чтобы не беспокоился, но в личную жизнь не лез, отчётливо понимая, что могу выступать только в качестве отрицательного примера. Клюся эту шутку отлично знала, они часто вместе с Настей хихикали, обсуждая безнадежную «эдуардовость» очередного претендента. В общем, визитёр не мог представиться более неудачно.

— Итак, чтобы разрешить возникшее недоразумение, — справился с неловкостью Эдуард. — Я не представлялся директором. Я сказал, что я, возможно, будущий и. о. директора. Эту должность мне предложили буквально сегодня утром, и прежде чем принять решение, я решил поближе познакомиться с вашим замечательным учреждением и его текущей администрацией.

— Откажитесь, — серьёзно сказала Клюся. — Настоятельно советую.

— Прошлому претенденту накладывали швы, — поддержала её Настя.

— Я наслышан о ваших талантах, Антон Спиридонович, — ничуть не испугался Эдуард. — Но я всё же рассчитываю на мирный исход нашей встречи.

— Зря, — сказал я, хотя вовсе не собирался немедленно его бить.

Моя репутация преувеличена, я не кидаюсь на первого встречного. Максимум на второго-третьего, да и то он должен нарваться.

— Не надо агрессии, поверьте, я более всех заинтересован в установлении хороших отношений со всеми присутствующими, — и он подмигнул моей дочери.

Худший способ завоевать моё доверие. Но она слегка покраснела и потупилась. Чёрт, природа, злобная ты сука! Девушка не может не реагировать на гендерные сигналы такой интенсивности.

— Видите ли, Антон Спиридонович, ваше отстранение — дело решённое. На сегодняшнем заседании попечительского совета вы перестанете быть директором, это, фактически, уже формальность.

— Сегодняшнем?

— Вас ещё не известили? Да, сегодня вечером. Поверьте, я не желал бы этого, но у меня пока нет голоса на совете. Пока — потому что сегодня он появится. И я хочу отдать его за то, чтобы вас оставили. Не директором, конечно, но на какой-то менее ответственной должности — почему нет? Здесь полно дыр в штате, займёте любую. Я поспрашивал — против вас все, кроме ваших воспитанников. Но они горячо на вашей стороне, это многого стоит. Дети вас ценят, а мне только предстоит завоевать их доверие. Ваша поддержка мне в этом очень поможет, а вы останетесь с ними и сгладите неизбежные сложности переходного периода. Согласитесь, им будет меньше стресса в вашем присутствии!

— Переходного куда?

— Учреждение ждут большие перемены. Во-первых, переезд…

— Ах, вот оно что…

— Антон Спиридонович, не спешите с выводами! Я видел помещение — это новое здание, светлое и просторное. Ну и что, что на окраине? Какая детям разница? Город небольшой, прогуляются. Здесь, конечно, историческое место, но уж очень оно… Мрачновато, не находите? Давайте смотреть в будущее позитивно! Раз уж оно неизбежно…

— Неизбежно, значит…

— Папа? — дочь меня хорошо знает, и интонация, с которой я это сказал, ей не понравилась.

— Увы, слишком влиятельные силы в этом заинтересованы, так что примите переезд как свершившийся факт и ищите в этом положительные стороны. Например, реорганизация на этом фоне будет менее травматична.

— Ещё и реорганизация?

— Ну разумеется! Вы, уж простите, Антон Спиридонович, ведёте дела совершенно волюнтаристским образом, с нарушением всех и всяческих норм и предписаний. Да, дети вас любят…

— Может, именно поэтому они его и любят? — спросила Клюся. — Потому что он кладёт на этот миллион правил, которые выдумывают бюрократы, в жизни не видевшие живого ребенка?

— Поймите, девушки, — Эдуард засиял идеальной, эталонной, достойной палаты мер и весов улыбкой. — Так не может продолжаться вечно! Система не может быть завязана на личные качества одного человека! Он полностью игнорирует контроль! Окажись на его месте кто-то менее достойный…

— Например, вы? — прямо заявила Клюся.

— Дорогая Клюся! Меня пока рано оценивать в этом качестве! Я говорю именно об этом — всё должно быть устроено так, чтобы должность и личность не зависели друг от друга! Директор — это административная функция, и, при соблюдении необходимых требований…

— Хотите заменить личность должностью? — спросил я.

— Не я! Не я хочу! Это нормальное общественное требование! Не должно быть незаменимых, на которых всё держится! Даже если им льстит быть таковыми — это неправильно! Потому что однажды их всё равно приходится заменять! Вот как сейчас…