Кости холмов. Империя серебра - Конн Иггульден

гибнуть от кривых сабель. Для Калифы битва была живым существом, он чувствовал ее пульс и верил, что еще сумеет обратить потери в торжество победы. Его войско организованно отступало на плоскость равнины, увлекая за собой монголов. Калифа увел их со склона, лишив степняков преимущества нападения сверху, и, как только его конь очутился на твердой земле, Калифа перешел в контратаку, приободряя своих воинов словами пророка:

– Пусть лишатся они жизни, пусть будут распяты, пусть им отрубят руки и ноги или же пусть их изгонят с земли! Да будут посрамлены они в этом мире и жестоко наказаны после смерти!

Истые мусульмане, его люди слышали эти слова и распалялись праведным гневом, перейдя в наступление на врага. В то же самое время шах наконец бросил в бой свежую пехоту. Передовые ряды сошлись в яростной схватке, и в небо поднялся ликующий вопль, когда монголы вдруг отступили, опасаясь атаки с тыла. А шахские воины тем временем подходили все ближе.

Оказавшись в меньшинстве, монголы дрогнули, и Калифа направил коня сквозь ряды своих воинов к передовой линии боя. Окрыленный успехом, Калифа по пути даже снес голову молодому монголу, подвернувшемуся под руку. Шахские конники напирали, их клинки багровели от вражеской крови. Дисциплина сплотила мусульманское войско, и Калифа гордился им. Он снова почувствовал неуверенность в рядах противника, и вдруг монголы прекратили атаку и обратились в бегство, оставив позади шахских пехотинцев.

Выдвинув вперед копьеносцев, Калифа ликовал, видя, как они бьют копьями в спины спасавшихся бегством монголов, вышибая всадников из седла.

– Во имя пророка, братья! – неистовствовал он. – Бейте этих собак!

Низко пригнувшись, монголы стремительно мчались через равнину. Калифа взмахнул рукой, и шахские конники, пришпорив своих рысаков, пустились в погоню. Проносясь мимо фланга главного войска шаха, Калифа надеялся, что гневный старик увидит его и щедро вознаградит. Не прекращая погони, Калифа в последний раз бросил взгляд на крутой склон, ведущий к вершине холма. Земля чернела от трупов, и Калифа почувствовал прилив новых сил. Враги осмелились вторгнуться в его страну, но здесь их ждали только жаркий огонь да холодная сталь острых клинков.

Глава 11

После непродолжительной скачки на восток бескрайней долины монголы и их преследователи перешли на медленный галоп, который длился уже многие мили. До захода солнца люди Калифы трижды пытались сократить разрыв, но монгольские всадники, ловко поворачиваясь в седле, пуская стрелы. В отличие от монголов, воины пустыни на полном скаку стреляли неточно. Их кони, превосходные скакуны на короткой дистанции, были вынуждены приноравливаться к долгой погоне. И когда солнце коснулось горизонта на западе, более десяти миль уже отделяло их от главных сил шахской армии. Монголы полностью сконцентрировались на скачке, понимая, что отстать означает погибнуть.

Джучи и Джебе скакали вместе почти в самом центре своего войска. Они не знали, сколько бойцов полегло во время битвы на склоне и у подножия холма. К концу сражения противник имел очевидное преимущество, но оба были довольны достигнутым результатом. Чингису представят подробный доклад о сильных и слабых сторонах неприятеля, и то, что им удалось узнать, очень скоро пригодится их хану. Но вначале надо было выдержать гонку. Они хорошо знали, что преследовать легче, чем убегать. Как у волков и орлов, глаза у человека расположены в передней части головы. Гонка за врагом поддерживала присутствие духа и будоражила кровь, тогда как постоянные крики и голоса врагов за спиной лишь отнимали уверенность у преследуемых. И все же всадники обоих туменов не теряли мужества и прилагали все силы.

– Думаешь, они будут преследовать нас и ночью? – спросил Джучи.

Джебе обернулся на гнавшихся следом за ними всадников. Их было, наверное, тысяч тридцать, но Джебе не знал, надолго ли еще их хватит. Вместе с Джучи они положили на холме столько врагов, что казалось, ярость хорезмийцев заставит их продолжать преследование. Они обратили монголов в беспорядочное бегство и теперь не могли позволить им уйти от погони. Глядя на врагов, Джебе признавал, что те превосходные наездники. Они показали дисциплинированность и храбрость. Два монгольских тумена могли противопоставить им лишь стоическую выносливость, привитую суровыми зимами. И монголы не сдавались. Они были готовы скакать хоть на край света, если бы это потребовалось.

Джебе вновь оглянулся. Солнце уже почти скрылось из виду, расплывшись над горизонтом широкой золотой полосой, и впереди людей и коней стелились по плоской земле косые живые тени. Джебе вспомнил, что оставил вопрос Джучи без ответа.

– Похоже, они настроены решительно и могут развить большую скорость в коротком рывке. На месте их командира я дождался бы, когда совсем стемнеет, и сократил бы расстояние, когда мы не сможем стрелять прицельно.

Джучи скакал осторожно, стараясь беречь силы. Левая рука ныла, ноги онемели, и при каждом движении бедер старые шрамы жалили, точно осы. Невзирая на это, Джучи едва удавалось скрыть чувство гордости за проведенную на склоне холма операцию. Вступление в бой тумена Джучи пошатнуло ряды шахской конницы, но Джебе еще ни разу не упомянул об этом.

– Как только стемнеет, пустим коней во весь опор и оторвемся от них на расстояние, которое им будет трудно преодолеть.

Джебе вздрогнул, подумав, что придется мчаться на полной скорости по неизвестным местам. Полководцы больше всего боялись, что долина вот-вот закончится, быть может даже глухой расщелиной, и хорезмийцы знают об этом. Возможно, монголы скакали навстречу собственной гибели. Джучи напрягал зрение, пытаясь разглядеть, что ждет его впереди, но горы по обе стороны долины, казалось, терялись в бесконечности. Почувствовав, как свело желудок, Джучи вынул из кармана кусок вяленой баранины. В последних лучах догоравшего солнца Джучи заметил чернеющий впереди поворот. Не говоря ни слова, он откусил немного баранины, затем