По дороге в синий лес - Анна Васильевна Дубчак

испугавшись, выбросила пистолет и, возможно, сама стояла там же, на этаже за углом, приходя в себя, а потом выглянула в окно, увидела машину «Скорой помощи», проследила, куда и к кому приехала бригада, вошла в квартиру следом, переоделась там, сбросив с себя шубу… Взяла первое, что увидела на вешалке в квартире, надела на себя, потом вместе с санитаром и бригадой попросилась в машину… Но как рисковала!

– Люда… А ведь именно так все и произошло. Она вошла в белой шубе, а вышла в коричневой дубленке! Она украла эту дубленку из квартиры Капустиной! Что же касается того, что она рисковала. Рисковала, еще как!

– И о чем это говорит?

– Только лишь о том, что убийство она точно не планировала. Она вообще ничего не планировала. Она не могла знать, что у Капустиной начнутся роды… Все произошло словно бы случайно. Ты меня извини, но мне надо срочно позвонить коллеге, подкинуть ему мысль о замене шубы на дубленку. Ведь если это так, то шуба должна была оставаться в квартире Капустиной. И поскольку сама Капустина в роддоме, то ее золовка наверняка успела побывать в этой квартире, чтобы подготовиться к возвращению родственницы, она просто не могла не увидеть чужую шубу. А что такое шуба для женщины?

– Для кого-то шуба – это элемент роскоши, особенно если вещь очень дорогая, люкс, ну а для большинства женщин – просто теплая зимняя вещь, хотя… – тут она задумалась, поджав губы, – вероятнее всего, тоже элемент престижа. Но, кажется, я понимаю, что ты хочешь сказать: золовка, а ее звать Татьяна Капустина, обнаружив в квартире чужую шубу, ни за что на свете не признается в этом. Если она дорогая, продаст ее кому-то из своих, если старая, к примеру, просто оставит себе или Маше.

– Грустно все это, – вздохнул Никита. – Получается, что женщина, которая сегодня вышла из квартиры Капустиных в белой шубе, может и не иметь к убийству никакого отношения.

– Да, наверное, она купила у Татьяны эту шубу. Но Татьяна будет молчать, ни за что не признается. Потому что это стыдно. Но если ей пригрозить, то… Да и вообще, Никита, представить себе, что убийца пришла на место преступления в той же одежде и зачем-то заглянула к Капустиным – невозможно! Нет, даже не тратьте время. Искать надо женщину именно в дубленке, которую та позаимствовала у Капустиной. Да ты прямо сейчас можешь спуститься и спросить Татьяну, не пропадала ли у нее дубленка.

– Она скажет, что ничего не пропадало, – уверенно предположил Никита.

– Точно. Она лучше распрощается со старой дубленкой, чем признается в краже чужой шубы. Фу, какая некрасивая история! Но как же все это завораживает! Как все это интересно! Представляю себе, какой восторг и удовлетворение ты испытываешь всякий раз, когда находишь преступника. Наверное, это очень глубокое и сильное чувство, да?

– Обычная работа, – пробормотал Никита, чувствуя, как начинают гореть уши.

– Жаль, что я не работаю вместе с тобой. Я помогала бы тебе во всем! Но… У меня своя жизнь. Свои интересы. Свои привычки. И в голове порой бывает так много мыслей, что еще немного, кажется, и взорвется!

Никита насторожился.

– И? – Он вдруг с тяжелым чувством подумал, что сейчас она предложит ему уйти. Что хочет расстаться. За доли секунды он успел прочувствовать все отчаяние, ужас и даже боль от этого.

– Да нет, ничего… Просто до того, как я встретила тебя, я вообще жила не своей жизнью. Я хочу сказать, что моя жизнь была разделена как бы на две части: на физику и Свету с ее детьми. И мне казалось, что это и есть счастье. Но сейчас все изменилось, и я не пойму, что со мной. Я не умею говорить на эти темы, просто даже не понимаю, как об этом вообще можно говорить, потому что это что-то необъяснимое, но скажу то, что я думаю: мне хорошо с тобой. Просто ты вот сидишь напротив меня, пьешь чай, а мне уже хорошо. Даже голова кружится.

У него и у самого голова закружилась, но только от счастья и любви.

– Скажи, Люда, почему ты сейчас живешь здесь, в квартире сестры, а не у себя?

– Так у меня же ремонт там был. Недавно закончился. И теперь там столько работы… Но ты прав, я и эту квартиру не могу оставить. Здесь же растения, да и пыль нужно вытирать. Я словно вросла сюда, пустила корни…

– Глупости! Хочешь, я помогу тебе с уборкой твоей квартиры? Помогу вынести мусор, организую транспорт, чтобы все вывезти… Я и полы мыть умею. Я вообще много что умею. Ты не хочешь оторваться от этой квартиры, от сестры, чтобы пожить уже своей жизнью? Со мной, например?

Она смотрела на него растерянно и была похожа на человека, которому предлагают прыгнуть в холодную реку.

Никита же, в который раз удивляясь собственному поведению и не понимая, что с ним происходит, почувствовал, как сильно забилось его сердце.

– Я сейчас…

Она ушла и вернулась с большими портновскими ножницами. Протянула их Никите.

– Вот. Возьми и отрежь от меня мое прошлое. Чтобы раз – и готово! Чтобы оставить уже и Свету в покое… А то у меня не хватает решимости.

Никита, быстро сообразив, взял ножницы, обошел Людмилу, встал за спиной и щелкнул ими возле ее затылка, как если бы за ее головой на самом деле находилось ее прошлое. Как невидимую, но осязаемую ткань. Раз! И жесткий лязгающий звук получился такой громкий, звонкий, что «девушка-ядерщица» вздрогнула.

– Я живу на Осеннем бульваре, в Крылатском. Это ничего? Далековато отсюда, да?

Она смотрела на него широко раскрытыми глазами и в эту минуту была настолько открыта ему и казалась как-то особенно уязвимой, что Никита, переполненный к ней нежностью, обнял ее и поцеловал.

– Крылатское… так Крылатское.

21

18–19 декабря 2021 г.

Сна не было. Вернувшись из бельевой комнаты в свою, где было тихо, горел ночник, а на диване спала, свернувшись клубком, Стася, Женя на цыпочках прошла в ванную комнату и включила душ.

Что это было? Как так могло произойти? Почему она? Но самое удивительное, что потрясло ее, так это мужчина-оборотень, который завладел теперь не только ее сердцем, но и телом. Это был уже не тот мужчина, который третировал ее и грубил ей каждый божий день, вызывая к себе ненависть, а