Позади Москва - Сергей Анисимов

— Он меня и высматривал, — пояснил он. — Если бы не убрались оттуда шустро, они бы перестали нас игнорировать.

— Игнорировать?

— Ну да. Сложно представить, что меня не видели. И вас тоже. Черные шинели, горячий мотор на фоне наста. Но не сочли угрозой. Будь у кого-то из нас троих труба на плече — не сомневайтесь, пальнули бы.

Тут он впервые показал, что обращает внимание на лежащего в отрубе товарища по училищу, и посоветовал дать ему попить. Капитан-лейтенант добыл из-за пазухи до сих пор полную бутылку с водой, вылил несколько капель из «соска» себе на ладонь и сначала протер парню бледное лицо. Это как-то сразу помогло, а следующие капли вообще хорошо пошли, Дима начал приходить в себя буквально на глазах. Поведение же второго курсанта ему очень не понравилось. Он реально выглядел как сумасшедший, со своими быстрыми поступками. И никаких беспилотников в небе не было с самого начала и до конца — похоже, что парень врал.

— Какие были вертолеты, узнал ты? — спросил он, чтобы проверить свои ощущения, и парень довольно спокойно ответил, что «Скаут Дефендеры». Оставалось только головой покачать. Бред и зазнайство. Даже он, бывший на десяток лет старше, понятия не имел, что такое «Скаут Дефендер». И почти не видел вертолетов, ходящих в небе по их души, больше слышал. Было бы странно, если бы их хорошо разглядел этот ненормальный парень.

Странно, но с его быстротой он не выглядел дерганым, нервным. Скорее, довольно спокойным. Но при этом быстро двигался и, главное, совершенно не требовал каких-то решений за себя, так облегчающих почти любому человеку жизнь.

Через некоторое время они все-таки обменялись именами. Сам курсант, оказывается, отлично помнил, как офицера зовут и с какой он кафедры, поэтому и не видел нужды представляться. Второго курсанта он тоже помнил, хотя тот был моложе. Впрочем, их училище, именуемое теперь институтом, было небольшим. Самого курсанта-автолюбителя звали Романом Сивым — это имя опять ничего капитан-лейтенанту не сказало. И не подходило оно парню совершенно. Может быть, опять врет? В памяти услужливо мелькнули какие-то детские ассоциации со шпионами, какие-то обрывки глав из затертых книг «военной библиотеки», напечатанных на желтоватой бумаге. Глупость…

Курсант Сивый не двигался с места, пока это не начало очень серьезно раздражать капитан-лейтенанта. Более того, некоторое время он выиграл, активно расспрашивая об обороне здания училища и весьма внимательно слушая. Потом сам рассказал об увиденном за последние часы. Его рассказ о нападении диверсантов на городскую квартиру еще в мирное время опять показался офицеру неправдоподобным, вычурным, но парень не настаивал ни на чем. Когда вопросов стало слишком много, он просто пожал плечами и замолчал, спокойно улыбаясь. Именно не мрачно, что могло быть проявлением той же нарочитости, маски «крутого ветерана неизвестных войн», «тайного спецназовца», каких расплодилось больно много, а спокойно. Потом они все же двинулись с места. Курсант Сивый после их рассказов потерял стремление добраться до Советского проспекта, и, куда двигаться, ему было почти все равно. На автомат в руках офицера он поглядывал с очень непростым выражением на лице, и это напрягало того еще больше.

Только сутки спустя, после нескольких эпизодов ранга «серьезная ситуация» и двух десятков часов непрерывного нахождения в ситуации едва попроще этого, до капитан-лейтенанта дошло, что парень не выделывается. Он действительно был таким, каким был. Знающим дорожную сеть области, знающим несколько иностранных языков, включая польский, спокойным и уверенным в себе и способным заражать этой уверенностью друг их. Им это пригодилось несколько раз подряд: в каждом эпизоде общения с местными жителями. При этом еще раз: парень совершенно не был суперменом и не корчил из себя супермена. Машину он водил весьма средне, а стрелял, по собственному признанию, посредственно — мало было практики. Но покажите мне курсанта-моряка, у которого бывало много стрелковой практики… Впечатления физически сильного человека он не производил, хотя двигался хорошо: может быть, в драке он будет не хуже других. А еще Роман имел дурную привычку иногда молчать, когда к нему обращаются. Такое можно было бы списать на контузию или психический шок, но капитан-лейтенант отлично знал, что контузии у него не было, а «шок» не сочетался со всем остальным его поведением.

