Черная роза - Наталья Солнцева

– Спасибо, Гортензия! – произнес резкий неприятный голос, и Ник обратил внимание на хозяина, который тоже походил на экзотическую вещь, поэтому они с Викой его и не заметили.

– Здравствуйте… – пролепетал Ник, еле ворочая языком от страха.

В его голове лихорадочно метались мысли. Куда делась Инна Аркадьевна? Кто этот человек в красном бархатном халате, рыжий и сморщенный, как печеное яблоко? Смогут ли они увидеть портрет? Находится ли он в доме? Или исчез, так же, как и хозяйка? Что все это значит, наконец?

Маленький уродец, сплошь покрытый рыжими волосами, сидел в уголке дивана, почти сливаясь с его яркой обивкой.

– Принеси кофе гостям, Гортензия, – проскрипел он, не глядя на посетителей и не отвечая на приветствие.

Старуха молча удалилась. Она привыкла ничему не удивляться, ни о чем не расспрашивать и ни о чем не думать. Хозяин знает, что ей надо делать.

– Присаживайтесь, господа, – наконец, обратился рыжий человечек к Нику и девушке. – Меня зовут Ардалион Брониславович! Честь имею!

Вика осторожно присела на краешек стула, Ник примостился рядом. Стулья стояли вплотную друг к другу, – их было слишком много для такой комнаты, как эта гостиная, где Вален и Ник весной пили чай с Инной Аркадьевной и слушали страшную историю о проклятии рода Баскаковых и Протасовых. Как давно это было! Нику казалось, что минула целая вечность…

Хозяин подошел к буфету в стиле рококо,[26] украшенном позолотой, перламутром и слоновой костью, открыл его и достал серебряные блюда с восточными сладостями, – нугой, халвой, засахаренными орехами, рахат-лукумом и цукатами. У Вики разбежались глаза, – и от посуды, и от разложенных на ней угощений. Ника же волновало совсем другое.

– Мы… А где Инна Аркадьевна? – спросил он и тут же почувствовал, что и он сам, и его вопрос выглядят глупо и не к месту.

У него отчего-то закружилась голова, и тело стало легким, как перышко.

– Эта почтенная дама скончалась… – глядя мимо Ника своими маленькими, горящими, как угольки, глазками, ответил хозяин. – Не далее, как пару недель назад. Бедняжка! – он притворно вздохнул. – Едва успела оформить завещание в мою пользу.

– К-как? – удивился Ник, вспоминая Инну Аркадьевну, ее стройное, совсем еще не старое тело, бодрый вид и прекрасное самочувствие. – Отчего?

– Эх, молодой человек! – покачал головой рыжий хозяин, глядя на Ника как на слабоумного. – Возраст, болезни… Люди не думают о душе! А потом, когда спохватываются… – он снова вздохнул и взялся рукой за сердце, – Увы! Слишком поздно!..

– Но…

– Она слегла, и больше не встала, – перебил его Ардалион Брониславович, печально поднимая глаза кверху.

Это у него получилось не очень убедительно.

– Чем это так странно пахнет? – шепнула девушка в самое ухо Ника. – У меня в голове мутится… Попроси его открыть окно.

Ник хотел было открыть рот, но на него нашло какое-то оцепенение, и язык прилип к небу. Действительно, сладковатый одуряющий запах медленно проникал в легкие, растекался по телу слабостью и вялой истомой.

Старуха принесла кофе.

– Угощайтесь! – рыжий хозяин радушно улыбнулся, при этом его длинные бакенбарды разъехались в стороны.

Нику стало смешно. Дом, пышно обставленная комната и сам хозяин больше не казались ему зловещими. Вика тоже заметно порозовела, как от легкого вина.

Ардалион Брониславович пустился в рассуждения о своей любви к покою, тихой, размеренной жизни.

– Я нажил себе неврастению от этой ужасной, нелепой цивилизации! – восклицал он, воздевая руки к потолку. – О, как меня раздражают шум и суета! Куда торопятся все эти люди? А? Может, вы мне подскажете, молодой человек?

Старик хрипло и прерывисто дышал, то и дело потирая виски и прижимая руки к сердцу. У него было отечное лицо нездорового цвета, бледные губы и тонкая, покрытая частыми веснушками, кожа. Но глаза… поражали гордым и насмешливым взглядом, который жил отдельно на этом сморщенном одутловатом лице.

Виктория незаметно наступала Нику на ногу под столом, напоминая о портрете. Пора спросить хозяина о том, зачем они пришли.

Ник пил кофе, покрываясь под рубашкой и пуловером холодной испариной, не в силах отделаться от мысли, что напиток отравлен. Чего вдруг ему в голову пришла эта мысль? Нельзя же быть таким трусом, в конце концов! Вон Вика! Пьет себе спокойно, ест сладости и наслаждается жизнью, а он чувствует себя отвратительно…

Такие колебания настроения от эйфорического веселья до глубочайшего отчаяния были и раньше свойственны Нику, а после психического срыва стали почти нормой. Ему снова стало страшно, а причины этого состояния он не знал. Однако, пора было объявить цель своего визита!

