Мятежник - Бернард Корнуэлл

Его мать Бланш умоляла Вашингтона Фалконера отпустить ее мальчика, но тот был непоколебимо убежден, что долг каждого молодого человека — вступить в ряды армии. Джо, как и многие другие, стал добровольцом на три месяца, и полковник заверил Бланш Спарроу, что ее сын отслужит свой срок к началу первого семестра.

— Полковнику и правда следовало бы его отпустить, — заявил Бёрд. — В эту войну должны сражаться не книжные мальчики, а люди вроде Траслоу.

— Потому что он — расходный материал? — спросил один из сержантов.

— Потому что он понимает, что такое насилие, — ответил Бёрд, — а нам всем еще предстоит научиться это понимать, если мы хотим стать хорошими солдатами.

Присцилла разглядывала свое шитье в наступающих сумерках.

— Интересно, что случилось с дочерью Траслоу?

— Она когда-нибудь разговаривала с вами, Старбак? — спросил Бёрд.

— Со мной? — голос Старбака звучал удивленно.

— Дело в том, что она спрашивала о вас, — объяснил Бёрд. — Той ночью, когда приходила сюда.

— Я думал, ты с ней не знаком, — произнес Адам без особого выражения.

— Так и есть. Я встречался с ней в хижине Траслоу, но не обратил на нее внимания.

Старбак был рад, что темнота скрыла его румянец.

— Нет, она со мной не разговаривала.

— Она спрашивала про вас и Ридли, но, конечно, вас обоих здесь не оказалось, — Бёрд внезапно запнулся, будто пожалев о своей опрометчивости. — Не то чтобы это имело значение. Вы принесли свою флейту, сержант Хоус? Я подумывал, не сыграть ли нам Моцарта?

Старбак слушал музыку, но не находил в ней удовольствия. В последние недели он чувствовал, что начал понимать самого себя, или, по крайне мере, нашел равновесие, поскольку его настроение перестало колебаться между полным отчаянием и призрачной надеждой. Теперь он получал удовольствие, проводя долгие дни в работе и упражнениях, но сейчас напоминание о Салли Траслоу полностью разрушило это спокойствие.

А она спрашивала о нем! И это случайно сделанное открытие вновь разожгло огонь мечтаний Старбака. Ей нужна была его помощь, а его здесь не было, значит, она отправилась к Ридли? К этому проклятому, высокомерному сукиному сыну Ридли?

На следующее утро Старбак столкнулся с Ридли. Они почти не разговаривали последние недели, не из-за неприязни, а просто потому что у них были разные друзья. Ридли стал лидером маленькой группы молодых офицеров, которые часто скакали верхом и много пили, считая себя бесшабашными смельчаками и презирая группу, собиравшуюся в саду Дятла Бёрда, чтобы проводить долгие вечера за разговорами.

Когда Старбак нашел Ридли, тот растянулся в своей палатке, отдыхая, по его словам, от ночи, проведенной в таверне Грили. Один из его закадычных друзей, лейтенант Мокси, сидел на другой кровати, обхватив голову руками, и стонал. Ридли тоже застонал, увидел Старбака.

— Это же преподобный! Ты пришел меня обратить? Я не подвластен обращению.

— Я хочу с тобой переговорить.

— Валяй, — под залитой солнцем парусиной лицо Ридли выглядело болезненно желтым.

— Наедине.

Ридли обернулся и посмотрел на Мокси.

— Выйди, Мокс.

— Не обращай на меня внимания, Старбак, я забывчивый, — заявил Мокси.

— Он попросил тебя выйти, — настаивал Старбак.

Мокси взглянул на Старбака, произнес в сторону высокого северянина что-то враждебное и пожал плечами.

— Ухожу. Исчезаю. Прощайте. О Боже! — этими словами он поприветствовал яркое утреннее солнце.

Ридли сел и развернулся, опустив босые ноги на пол.

— Боже мой! — простонал он и пошарил внутри ботинка, где, очевидно, хранил по ночам сигары и спички.

— Выглядишь чертовски мрачным, преподобный. Проклятый Пелэм хочет, чтобы мы промаршировали до Росскилла и обратно? — он прикурил сигару, глубоко затянулся, а потом взглянул на Старбака покрасневшими глазами. — Выкладывай, Старбак. Говори свои гадости.

— Где Салли? — выпалил Старбак. Он собирался быть более осмотрительным, но когда встретился с Ридли лицом к лицу, не смог найти других слов, кроме этого простого и смелого вопроса.

— Салли? — спросил Ридли и сделал вид, что не понял, в чем дело. — Салли! Кто такая Салли, Бога ради?

— Салли Траслоу, — Старбак уже чувствовал себя идиотом, гадая, как эта непонятная, но неопровержимая страсть заставила его заняться этими унизительными расспросами.

Ридли устало покачал головой и затянулся сигарой.

