Незавершенное дело Элизабет Д. - Николь Бернье

Кейт тут же, не успели они сорваться с губ, пожалела о своих словах. Если она не читала книги, то лишь потому, что была поглощена чтением другого рода.

– Забыла про булочки. Может, выпьешь пива или чего-нибудь еще, пока схожу?

Дейв кивнул. Она прошла в дом через двери со стороны патио, стараясь вспомнить, осталось ли еще в холодильнике пиво. По пути в кухню заметила свой телефон, который забыла взять с собой на пляж. Новое сообщение.

«Привет, милая. Хотел звонить, чтобы ты там не волновалась. Эти взрывы на Бали довольно далеко от нас. Мы как раз выезжали на побережье. В любом случае наша работа здесь закончена. Сегодня вечером буду в Сеуле, а завтра ночью – дома. И потом до конца недели с пляжа никуда. Поцелуй от меня ребятишек».

Взрывы? Кейт поискала рукой, на что бы опереться. Она весь день не включала ни телевизор, ни радио. Может, потому Дейв и спросил, когда она в последний раз разговаривала с Крисом. И успокоился, услышав, что он в Джакарте. Десять дней, как муж уехал, а кажется, прошли месяцы. И она даже не знала, что Крис уезжал из Джакарты на Бали.

«Выкинь из головы, – приказала себе Кейт. – Все позади. Крис едет домой». Она достала из холодильника пару бутылок пива, открыла и приложила одну к шее. Холодок просочился под кожу, словно анальгетик.

Когда Кейт вернулась на крыльцо, Дейв был на лужайке и показывал Пайпер, как нужно держать крокетный молоточек. Он стоял за ее спиной, придерживая ручки Пайпер так, чтобы молоток мог раскачиваться взад и вперед строго между лодыжками. Кейт подхватила со стола камеру, навела и подстроила фокус. Молоточек раскачивался, как маятник. Ярко-желтый мяч пролетел добрых семь футов и остановился у следующей калитки. Пайпер удивленно уставилась на него. Дейв поднял большой палец. Потом отступил на шаг назад и, размахнувшись, как в пантомиме, повторил движение в замедленном режиме.

Кейт никогда не видела, как Дейв играет в гольф, но представила легко: по тому, как он стоял, слегка расставив ноги, как держал молоток – почти как клюшку для гольфа, – как работали мускулы при замахе, свободно и легко, без малейшего напряжения. В его движениях чувствовалась спокойная уверенность. Интересно, всегда ли он был таким ловким и грациозным или это далось годами практики и многолетними выступлениями перед толпами зрителей и объективами камер. Наверное, она даже в сонном состоянии могла бы испечь булочку с хрустящей корочкой, вот только в раскатывании теста никакой грации нет. Прежде ей как-то не приходило в голову, насколько элегантен гольф. Только наблюдая за Дейвом на собственной лужайке, она поняла, что это на самом деле такое.

Вдалеке от них Джеймс провел мяч через воротца уверенным длинным ударом.

– Есть! – выкрикнул Дейв, в три широких шага подходя к нему со вскинутой приветственно рукой. – И Спенсер на наших глазах вырывается вперед своим знаменитым «берди».

Ладонь и ладошка встретились в воздухе со звонким хлопком.

Примерно так же Элизабет описывала его отношения с племянницей и племянником. Для них он был не только дядей, но и кем-то вроде лагерного вожатого. «Дейв более толстокожий, более терпеливый, чаще улыбается». Когда Элизабет писала эти строчки, она едва справлялась с двумя. А вот Дейву за весь день на острове и трое оказались вполне по плечу. Хотя к тому времени, как появилась Эмили, Элизабет также сделала большой шаг вперед. Кейт вспомнила о том, как Элизабет приезжала в Нью-Йорк, спустя несколько месяцев после рождения Эмили. Кейт была занята своими кулинарными делами, и они встретились в городе на каком-то праздничном концерте для детей. Когда Джона с Анной принимались дурачиться, Элизабет ловко управлялась с ними, восстанавливая порядок без тени раздражения. А когда они снова расшалились, поднялась со своего места и вывела их, положив каждому руку на затылок и придерживая у груди слинг с малышкой Эмили. Она даже оглянулась через плечо и улыбнулась – мол, мы сейчас. Кейт помнила, какой невозмутимой казалась тогда Элизабет. Она еще не дошла в дневниках до этого периода, так что судить наверняка, насколько верным было то впечатление, не могла.

Дейв возвратился и сделал большой глоток из бутылки, которую Кейт поставила прямо на ступеньку.

– Скучаешь по гольфу?

Он замялся, и ей показалось, что он уклонится от прямого ответа, отделавшись фразой, вроде «я же остался в гольфе».

– И да, и нет. Я очень люблю эту игру, само собой. Только это все словно осталось в другой жизни. Чем я занимался до того – и чем занимаюсь после. Акт первый, акт второй.

