Лубянская преступная группировка - Александр Литвиненко

— Как долго ты ждал решения об убежище?

— Почти полгода. Вернее, два месяца я составлял прошение об убежище — получился целый том, и ещё четыре месяца ждал решения. А пока я ждал, на родине против меня возбудили четвёртое уголовное дело! Я, кстати, думаю, что это мне помогло. Как только они возбудили четвёртое дело, моментально дали убежище.

— В чём на этот раз обвинили?

— В том, что в январе 1997 года я в посёлке «Девятое мая» избил какого-то гражданина Одинокого, посадил его в багажник, привёз в какое-то служебное помещение и там продолжал избивать. Полный бред. Как я мог один похитить гражданина, а если я его похитил не один, то почему не привлекли никого другого? Если я кого-то бил в служебном помещении, что это за служебное помещение? В общем, снова будто под копирку отпечатано. Только фамилии и мелкие подробности изменили. А так, если сравнивать все постановления Барсукова о привлечении меня в качестве обвиняемого, то они все одинаковые.

— Опять Барсуков возбудил?

— Да. Все дела Барсуков вёл. Хотя по одному делу я оправдан, а второе дело он сам прекратил. То есть он меня уже два раза незаконно к уголовной ответственности привлекал. И третий раз, и четвёртый… Он заказной следователь, это его профессия.

Когда я узнал, что против меня возбуждено четвёртое дело, мои адвокаты потратили три месяца, чтобы добиться от прокуратуры информации, в чём меня обвиняют. Барсуков проводил какие-то экспертизы, скрывая их от адвокатов. Фактически уголовное дело вели тайно как оперативное, то есть на основе закона об оперативно-розыскной деятельности, а не УПК.

— Как твои московские адвокаты узнали о том, что ты выехал из России?

— Как и все — по телевизору. Вернёмся к Англии. Как только я получал новые подробности из Москвы о ходе следствия, сразу же ставил в известность «Хоум Офис». В России же врали, будто я скрываюсь от английской полиции.

И начали жёсткий прессинг против моих родственников: был избит брат, проживающий в Москве, отца несколько раз забирали в милицию.

— Давили, чтобы получить какую-то информацию? Или просто пугали?

— Сначала отца просто пугали. Как-то ночью отвезли в милицию, потом вывезли, посреди дороги бросили, он возвращался пешком. В другой раз милиционеры ворвались в его квартиру, провели незаконный обыск. Отца оскорбляли нецензурной бранью, говорили, что его сын — предатель. Таскали на допросы мать, сестру, тёщу. Когда вызвали в прокуратуру мать, потребовали адрес отчима. Мать сказала, что он больной человек, просила его не трогать. Но отчима всё-таки вызвали на допрос, требовали компромат на меня. Он ответил: «Я знаю Александра как порядочного человека, без вредных привычек».

На следующий день после допроса у него случился инсульт, отнялась левая сторона. Через несколько дней его отвезли в больницу, где он и скончался.

Никто за это не понёс наказания. В больнице поставили диагноз, что он умер совершенно от другого. Человека положили с инсультом, а умер он от другой болезни. Такое может быть только в России.

Мать заставили что-то подписать. Она испугалась и подписала. Мать вообще боится со мной по телефону разговаривать. Короче, моя семья находится сейчас вне закона. Права человека и Конституция на них не распространяются. Все факты давления на моих родственников мы присоединили к просьбе об убежище.

— Словом, чиновники в России сделали всё, чтобы ты получил политическое убежище?

— Получается, да…

14 мая 2001 года раздался звонок, и я услышал радостный голос адвоката Джорджа: «Александр, тебе дали убежище».

Даже не объяснить то, что я почувствовал. Полгода прошло, а дело всё рассматривают. Алика Гольдфарба, который меня ввёз, в Англию не впускают. В газетах пишут, что Путин — лучший друг Тони Блэра. Несколько запросов о выдаче в Россию пришло на меня, как на уголовного преступника. Я сижу и гадаю: выдадут — не выдадут. С Родины доносится скрежет точильных камней — готовят ножи Барсуков, Иванов, Патрушев. А тут разобрались в моих делах и установили, что я подвергался политическому преследованию, а не уголовному.

Англичане могли дать мне территориальное убежище, предоставить возможность просто проживать в стране. Они могли моё дело откладывать до бесконечности. Я мог лет десять вообще жить по справке о въезде. А они за четыре месяца разобрались и дали добро.