— И почему, во имя Господа, преподобный, ты считаешь, что я могу знать хоть что-нибудь об этой Салли Траслоу?

— Потому что она сбежала в Ричмонд. К тебе. Я это знаю, — Старбак ничего подобного не знал, но Дятел Бёрд под его напором признался, что дал Салли адрес брата Ридли в Ричмонде.

— Она не приходила ко мне, преподобный, — заявил Ридли. — А если бы и пришла? Какая разница?

Старбак не имел ответа на этот вопрос. Он просто стоял с глупым и неуверенным видом между отогнутыми краями палатки Ридли. Тот выпустил огромный плевок под ноги Старбаку.

— Интересно, преподобный, скажи-ка мне. А кто для тебя Салли?

— Никто.

— Так какого чёрта ты беспокоишь меня в это чертово раннее утро?

— Потому что хочу знать.

— Или ее папочка хочет знать? — спросил Ридли, впервые выказывая признаки обеспокоенности. Старбак покачал головой, и Ридли рассмеялся. — А ты чуешь течную суку, преподобный?

— Нет!

— Но так и есть, преподобный, так и есть. Я знаю и даже скажу тебе, что с этим делать. Иди в таверну Грили на Мейн-стрит и заплати высокой девке у стойки десять баксов. Она, конечно, уродливая корова, но вылечит твой недуг. У тебя осталось десять баксов из тех пятидесяти, что ты у меня забрал?

Старбак ничего не ответил, и Ридли покачал головой, будто сомневаясь в наличии у северянина здравого смысла.

— Я не видел Салли много недель. Много недель. Она вышла замуж, как я слышал, и это положило конец нашим отношениям. Это не значит, что я хорошо ее знал, понятно тебе? — он подчеркнул этот вопрос, ткнув концом сигары в сторону Старбака.

Старбак недоумевал, чего он хотел добиться этой ссорой. Признания от Ридли? Адрес, по которому можно было найти Салли? Он выставил себя дураком и выдал Ридли свое слабое место. Теперь он попытался выпутаться из такого неуклюжего начала этого столкновения.

— Надеюсь, ты мне не солгал, Ридли.

— Ох, преподобный, да ты ничего не понял. Возьмем, для начала, хорошие манеры. Хочешь обвинить меня во лжи? Тогда делай это со шпагой в руке или с пистолетом. Не возражаю встретиться с тобой на дуэли, преподобный, но будь я проклят, если буду сидеть здесь и слушать твое чертово нытье и брюзжание, не выпив и кружки кофе. Сделай одолжение, попроси моего сукиного сына слугу принести кофе, когда будешь выходить. Эй, Мокси! Можешь войти. Мы с преподобным завершили наши утренние молитвы, — Ридли взглянул на Старбака и мотнул головой в коротком прощании. — А теперь иди, парень.

Старбак ушел. Когда он шагал обратно мимо рядов палаток, то услышал издевательский взрыв смеха со стороны Ридли и Мокси и зажмурился от этих звуков. Боже мой, подумал он, но он же только что выставил себя на посмешище. Просто полным идиотом. И ради чего? Ради дочери убийцы, которой просто посчастливилось родиться красивой. Он пошел прочь, потерпев поражение и безутешный.

Глава восьмая

Небо на заре в День независимости было ясным. День обещал быть жарким, но с холмов дул благословенный ветерок, а немногочисленные легкие облака парили высоко и вскоре рассеялись.

Утром солдаты Легиона чистили форму с помощью щеток, полосок для пуговиц [12], ваксы и мыла, пока их шерстяные сюртуки и панталоны, кожаные ботинки и вязаные ремни не стали настолько безупречными, насколько этого можно было добиться, честно приложив усилия.

Они натерли ваксой свои кожаные патронташи, начистили фляги, отстирали заплечные мешки и попытались разгладить укрепленные картоном тульи и козырьки своих кепок.

Они отполировали пряжки ремней и кокарды, а потом натерли маслом ореховые приклады винтовок, пока дерево не засияло. В одиннадцать, в предвкушении появления девушек, которые в это время собирались рядом с Семью Источниками, роты встали в строй в полном обмундировании.

Пятьдесят кавалеристов составляли еще одну роту, выстроившуюся впереди остальных, а две пушки, которые вытащили из колеи, проделанной их колесами в высокой траве, и прикрепили к передкам, участвовали в параде вместе со знаменами полка позади Легиона.

Полковник ждал в Семи Источниках, предоставив на время командование майору Пелэму. В пять минут двенадцатого Пелэм отдал Легиону команды «смирно», «к ноге», «примкнуть штыки», «на плечо».

В параде участвовали восемьсот семьдесят два человека. Это был не весь Легион — рекрутов-новичков, которые не успели усвоить строевое мастерство, послали в Семь Источников раньше, одни занимались приколачиванием красного сукна к церковным скамьям, а другие помогали готовить общий ужин.