Позади Москва - Сергей Анисимов

Они надеялись, что теперь все будет проще, но вскоре все снова стало как обычно. Ползанье, тыканье в поселки и деревни. Иногда «пешая разведка», иногда уже нет. Часам к пяти вечера, дав несколько кругалей, но зато сумев один раз разжиться топливом, они добрались почти до Заливино: поселка, располагавшегося на самом берегу моря. Там был старый маяк, деревянные причалы, и оттуда было, в общем-то, рукой подать до цели. Но в самом Заливине очередная их «разведка» с оставленной позади машиной наконец-то спасла им жизнь — здесь уже были чужаки. Опять оказалась очередь капитан-лейтенанта, и он вернулся к машине согнувшись на бегу почти пополам, как торопящаяся черная обезьяна. И очень, очень тихо. Дошло до того, что он не разрешил завести мотор, и вдвоем с шатающимся Димой они толкали поставленную на нейтральную передачу машину еще метров двести, отчаянно стараясь не материться вслух.

— Надо же, поселок в полтысячи жителей, ни одного военного, а пост уже стоит, охраняет причал, — весьма точно высказал молодой Сивый его собственную мысль, когда они откатились назад.

Капитан-лейтенант согласился вслух, зажевав свой собственный комментарий в стиле «и что же это должно означать?». Варианты еще были. Возвращаться назад к шоссе тем же путем — обратно через Дружное, Трудовой и отрог леса — не хотелось. Подумав, он твердым голосом объявил свое решение попробовать продвинуться к Полесску и базе пограничников пешим порядком, и еще минуту потом пришлось гавкать на курсанта Иванова, потому что тот отказывался оставаться один, караулить машину, которую они загнали в очередной технический съезд с дороги. Украшенный, к слову, обычным плакатом «Берегите лес от пожара!» и почему-то еще одним, с надписью «Мордовский лес — достояние области». Судя по атласу, лес здесь был Полесский, и при чем тут Мордовия, никто из них не догадался.

Пеший порядок, однако, также не принес успеха. Они снова наткнулись на заслон в виде пары часовых и только каким-то чудом сумели засечь их первыми и тихонько отойти назад. Честно говоря, сначала их машину, а уже потом самих часовых, потому что это были именно нормальные часовые, а не «секрет». А то жизнь их троих тут и кончилась бы. И плохо, что чужаки охраняли просто северо-западный въезд в город. Машина была, насколько они сумели разглядеть, «Хамви» с крупнокалиберным пулеметом или малокалиберной автоматической пушкой на крыше. Лезть на этого бегемота и двух бойцов с пистолетами, включая один пустой, и с годным к использованию лишь в качестве дубинки автоматом мог бы только кретин. Капитан-лейтенант кретином себя не считал, но все равно они произвели еще несколько попыток сунуться в город и в сторону причалов катеров МЧПВ и раз за разом отползали назад, обмирая от страха и ожидая выстрела.

Наиболее удачной можно было счесть последнюю по счету попытку, когда они пошли прямо вдоль Деймы. Река неожиданно оказалась незамерзшей, хотя вдоль берегов наросло по многу метров льда. Осторожно глядя под ноги, уже в начинающихся сумерках они прошли около километра, когда случилась совершенно несусветная хрень, от которой они не могли потом оправиться очень и очень долго. В общем-то всю оставшуюся жизнь.

Ступая след в след, капитан-лейтенант Дмитриев и курсант Сивый осторожно шли по крепкому участку льда вдоль берега Деймы, хорошо закрытому старым снегом и поэтому позволяющему двигаться относительно быстро без риска поскользнуться и улететь под уклон, к воде. Дима чуть отстал. Двигаясь первым, офицер внимательно смотрел вперед и по сторонам и поэтому увидел ожидающую их женщину очень издалека, метров со ста. Они продолжали двигаться, а он разглядывал ее на ходу и постепенно замедлял шаг. Надежда на то, что это может быть просто торчащее изо льда сухое дерево, была безосновательной: было ясно, что это именно человек, причем как раз женщина. На ней было платье густо-красного цвета, то казавшееся в угасающем вечернем свете почти черным, то снова становящееся то ли вишневым, то ли бордовым. Подол развевался, открывая длинные ноги. В марте, ага. На снегу.

