Хлопушка с прицелом - Евгений Игоревич Новицкий

но если истинная подоплека дела всплывет наружу и студенты дадут показания, то Герману не поздоровится…

— Во-первых, не всплывет, — с непонятной убежденностью заявила Галина. — А во-вторых, даже если бы такая возможность и была, Герман, разумеется, не стал бы ничего предпринимать по адресу этих студентов. Он же не гангстер какой-нибудь, избавляющийся от свидетелей. Если он и идет на убийство, то уж не по таким мелким причинам. А главное, он убивает исключительно тех, кто этого заслуживает. Бедные вгиковские учащиеся, само собой, ничем такой участи не заслужили…

18

Следующим утром Виктор встретил на «Мосфильме» режиссера Мумунина.

Поздоровались, закурили.

Сперва Мумунин долго говорил о своем фильме «Люди и звери», а потом вдруг спохватился:

— Кстати, Витя, друг-то твой, Хучрай, в больницу угодил…

«Я этого ждал», — подумал Виктор. А вслух совершенно спокойно сказал:

— Что же с ним?

— Сердце, — вздохнул Мумунин. — Жалко мужика… Правда, его последняя картина — редкостная дрянь. Но все равно жалко…

«А вот Герману не жалко, — подумал Виктор. — Он за дрянь убить готов… И я уже готов поверить, что это и впрямь он убивает».

— Это как в моих «Людях и зверях», — вернулся к своему Мумунин. — Это ведь картина о сочувствии. В былые времена мой герой предстал бы однозначно отрицательным… Сейчас же наступает, я бы сказал, эра милосердия. И мы невольно сочувствуем и моему герою, и дрянному режиссеру, угодившему на одр… Ты только не обижайся, — посмотрел он на Виктора.

— На что? — не понял тот.

— Ну, что я о твоем друге так непочтительно высказываюсь, — улыбнулся Мумунин. — Но ты учти, — поднял он кверху палец, — я твоему Хучраю и в лицо все то же самое говорил.

— Да он мне не то чтоб друг, — пожал плечами Виктор. — Так, приятель…

— Тем лучше, — сказал Мумунин. — Но на твоем месте я все же к нему зашел бы в больницу.

— Зайду, — пообещал Виктор.

— Только о нашем разговоре ему не рассказывай, — заметил Мумунин. — Зачем его расстраивать в такой момент… Ты пойми, он и так прекрасно знает о моем отношении к его картинам, и напоминать ему об этом теперь пока что ни к чему, я так считаю…

— Согласен, — серьезно сказал Виктор.

— Я вообще, знаешь ли, за гуманизм, — продолжал распространяться Мумунин. — Не люблю, когда говорят: «Падающего — подтолкни». Лично я, напротив, всегда предпочитаю протянуть падающему руку… Даже если этот падающий — такое унылое ничтожество, как Хучрай…

— А вот Хучрай считает ничтожеством совсем другого человека, — не удержался Виктор.

— Уж не меня ли?! — гаркнул на это Мумунин с такой интонацией, словно не сомневался в правоте своего предположения.

— Да нет, не тебя, — сказал Виктор. — Графова.

— Кого-кого? — сморщился Мумунин.

— Ну, Графова Германа. Не знаешь разве?

— Первый раз слышу! — фыркнул Мумунин.

— Да это наш с тобой коллега, — стал разъяснять Виктор. — Тоже режиссер, тоже работает на «Мосфильме»…

— Ой, да этих режиссеришек сейчас развелось… — снова поморщился Мумунин. — Куда ни плюнь — непременно попадешь в очередного жалкого режиссеришку… Или, как они сейчас себя величают, — в постановщика, — презрительно добавил он.

— Да-да, — вежливо поддакнул Виктор, — разве всех упомнишь…

— Вот именно, — буркнул Мумунин. — Это знаешь с чем я бы сравнил… Вот есть, скажем, человек и муравей. Положим, в советском кинематографе я — безусловный человек, а Хучрай — столь же несомненный муравей, чтобы не сказать — презренная козявка… Но мир наш настолько многообразен, что даже на фоне такой козявки, как Хучрай, кто-нибудь да непременно сам окажется козявкой…

— Интересная мысль, — задумчиво проговорил Виктор.

— Как и все мои мысли, — беззастенчиво продолжал Мумунин. — Я всегда был не чужд философии, и во всех моих картинах, как ты знаешь, это обязательно находит глубокое отражение… Так о чем бишь я? Ах да — Хучрай. Стало быть, вот этот чудак, которого ты сейчас назвал… Как его?

— Графов, — подсказал Виктор.

— Да-да, — не расслышав, кивнул Мумунин. — Так вот этот Прахов — он заметен лишь в мире Хучрая, то бишь только мелким человечкам с мелким же инструментарием. А лично в моей амуниции попросту отсутствует такой мелкоскоп, по слову Лескова, в какой можно разглядеть пресловутого Прахова… На то я и целый Мумунин, а не какой-нибудь там Хучрай…

19

Избавившись, к своему облегчению, от Мумунина, Виктор собирался уже покинуть студию, но тут его окликнула Кустинская.

— Привет, Виктор, — улыбнулась ему актриса. — Мне тут Фатеева про тебя рассказывала…

— А-а, — протянул Виктор, зачем-то сделав вид, что смутно припоминает свой разговор с Фатеевой.

— Представляешь, она тебя за журналиста приняла! — прыснула Кустинская.

— Да я уже понял…

— А ты у нее, значит, тоже интересовался этим ужасом… ну, тем, что с Тефиным приключилось?

— Ну да, кажется, интересовался, — вяло ответил Виктор.

— Так вот мы с ней тоже стали об этом вспоминать, — продолжала актриса, — и вспомнили, что с Тефиным тогда действительно пришел некий тип… Знаешь, как его звали?

— Как? — спросил Виктор, уже понимая, что он услышит.

— Графов! — воскликнула Кустинская. — Представляешь? Вот дал же бог фамилию советскому человеку… А он вроде бы тоже режиссер на нашем «Мосфильме»…

— Да, вроде бы, — поддакнул Виктор.

— И я подумала про свою теорию, — понизила голос артистка, — ну, помнишь, что Тефина могли убить, я тебе говорила… И, конечно, я сразу заподозрила, что сделать это мог тот самый Графов… Но увы, — развела руками Кустинская, — он не мог этого совершить…

— Почему же? — с волнением спросил Виктор.

— Да потому, что Графов, как и все мы, в это время был на арене… Сидел в зрительских рядах и пялился на нашу съемку… Все это видели. Так что это все-таки не убийство было, — с сожалением заключила актриса.

— Конечно, нет, — поддержал Виктор.

В этот день он записал в дневнике следующее:

«Или я схожу с ума, или Галина все это время рассказывала мне правду о своем ненаглядном.

Тефин не просто погиб вскорости после того, как Графов, со слов Галины, пообещал его прикончить. Графов еще и был там в момент его смерти!

Правда, у Графова вроде как есть алиби, но это не точно… Кустинская уверяет, что в момент несчастного случая он был вблизи съемочной группы. Но он ведь мог незаметно выйти, а потом вернуться! Кто там стал бы придавать этому значение? Люди занимались съемкой — по себе знаю, как этот процесс поглощает все внимание. А потом, когда стало известно о смерти Тефина, началась суматоха… Тут уж тем более было не до Графова…

Впрочем, нельзя исключать, что и все это — чудовищное совпадение… Вот если бы достоверно