Картина без Иосифа - Элизабет Джордж

— Перед еще одним шагом вперед, как я полагаю. Я боялась, что буду любить тебя еще больше, чем в тот момент. Что ты займешь слишком много места в моей жизни.

— Хелен…

— Я могу легко раствориться в любви к тебе. Но пока не знаю, хочу ли.

— Что может быть лучше любви?

— Но вслед за любовью приходит печаль. Когда это случится, никто не знает. Но случится непременно. Это лишь вопрос времени. Я и пытаюсь понять: нужна ли мне печаль и в какой пропорции. — Он представил, как ее пальцы легли на ключицу — жест самозащиты. — А печаль сродни боли. Разве это не ужасно? Поэтому я боюсь тебя.

— Ты должна мне доверять, Хелен, если мы хотим продвинуться дальше.

— Понимаю.

— Я не принесу тебе горя.

— Не нарочно. Конечно. Я хорошо это понимаю.

— Что же тогда?

— Я боюсь потерять тебя, Томми.

— Не потеряешь. С какой стати? Почему?

— По тысяче причин.

— Из-за моей работы?

— Из-за тебя самого.

Он почувствовал, как его уносит прочь, главным образом от нее.

— Значит, дело все-таки в галстуке, — сказал он.

— В других женщинах, — уточнила она. — Но больше всего в каждодневных тревогах, в самой жизни, в том, как люди трутся друг о друга и преждевременно теряют свои лучшие качества. Я не хочу этого. Не хочу проснуться однажды утром и понять, что разлюбила тебя еще пять лет назад. Не хочу поднять глаза от тарелки и увидеть на твоем лице разочарование.

— Ты права, Хелен, риск, разумеется, есть. Причина — недостаток доверия. Впрочем, одному Богу известно, что нас ждет, раз мы даже не можем съездить вместе на Корфу.

— Мне очень жаль, что так получилось. Из-за меня. Я была утром не в себе.

— Но сейчас ты свободна от этого.

— Я не хочу. Не хочу быть свободной от этого. Свободной от тебя. Не хочу, Томми. — Она вздохнула. Ему послышалось в ее вздохе сдерживаемое рыдание. Правда, насколько ему известно, Хелен рыдала только один раз в жизни — в двадцать один год, когда ее мир разлетелся на куски по вине автомобиля, за рулем которого сидел он сам, — и он всерьез сомневался, что она стала бы рыдать из-за него еще раз. — Как мне хочется, чтобы ты был здесь.

— Мне тоже.

— Может, вернешься? Завтра?

— Не могу. Дентон не говорил тебе? Тут довольно запутанное дело.

— Значит, я буду тебе мешать?

— Нет, конечно. Только ничего не получится.

— А когда-нибудь получится?

Вот это вопрос. Всем вопросам вопрос. Он взглянул на пол, на грязь на свих ботинках, на ковер с каким-то нелепым узором.

— Не знаю, — сказал он. — Тут черт-те что. Я не могу просить тебя совершить прыжок в пустоту. Я не могу гарантировать, что тебе тут понравится.

— Значит, никто не может.

— Да, если говорит правду. Мы не можем предсказывать будущее. Только использовать настоящее, чтобы оно вело нас, полных надежды, в нужном направлении.

— Ты веришь в это, Томми?

— Всем сердцем.

— Я люблю тебя.

— Я знаю. И потому верю.

Глава 12

Мэгги повезло. Он появился из паба один. Она надеялась на это, с тех пор как увидела его велосипед, прислоненный к белым воротам, которые вели на автостоянку при отеле. Его трудно было не заметить, этот старый женский велосипед, когда-то сокровище его старшей сестры. После ее замужества Ник присвоил его, ничуть не заботясь о том, как странно он выглядел, когда крутил педали, возвращаясь на ферму Скелшоу в своей старой кожаной куртке, с висящим на руле транзистором. Из динамиков обычно рок-н-роллило что-нибудь наподобие «Депеш мод». Ник был без ума от этой группы.

Выйдя из паба, он стал сосредоточенно крутить радио, видимо пытаясь найти музыку с минимальным треском статических разрядов и с максимальной громкостью. «Симпл Майндс», «UB40», древняя композиция «Фэйрграунд Атрекшн» — все пискнуло и пролетело мимо. Наконец, он отыскал то, что его устраивало. Мелодия состояла в основном из высоких, скрежещущих звуков электрогитары. До нее донеслось бормотание Ника «Клэптон. Нормально», когда он прикреплял зажимом приемник на руль велосипеда. Он наклонился, чтобы завязать шнурок на левом ботинке, и тогда Мэгги вышла из тени кафе «Пентаграмма», на другой стороне дороги.

Она сидела в «берлоге» у реки еще долго после того, как Джози ушла накрывать столы в ресторане и выполнять роль официантки. Домой она намеревалась пойти тогда, когда остынет обед, а ее долгое отсутствие нельзя будет объяснить не чем иным, как убийством, похищением или открытым бунтом. Двухчасового опоздания вполне достаточно. Мама это заслужила.