– Инна Аркадьевна много рассказывала нам о доме, о своем дворянском прошлом… – нерешительно начал мямлить Ник, боясь встретиться взглядом с рыжим хозяином.

– Да? – удивился тот. – Неужели?! Это у них-то дворянское прошлое? Тоже мне, нашлись аристократы с птичьего двора! Настоящие знатные роды ведут свой отсчет от Тацлава, короля Атлантиды, или хотя бы от викингов…[27] А эти?! – Старик возмущенно вытаращил свои маленькие злобные глазки. – Нет, вы только посмотрите на этих людей! – завопил он, все больше распаляясь. – Они называют себя дворянами, аристократами! Вы видели подобную наглую самоуверенность? Какие-то потомки «Свиньиных» и «Щербатых»! Вы только вслушайтесь в эти фамилии! – он сплюнул от негодования, подпрыгивая на своем диване и размахивая тощими ручками.

Так же внезапно, как вспыхнул, Ардалион Брониславович потух и совершенно успокоился. Огонь в его глазах превратился в масло, а саркастическая ухмылка в елейную улыбочку.

– Так что вам поведала милейшая дама о своем…мг-м… – он многозначительно кашлянул, – дворянском прошлом?

– Да так…ничего особенного, – пролепетал Ник, напуганный внезапным взрывом гнева хозяина. – Она…показывала нам портрет…своей родственницы… А-александры…

От волнения Ник начал заикаться.

Рыжий хозяин уставился на гостей неподвижным, ничего не выражающим взглядом, и молчал. Вика усиленно наступала под столом на ноги молодого человека, который будто прирос к стулу. Он не мог выдавить больше ни слова.

– Этот портрет… – сказал Вика, устав ждать. – Он…у вас?

– Парадный портрет Александры Баскаковой! – громко и торжественно проскрипел старик, как бы смакуя каждое слово. – Как же! Шедевр! Я имею в виду не женщину, – пояснил он, – а само полотно. Роскошная вещь! Разумеется, у меня! Как можно упустить такую жемчужину, такую сказочную живопись?! Одна рама чего стоит…

Он снова замолчал, глядя теперь на многочисленные курительные приборы, расставленные возле дивана на низком индийском столике.

– Вот чем пахнет в комнате! – догадался Ник. – Необычным сортом табака! А я уже подумал…

Он облегченно вздохнул, перестав прислушиваться к неприятным ощущениям в животе. Кофе тут ни при чем! Фу! Какой я, все-таки, паникер!

Надо отдать Нику должное, чувство здоровой самокритики было у него довольно хорошо развито.

– А…вы не могли бы… – робко продолжала Вика, – показать нам…портрет? Видите ли, я…работаю в музее, в Велино. Как раз там было имение Баскаковых, и мы…то есть я…очень хотела бы…

– Портрет?! – закричал рыжий хозяин громоподобным голосом, неожиданным в таком хилом тельце. – Показать?! – Казалось, его злобные глазки-угольки вот-вот выпрыгнут из орбит. – Конечно… – добавил он, резко понизив тон. – Почему бы и нет? Такой красивой девушке грех не показать! Одной красавице покажем другую красавицу, – чуть ли не нараспев затянул старик, вставая с дивана и направляясь к двери.

– Гортензия! – позвал он. – Принеси лампу! Мы идем смотреть портрет!

ГЛАВА 17

Приехав в Москву, Ник сразу попал из огня да в полымя. Еще за дверями квартиры он услышал, как разрывается телефон. Пантелеймон Аркадьевич, вне себя от волнения и досады, сообщил сыну, что на ломбард совершено бандитское нападение.

Двое вооруженных мужиков в масках ворвались под конец рабочего дня в его кабинет, насмерть перепугали Риточку, все перерыли… Заставили Пантелеймона Аркадьевича открыть сейф и отдать им дневную выручку. Денег, к счастью было совсем немного. Так что не в этом дело.

– А в чем? – спросил Ник, предчувствуя недоброе.

– Думаю, бандиты не собрались грабить ломбард. Они…требовали у меня серьгу с рубином. Пришлось рассказать им про Ковалевского.

– Папа! – пискнул Ник, холодея от ужаса. – Зачем ты сказал им? Евгений убит, и они возьмутся за меня! Что ты наделал?!

У Ника зубы стучали от страха. Отец продал серьгу ювелиру, которого уже нет в живых, Вален пропал… Единственный, кто знает, где второй рубин, – это Ник! Все! Ему конец! Надо бежать, скрыться, как Вален! Друг оказался гораздо умнее… сразу понял, чем может для них кончиться эта история!