Три подруги и пустынная кошка (СИ) - Анастасия Солнцева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это он сам или Змей, который теперь был в нем?
Наверное, меня должно было смущать присутствие третьего лица при наших разговорах, которые все чаще переходили черту дружеских или даже вражеских, обретая флер интимности. Но не смущало.
Интересно, почему?
Потому что я уже встречалась со Змеем?
Или была другая причина?
— Поняла, — прошептала я одними губами, разжимая пальцы, которые больше никто не сдавливал.
Макс среагировал моментально, кружку подхватил и заставил выпить все до дна. А после силой уложил в постель и накрыл одеялом до самого подбородка.
— Отдыхай, — прошептал он, легко целуя в пересохшие губы. — Отдыхай и ни о чем не тревожься.
Потолок у меня над головой завертелся, от чего начало тошнить, и чтобы унять это чувство, я прикрыла веки. И за секунду до провала в темноту услышала:
— Каждая из женщин рядом со мной мечтает войти в мою спальню и остаться в ней навсегда. Но не ты. Только не ты… Почему не ты?!
Вопрос прозвучал с такой болью, что ею невозможно было не проникнуться. Но ведьмино варево оказалось сильнее и меня утянуло в череду болезненных сновидений, которые несколько раз прерывались. Я просыпалась в поту, вся мокрая, с прилипшими к шее и вискам волосами, вновь и вновь послушно принимала лекарство, которое с каждым новым приемом становилось все противнее и забывалась тяжелым, тягучим сном, одновременно и дарящим благословенное забытье и изматывающем так, будто я участвовала марафоне. Периодически сон сменялся дремой, которая обрывалась и наступала без моего на то желания. Я открывала глаза, видела уже набившую оскомину стенку, переворачивалась на другой бок и закрывала глаза.
Проснувшись в очередной раз, поняла, что больше не могу лежать. Села, отодрав несколько слипшихся прядей от лица, и сбросила одеяло, под которым было душно и невыносимо лежать. В комнате я находилась одна, но кресло рядом с кроватью все еще хранило очертания чужого силуэта, словно тот, кто в нем сидел покинул его пару минут назад. Дверь по-прежнему оставалась плотно закрытой, лампочка под потолком продолжала гореть, а мне до истерики захотелось подышать свежим воздухом и увидеть солнечный свет.
Я сползла с кровати, ступила голыми ступнями на холодный пол и оглядела себя. Нижнее белье, в котором я очнулась после подвала, отсутствовало, а вместо него на мне красовалась тонкая майка на бретельках и спортивные шорты. От порезов осталось несколько светлых полосок, а в от ссадины и ушибы исчезли полностью. Горло не болело, кашель не душил. В целом, я оценивала собственное состояние как удовлетворительное. Но нужен был душ, а еще лучше — ванная, чтобы смыть с себя пот и остатки всех тех дней, которые я провела в местных застенках. Санузел, к сожалению, в моей темнице был не предусмотрен и это с одной стороны печалило, а с другой — давало пространство для маневров.
Подойдя к двери я аккуратно потрогала ручку, а после попыталась её открыть. К моему величайшему удивлению, дверь легко поддалась и передо мной предстала темнота. Неуверенно перешагнув через порог, я посмотрела направо, посмотрела налево, ничего и никого не увидела, и сильно удивилась.
— Комната открыта, охраны нет, — пробормотала я себе под нос. — И что бы это могло значить?
Из двух имеющихся направлений нужно было выбрать одно, но я понятия не имела, в какую сторону бежать, потому темнота, сколько бы я в неё не всматривалась, оставалась неприступной для моего зрения.
Потоптавшись в нерешительности еще некоторое время, я решительно заявила самой себе, что нужно идти. Хоть куда-нибудь. Потому что промедление повышало вероятность столкнуться с Максом, идущим проведать свою пленницу.
И я пошла направо.
Я двигалась на ощупь, придерживаясь рукой стены, ступая аккуратно и мягко. Такая тактика существенно замедляла меня, снижая скорость до черепашьей, но я предполагала, что отсутствие охраны под моей дверью могло подразумевать наличие скрытых препятствий или ловушек.
Я шла и шла, несколько раз свернув вместе со стеной, пока после очередного поворота не увидела свет метрах в тридцати от себя. Радоваться не спешила, помнила золотые слова: «Если видите свет в конце тоннеля, не обнадеживайтесь, возможно, это поезд». И вот под поезд мне как раз-таки и не хотелось попасть, а потому я замерла, тщательно напрягая слух и пытаясь уловить еще что-нибудь, помимо собственного дыхания.
И мне это удалось. Я услышала приглушенные голоса, а точнее — несколько голосов, участвующих в оживленной беседе.
Решив узнать, кто там и что обсуждает, я пошла на свет, шагая предельно аккуратно, так, словно шла по минному полю.
Приблизившись к источнику света вплотную, поняла, что приманивший меня огонек не один — их два. Два настенных светильника, установленных по обе стороны от двери, притворенной недостаточно плотно. Она-то и скрывала за собой голоса, которые теперь слышались весьма отчетливо.
Прислонившись к стене, я замерла, затаив дыхание, и даже не моргала.
— Они следят за нами, — недовольно проговорил незнакомый голос, который, судя по звучанию, принадлежал уже весьма немолодому мужчине, привыкшему говорить много и по делу, а потому очень четко произносящему каждую букву. Перед глазами тут же всплыл образ седовласого профессора, выступающего перед студентами. — В городе полно их информаторов.
— Я за ними тоже слежу, — невозмутимо промолвил Макс.
— Следить недостаточно. Надо что-то делать! — отрывисто воскликнул второй.
— Уже делаю.
— Они тоже делают. Чума уже в городе!
«Что? Чума?», — промелькнуло у меня в голове. Я еще теснее прижалась к стене, изо всех сил прислушиваясь к разговору и всматриваясь во тьму, в любой момент ожидая появления местной охраны.
В комнате что-то скрипнуло, звякнуло, а после Макс ответил:
— Слышал. Но нет никаких доказательств — ни существования Чумы, а ни того, что Чума работает на Совет. Не думаю, что старики способны контролировать практически мифического карателя. Никто этого не может. И если он существует, если он здесь, то он сам по себе. А значит, с ним можно договориться.
— Договориться с Чумой? — рассерженно рассмеялся незнакомец. — Это все равно, что попытаться договориться дождем! Или с ураганом!
— В основе всего, что делает Чума — месть и справедливость, — стоял на своем Макс. — А значит, к нашему конфликту с Советом Чума не имеет никакого отношения.
— Я не был бы столь уверен. Может быть, Совету и нечего тебе предъявить, но у Чумы собственная система доказательств и аргументов. Такого противника нельзя недооценивать.
— Переоценивать его тоже не надо. И вообще, мы обсуждаем практически призрака! Думаю, что Чума — это просто старая сказка, в которую все негласно договорились поверить. И это сказку уже давно все