Несмотря на то что произошло между ними прошедшей ночью, она все-таки поставила утром на стол перед Мэгги еще одну чашку этого жуткого чая и сказала:

— Выпей, Маргарет. Немедленно. Перед уходом. — Она говорила строго, но, по крайней мере, не вешала ей лапшу на уши, заверяя, что это полезно для костей, хотя и невкусно, что там полно витаминов и минералов, которые требуются для развивающегося женского организма. Эта ложь ушла. Но мамина решимость осталась.

Осталась она и у Мэгги.

— Не буду. И ты меня не заставишь.

Она произнесла это пронзительно, сорвавшись на писк, словно мышь, пойманная за хвост. Когда же мама поднесла чашку к ее губам, схватив другой рукой за шею, да еще приговаривала, ты выпьешь это, иначе не выпущу отсюда, Мэгги рванулась из ее рук, задела за чашку, и горячая жидкость выплеснулась матери на грудь.

Ее шерстяная кофта намокла и обожгла кожу. Мама с криком бросилась к раковине. Мэгги с ужасом наблюдала за ней.

— Мама, я не… — залепетала она

— Убирайся отсюда. Убирайся, — крикнула мать. Мэгги не пошевелилась. Тогда мать подскочила к столу и выдернула из-под нее табурет. — Ты слышала меня? Убирайся.

Голос был не мамин. Какой-то чужой, незнакомый. Как и весь ее облик, когда она стояла у раковины, набирая в пригоршню воду и выплескивая ее на кофту. Казалось, ей трудно дышать. Наконец, прикусив губу, она начала стаскивать кофту.

— Мама, — позвала Мэгги тихонько.

— Убирайся. Я не хочу тебя видеть, — последовал ответ.

Она поплелась в серое утро, забилась в угол автобуса и так просидела всю дорогу до школы. За день постепенно пришла в себя и смирилась с создавшейся ситуацией, обдумывая, как ей быть дальше. Раз мама хочет, чтобы она ушла, она уйдет. Это не так уж трудно.

Ник любит ее. Разве он не повторял это много раз? Каждый день, как только появлялась возможность? Мама ей не нужна. Глупо было думать обратное. И мама не нуждается в ней. Оставшись одна, мама сможет начать новую, приятную жизнь с мистером Шефердом. Может, именно поэтому она заставляет Мэгги выпить этот чай. Может…

Мэгги задрожала. Нет. Мама хорошая. Хорошая. Хорошая.

В половине восьмого Мэгги покинула свое пристанище у реки. Домой, в коттедж, она придет в девятом часу. Войдет спокойно и молча. Поднимется к себе в комнату и запрет дверь. И никогда больше не станет говорить с мамой. Зачем?

Но, увидев велосипед Ника, она переменила свои планы и укрылась от ветра на другой стороне улицы в дверной нише кафе, чтобы подождать Ника.

Она не думала, что ждать придется так долго. Надеялась, Ник почувствует, что она где-то рядом, и уйдет от приятелей искать ее. Она не стала заглядывать в паб, опасаясь, что мама уже звонила туда.

Мэгги прождала почти два часа. А когда он появился, тихонько подкралась к нему и обняла за талию. Он испуганно отскочил и издал кошачий вопль. Потом обернулся. От резкого движения и ветра волосы упали ему на глаза. Он откинул их назад и увидел ее.

— Мэг! — Он улыбнулся. Из приемника, который держал Ник, доносились звуки гитары.

— Я ждала тебя. Вон там.

Он повернул голову. Ветер снова взъерошил его волосы.

— Где?

— Возле кафе.

— На улице? Мэг! Ты с ума сошла? На таком холоде? Ты наверняка превратилась в сосульку. Почему ты не зашла в паб? — Он взглянул на освещенные окна отеля, кивнул и сказал: — Из-за полиции? Да?

Она нахмурилась:

— Полиции?

— Скотленд-Ярда. Бен Рэгг сказал, тот инспектор приехал около пяти. А ты и не знала? Я был уверен, что знаешь.

— Почему?

— Из-за твоей матери.

— Моей мамы? — удивилась Мэгги.

— Он приехал разнюхивать обстоятельства смерти мистера Сейджа. Слушай, нам надо поговорить. — Его глаза метнулись вдоль дороги, ведущей в Северный Йоркшир, в сторону общинной площадки, где кроме автостоянки был еще общественный туалет — старинная каменная постройка. Там можно было укрыться если не от холода, то хотя бы от ветра. Впрочем, у Мэгги было предложение получше.

— Пошли со мной, — сказала она и, дождавшись, когда он убавит в приемнике громкость, ввиду важности момента, повела его через ворота автостоянки отеля. Они прошли мимо машин. Ник присвистнул от восторга при виде серебристого «бентли», прибывшего сюда еще до того, как Джози и Мэгги шли к реке.