Я приехал к Джорджу. Он встретил меня на лестнице, у него были слезы на глазах — он, наверно, один во всей Англии понимал мою беду до конца. Джордж сказал:

— Знаешь, я изучил твоё дело и хочу сказать только одно. В России власть использует уголовное право не для защиты граждан, а для управления своим народом. А это очень стыдно.

Глава 10. Рязанский след

Поставьте памятник Цхаю

— После побега ты занялся темой взрывов жилых домов осенью 1999 года. Написал об этом книгу совместно с Юрием Фелыптинским. А до этого ты несколько лет работал в ОУ АТЦ, занимался террористами. Расскажи как это было.

— Среди всех типов преступлений теракты стоят особняком. Их не совершают по заказу бандитов или какой-нибудь коммерческой структуры. За этими преступлениями не стоит мотив убрать кого-то персонально — ведь жертвы случайны. Это либо дело рук безумных фанатиков, либо политическая провокация, с целью повлиять на общественное мнение, посеять страх в обществе, спровоцировать войну или геноцид. Обе чеченские войны начались именно после таких взрывов. Вся проблема в том, что до сих пор эти преступления не раскрыты, те же, что доказаны, увы, дело рук наших собственных спецслужб, а никаких не чеченцев.

— Ты имеешь в виду взрывы жилых домов?

— Не только. У данной темы есть длинная предыстория, которая для меня началась в 1994 году, перед первой чеченской войной. В это время я сидел в одном кабинете с Женей Макеевым. Он разрабатывал банду Лазовского.

18 ноября 1994 года в Москве на железнодорожном мосту через Яузу произошёл взрыв. Бомба, видимо, взорвалась случайно в момент минирования полотна. Был обнаружен труп подрывника — капитана Андрея Щеленкова, сотрудника нефтяной компании «Ланако». Руководителем фирмы был Максим Лазовский. Вскоре посте взрыва на мосту произошел взрыв в городском автобусе на ВДНХ — это был первый теракт в Москве.

Пострадал шофёр. Два года спустя в совершении теракта признался шофёр Лазовского, Владимир Акимов.

— Кому нужно было минировать железнодорожный мост и взрывать пустой автобус?

— А вспомни. Первая чеченская война началась через пару месяцев.

Во взрывах 94-го года сразу обвинили чеченцев, было заявление Сосковца, что готовятся группы террористов для засылки в Москву.

Московский угрозыск совместно с нашим управлением начал разрабатывать Лазовского, и выяснилось, что за ним большое количество преступлений. Его дали в розыск по статье бандитизм. Лазовский был задержан вместе с офицером Московского управления ФСБ майором Алексеем Юмашкиным. Об этом написано в книге «ФСБ взрывает Россию». То есть офицер Управления по незаконным бандформированиям ФСБ ездил с лицом, находившимся в розыске за бандитизм. Естественно, выяснилось, что Лазовский — тоже агент Управления ФСБ по Москве и Московской области. Погибший подрывник также числился в списках агентов ФСБ.

Лазовский и его банда совершили похищение Феликса Львова из VIP-зала аэропорта Шереметьево-1. При этом Львову было предъявлено удостоверение сотрудника ФСБ. Его вывели прямо из таможенной зоны, увезли, а через несколько дней нашли убитым.

Лазовского посадил в тюрьму Владимир Цхай из МУРа, который работал по этому делу вместе с Макеевым. Он сам его арестовывал. Цхай — замечательный профессионал, сыщик от Бога. Это был лучший сыщик России, и он ничего не боялся.

Просидел Лазовский недолго, года три…

Кроме того, был осуждён за теракты один из сотрудников фирмы «Ланако», подполковник Воробьёв, который был агентом спецслужб (в его уголовное дело из ФСБ пришла положительная характеристика). Воробьёв был осуждён за взрыв автобуса, получил три года за терроризм, а того, кто с ним минировал автобус, Акимова, вообще отпустили из зала суда.

Что интересно: Лазовского и Воробьёва осудили за взрывы 94-го года, вроде бы их вина доказана, но никто даже не поинтересовался, кто же у них заказчик? Не сами же они решили мост да автобус взрывать ни с того ни с сего?

А ведь Воробьёв в последнем слове назвал приговор «издевательством над спецслужбами». Ещё бы — за выполнение боевого задания дали срок.

Вторая серия взрывов произошла летом 96-го года. Сначала в метро 'Тульская' — четверо убитых, 12 раненых; 11 июля в троллейбусе на Пушкинской — шестеро раненых, 12 июля в троллейбусе на проспекте Мира –28 раненых. И опять заговорили о чеченцах — Лужков пообещал выселить их из Москвы.