Капитан-лейтенант отвел назад левую руку и дважды сжал и разжал кисть. Не выдержал, оглянулся. Никаких кодовых сигналов они не знали и знать не могли, но следующий в паре метрах позади парень все равно уже сделал то, что требуется, то есть сдвинулся вбок и отошел чуть назад по собственным следам. Они сумели обменяться взглядами. На его лице он обнаружил совершенно то же самое, что наверняка отражалось на его собственном, и от этого стало чуточку легче. Постояв секунду или две без движения, капитан-лейтенант снова двинулся вперед, стараясь сконцентрироваться и по очереди моргая обоими глазами, чтобы как-то улучшить зрение вдаль. Мешал поднимающийся ветер.

Женщина или девушка стояла к ним вполоборота и то опускала, то поднимала к своему лицу правую руку, как бы вглядываясь куда-то, куда ей было надо. Один раз она переступила на месте, но эта была единственная деталь со смыслом «на дворе не месяц май». Фигура была пропорциональной, но почему-то громадной: метра в три или четыре ростом. Вообще, имелся очень большой соблазн принять все это за раскачивающийся куст с висящей на ней красной тряпкой — ветку качает ветром, вот и… Но мешало слишком большое количество хорошо различимых даже с такой дистанции деталей. Борясь с собой, капитан-лейтенант даже чуть ускорил шаг, и, набычившись, подошел к жуткой фигуре еще чуть ближе, метров еще на тридцать.

— Твою мать…

Сердце колотилось в ритме, который подошел бы для спринтера на финише дистанции, не для топающего по снегу человека в шинели. Глаза слезились от напряжения и порывов холодного ветра, но раз в несколько секунд он вытирал слезы ладонью, смаргивал то, что оставалось, и тогда снова можно было смотреть. Да, женщина в платье, не понять, какого возраста, но, во всяком случае, стройная. Темноволосая, волосы длинные и без прически, какие-то неровные. В руках ничего нет. Подол платья — по колено, тоже неровный или обтрепавшийся от ветра или, например, от цепляния за кусты. Становилось все холоднее и холоднее, с каждой секундой. Еще несколько метров, и он снова остановился: ноги заледенели уже насквозь снизу вверх, а вдыхаемый воздух пропитал холодом всю грудь, так что стало почти невозможно вдохнуть. Курсант что-то неразличимо крикнул сзади, но капитан-лейтенант не разобрал ни слова — так колотило холодной кровью в ушах. Перед глазами все плыло, но детали продолжали быть различимы. Женщина начала оборачиваться. Потом он упал лицом в снег и перестал что-либо понимать.

Позже, почти полные сутки спустя, он попытался провести настоящий психоанализ по отношению к самому себе, сообразить, что все это могло означать. И не сумел — становилось слишком страшно. Вытащивший его курсант Сивый старался не отвечать на его вопросы — только твердо и очень коротко подтвердил, что да, женщина в темно-красном платье была. Стояла по щиколотку в снегу и чего-то ждала. При попытках задавать еще вопросы, рассуждать вслух — перевел разговор на другую тему. При повторной попытке — ушел, найдя себе срочное и очевидное дело. Когда курсант вернулся спустя два десятка минут, капитан-лейтенант задал ему те же самые несколько вопросов, но парень говорить на эту тему твердо отказался. В довольно доходчивых выражениях порекомендовав своему командиру не думать об этом вообще и совсем, больше никогда. Совет не слишком помог. Как у любого нетрусливого мужчины, страх перед собственным безумием оказался для капитан-лейтенанта Дмитриева посильнее всех других страхов. Но для серьезно анализа, способного дать реальные выводы, не хватало деталей, и это пришлось просто бросить. Уже «бросая», он попытался убедить себя в том, что сам виноват — сам себя напугал. Была какая-то женщина, стояла в снегу полуодетая, убежав из города или с самой базы пограничников. От чего именно убежала, вполне можно догадаться. Ей помощь наверняка требовалась, а он себя накрутил, за сердце схватился и упал в обморок, стыд и позор… Но в предчувствия капитан-лейтенант верил, и раз интуиция не пустила его вперед, пусть и воспользовавшись таким странным, непривычным символом, значит, так тому и быть. Может быть, они нарвались бы там на «секрет» в виде пулеметного расчета или пары стрелков, и тогда все. А так они добрались по крайней мере до Ясной Поляны. Хотя и не до той, до которой нужно…

— Ну что, какие есть предложения? — буркнул капитан-лейтенант, без удовольствия оглядывая ребят. За прошедшие дни даже они заросли своей юношеской щетиной, а сам он выглядел еще хуже. И от них воняло: помыться было негде, белье сменить не на что, а серьезно бегать и соответственно потеть приходилось довольно часто. Не было даже примитивных туалетных принадлежностей, отсюда вытекали некоторые конкретные проблемы, но эти, к сожалению, были самыми маленькими из всех имеющихся.