Следующие двое суток они провели, бестолково ползая по району. Тыкались туда и сюда, в разные поселки и деревни, пытаясь выгадать очередные километры к своей цели. Дремали по очереди, иногда на ходу. Ползли на минимальной скорости по пустым, заметенным снегом однополосным асфальтовым дорогам почти без следов шин и изредка, рискуя, по лесным. Глушили двигатель, когда далеко впереди показывались дома, выдвигали «пешую разведку». Причем почти всегда одну и ту же — курсанта Сивого. Курсант Иванов, который Дима, постепенно чувствовал себя все хуже, глаза у него начали косить, и разведчик из него был никакой. Ко вторнику ему стало чуть лучше, а к среде 20-го снова хуже, и это заставляло капитан-лейтенанта переживать. Судя по всему, он ошибся, не решившись оставить парня отлеживаться в городе, у доброй учительницы. Черт знает, во что бы все это вылилось там, но если не вдаваться в рассуждения, такое решение казалось теперь явно ошибочным. Иногда он ходил «в разведку» сам, и каждый раз случалась какая-нибудь ерунда. Более-менее нормально он справлялся, только когда задача была в стиле многочисленных кино про партизан. Он с трудом сдерживал желание спросить замогильным голосом: «Бабка, немцы в селе есть?» — спрашивал нормально, по-человечески. Со всеми прочими вариантами было труднее. Ни обогрева для ребят, ни еды ему ни разу выпросить не удалось, а информация, которая важнее хлеба, скармливалась ему или урывками, на фоне «иди отсюда быстрее, не дай бог увидят нас!», или с откровенным злорадством. Для нестарого еще капитан-лейтенанта, половину взрослой жизни отдавшего флоту России, было настоящим шоком осознать, как много людей приветствует начало вторжения. Или его просто не пускали на порог ни одного дома, или еще что похуже. В один из разов нервы не выдержали. Он сунулся во двор прилично выглядящего дома, стоящего отдельно от других на полдороге между Прудами и Грибоедово. Раз не деревня, а отдельно стоящий дом по пути, то прямой необходимости в отнимающей много времени «пешей разведке» не было. Но на коньковой крыше дома торчали аж две спутниковые тарелки, и здесь можно было надеяться получить сведения о происходящем и в Калининградской области, и в стране в целом. Возможно, что у хозяев не было собственного генератора, от которого можно было питаться при отключениях внешней сети, но трудно было сомневаться в том, что, когда питание есть, все телевизоры в доме будут включены одновременно. Как и везде в мире.

Сдав назад и уже почти привычно оставив машину с выключенным двигателем глубоко на обочине, в пяти десятках метров от торчащего впереди дома, они после двухсекундного обсуждения разделились. Курсант Иванов остался сидеть в теплом салоне, а курсант Сивый с автоматом засел за кустами на полдороге между автомобилем и домом. Капитан-лейтенант спокойно прошел мимо ворот еще метров двадцать, до самого конца забора, и убедился, что дальше по дороге ничего неожиданного не происходит. Дорога делала здесь изгиб, но в 500–600 метрах впереди уже виднелись крыши домов Грибоедово с отдельными тонкими столбиками дыма. Потом он вернулся назад. Как это бывает с недостроями, хозяева дома и участка оставили в заборе со стороны подъездной дороги довольно широкий проем, достаточный, чтобы во двор могла задом въехать любая большегрузная машина. Через него он и зашел, и тут же дверь дома отворилась. Сначала из двери вылетела собака, похожая в прыжке с поджатыми лапами на огромный рыже-черный шар. Она слетела с высокого крыльца за секунду, почти не касаясь земли, и бросилась навстречу застывшему на месте офицеру, не разевая рта, в абсолютном молчании.

— Герда, стоять. Стоять, я сказал. Фу!

Собака вильнула вбок и остановилась. Это был хороший крупный ротвейлер, с широкой бесстрастной мордой. Судя по имени она, то есть сука. Помимо собственной воли, рука капитан-лейтенанта сунулась в карман, легла на рукоять пистолета. Выдернуть его секунда, взвести и снять с предохранителя — еще две. Ротвейлер обходил его полукругом, по-прежнему в зловещем молчании, даже без рыка. От него не хотелось отводить взгляда, но нужно было посмотреть на человека, силуэт которого виднелся на том же крыльце.

— Кто такой, чего надо?

Человек был не очень высоким, но широкоплечим. Лет ему было, наверное, около пятидесяти, коротко подстриженный, одет в светло-серый легкий бодлон и черные брюки. В целом он был похож на бизнесмена средней руки, а то и побогаче среднего. Дом и забор с воротами не выглядели слишком уж шикарными, а вот лицо оставляло серьезное впечатление. Чистое, властное лицо уверенного в себе человека.