Он не стал уточнять, что имел в виду под «до того». Теперь большинство «до того» связывались со смертью Элизабет, но в данном случае вполне могло относиться к тому ограблению, после которого ему пришлось выйти из турнира.

– Я не много знаю о гольфе, но у тебя ведь перед уходом были неплохие результаты?

– Шло хорошо, – легко согласился Дейв, пощелкивая ногтем по этикетке на бутылке. – Чем выше в рейтинге, тем лучше деньги. Только для этого требуется пожертвовать всем. Меня никогда не было дома. Ну, а когда в семье происходят определенные изменения… Каким я был отцом. Да и мужем, наверно… Так что пришло время подыскать другое занятие.

Он встал, взял у нее поднос с пирожками и стал раскладывать их на решетке гриля – как крупье карты.

– Но так и есть, уходить из турнира было нелегко. Как и попасть туда.

Казалось, все, что касалось гольфа, его больше не беспокоило. Кейт ожидала, что тема окажется запретной. Может, так оно и было какое-то время. А может, это объединяло их с Элизабет – оба замыкались в своем разочаровании. Каждый создал для себя определенную версию другого и не допускал ни вариаций, ни слабости.

– Элизабет тоже было тяжело отказаться от работы, – полувопросительно сказала Кейт.

Дейв помедлил, вертя в руках кухонную лопаточку.

– Да, до некоторой степени.

Он прижал гамбургер к решетке, и тот зашипел.

– Работу она на какое-то время подсократила, но контракт решила не возобновлять после рождения Анны.

– Элизабет «решила»?

Дейв быстро на нее посмотрел. Пламя полыхнуло от стекающего с гамбургеров жира.

Кейт уже пожалела, что спросила, и хотела взять свои слова обратно.

– С двумя детьми свободного времени почти не оставалось, – сказал он, – просто не продохнуть.

Дейв больше не смотрел на нее. Но Кейт и так знала, что вряд ли сможет прочесть в его взгляде, верит ли он сам в то, что говорит.

Мороженое текло по рукам, капли шоколада покрывали пятнами пижамы. На дворе стемнело, дети упивались праздником молча.

– Наверно, мне будет не хватать этой лужайки, когда мы снова вернемся в Вашингтон, – сказала Кейт, слизывая подтаявшее мороженое со своего рожка. – Лучше всякой няни – открываешь дверь, и они выходят; шум и драки сразу наполовину сокращаются.

– У нас свой дом, – заметил Дейв. – Пока не польет, мы всегда на улице. Почти и не ходим больше никуда. Народ сам к нам приходит. – Он открыл пластиковый контейнер, зачерпнул пригоршню черники и положил несколько ягод перед Эмили. – Сколько лет вы сюда приезжаете?

– Этот уже десятый. Я очень люблю это место. В доме даже есть комната для чтения. Наверху, где обычно устраивают чердак, такой маленький закуток. Я там много времени провожу.

Дейв поигрывал ягодкой, прикрывая ее ладонью, а дочка отгибала его пальцы один за другим.

– Похоже, ты нашла неплохое место для чтения дневников.

Кейт замялась, откусила мороженого.

– Так и есть. По ночам, когда никому не нужна. Так здорово смотреть оттуда на воду в темноте, на все эти огоньки, горящие на судах.

Дейв держал прямо перед собой пивную бутылку, перекатывая ее между ладонями. Эмили давила пальчиком ягоды на столе и вытирала сок о свою пижаму.

– Кейт, я знаю, как серьезно ты к этому отнеслась…

Струйка мороженого поплыла вниз по рожку на палец, и она неторопливо ее слизнула. Подтаявший шоколад мягко таял между зубами. Дейв помолчал, ожидая ответа.

– Стало быть, ты собираешься поступить с ними по-благородному – убрать сундучок в подвал, оставить детям или что там еще она хотела. Только вот в то последнее лето Элизабет была сама не своя. Не думаю, что она поступила бы так в другое время, передала сундучок постороннему.

Он сказал это, глядя в глубину двора, но потом пристально посмотрел на Кейт.

– У меня есть право знать, и я имею в виду не только последнее лето. Так что ты, конечно, читай, но мы оба знаем, где эти тетради должны быть.

От его взгляда ей стало не по себе. Язык тела не выражал угрозы, но смысл послания дошел до нее на каком-то интуитивном уровне: где бы она ни жила, куда бы ни уехала и сколько бы времени у нее ни заняло чтение дневников, он всегда будет рядом. Будет ждать.

Дейв поставил свою бутылку на стол, что, по всей вероятности, должно было означать «я сказал все, что хотел, и разжевывать не намерен». Он выразился с большей прямотой, чем Кейт могла ожидать, и с большим самообладанием, а то, как смотрел на нее, противоречило всем ее представлениям о нем. Либо она составила о нем неверное мнение, либо он изменился.