Черная роза - Наталья Солнцева

– Подлинник! – торжественно произнес Ник, наслаждаясь произведенным впечатлением.

Вика так и застыла с открытым ртом.

Жилище месье де Бриссона напоминало сокровищницу турецкого султана. Чего здесь только не было?! Стены он велел задрапировать красным и лиловым бархатом, яркими гобеленами, изображающими сцены королевской охоты и пикников. Полы и лестницы были покрыты китайскими коврами, а парадные залы увешаны всевозможным оружием, инкрустированным золотом, драгоценностями и слоновой костью. Это были рыцарские мечи, щиты и доспехи, выкованные в Испании и Англии, самурайские мечи, принадлежности римских гладиаторов, греческих воинов, топоры, секиры, шпаги, всевозможные сабли, кинжалы, булавы, луки и арбалеты, – все отличного качества и богато изукрашенное.

Господин рыцарь умел пользоваться любым видом оружия и делал это весьма неплохо. В турнирах и открытых схватках он предпочитал не участвовать. Араун де Бриссон любил жестокое и изощренное убийство, когда перед ним не соперник, а жертва. Только тогда, наслаждаясь кровавым ритуалом сполна, он ощущал себя победителем. Если бы это не было позорным занятием, он с удовольствием занял бы место палача при дворе какого-нибудь кровожадного властителя. Не ради заработка, разумеется, – а исключительно для удовлетворения жажды крови и насилия, которое не встречает сопротивления.

Другой, не менее пламенной страстью этого Рыцаря Розы были камни, – бриллианты, сапфиры, изумруды и рубины! Он набил ими окованные медью сундуки и, запираясь, подолгу пересыпал самоцветы в руках, любуясь их игрой и блеском при свете факелов. Он считал камни живыми, прижимая их к своей могучей груди, как юное и горячее тело любовницы, испытывая при этом несравненно более сильное наслаждение, чем заурядный оргазм.

– Что люди понимают в чувствах? – думал он в такие моменты откровения, ловя всем своим существом лучи, исходящие от драгоценностей, упиваясь ими, лелея их, как изможденный пустыней путник лелеет воду, оставшуюся в его фляжке. – Камни! Как они прекрасны! Как трепетны блики, исходящие от них! Как они гладки и волшебны на ощупь! Какой восторг прикасаться к ним, сливаться телом и душой с их странным и таинственным естеством, полным тайной силы! Что под этим скучным небом может сравниться с ними?! О, камни! Песня звезд! Последняя поэзия этого гнусного, неинтересного мира! Только за камни и золото можно любить эту землю, рождающую их в своих темных, жарких недрах, содрогаясь от страсти и восхищения!

Славный Рыцарь служил двум хозяевам, – Злу и Великолепию Роскоши. Черная Роза – символ этих двух начал, слившихся воедино, подобно любовникам под покровом Ночи, – была его кумиром. К этому алтарю он мог принести все, о чем бы его ни попросили…

Де Бриссон не мыслил существования вне мерцания золота и драгоценностей, – Идола, которому он приносил все новые и новые жертвы. Он делал это с радостью, чувствуя себя самоотверженным влюбленным, служащим Прекрасной Даме!

Рыцарь Розы спал на шелковистых шкурах животных, привезенных из дальних стран, ел на золоте и наполнил все свободное пространство виллы изящной посудой, мебелью из черного и красного дерева, китайскими вазами и античными безделушками, атласом, парчой и бархатом. Он заказал себе красное одеяние кардинала и такую же красную, лакированную карету, перед которой в панике разбегались прохожие. На его шляпах развевались огромные черные перья, а его лошади, тоже черные и бешеные, напоминали скакунов самого дьявола, вырвавшихся из преисподней и сметающих все вокруг. Он придумывал одну забаву изысканнее и ужаснее другой, но предела, насыщения, – все не наступало.

Он жаждал большей отравы, большего опьянения, которого уже не могли ему дать льющаяся кровь, вино и табак. И тогда он пристрастился к гашишу и опию. Человеческие тела от такого употребления быстро изнашивались, и он оставлял их без сожаления. Жуткие и таинственные игры де Бриссона перемежались опийными снами, полными невиданных чудес и грезами наяву, от вдыхания дыма гашиша. Он уже и сам с трудом отличал одно от другого.

У него появилось еще одно развлечение, – принимать облик удивительного, хищного, могучего красавца, подобного Аполлону, Персею[24] и Гераклу,[25] вместе взятым. Этот облик сводил с ума и женщин, и мужчин, – одинаково. С тем лишь отличием, что первые таяли от желания, а вторые пылали от ненависти. Зависть! Еще один чудесный человеческий порок, на котором можно играть, как на флейте, придумывая все более замысловатые мелодии! Как сладко возбуждать зависть в сердцах людишек, наблюдая огонек гибели, загорающийся в их глазах. Зависть, страх и алчность! – вот струны его арфы, из которой он извлекал адские звуки! Он прислушивался к ним с умилением, как молодая мать прислушивается к лепету своего первенца…

Коломна встретила Ника и Викторию тихим колокольным звоном, покрытыми инеем садами и провинциальной неторопливой размеренностью. Ник с трудом нашел тихую улочку, по которой дед-рыбак весной привел их с Валеном показывать «мертвецов».

– Смотри! – показал он Вике на склеп, который отлично был виден сквозь кружево обледеневших веток. – Правда, похоже на римский саркофаг?

– Ага!

Вика во все глаза разглядывала необычное строение. Сам по себе дом производил мрачное и отталкивающее впечатление, а тут еще склеп в саду…

– Там действительно…мертвецы?

– Не знаю, – Ник пожал плечами, вздрагивая не то от холода, не то от жутких воспоминаний. – Внутри есть каменные надгробия, а больше я ничего сказать не могу. Может, под ними и лежат какие-нибудь истлевшие кости.

Они открыли калитку и подошли к крыльцу.

– Инна Аркадьевна! – громко позвал Ник, не решаясь подойти и постучать в дверь.

С козырька крыши, каркая, слетели две огромные вороны… Нику стало страшно, хоть он и пытался держаться молодцом. Дом выглядел необитаемым, – темные стены, плотно занавешенные окна без света, тишина. Вика молчала, боязливо оглядываясь на склеп в глубине сада.

– Может, никого нет дома?

– Инна Аркадьевна! – еще громче крикнул Ник, мысленно посылая молитву, чтобы никого дома не оказалось.

Он снова, как и тогда, ощутил себя исполнителем чужой воли. Будто это не он по своему желанию явился сюда, а его заманили. Но зачем? Тогда Вален был одержим поисками клада и вынудил Ника прийти в этот дом. А теперь? Что опять привело его к этой двери? Желание покрасоваться перед девушкой? Да он нашел бы тысячи способов удивить ее! Что она видела там, в своем глухом Велино? А Ник показал бы ей Москву, – театры, кафе, рестораны, выставки! Девчонка бы сияла от счастья!

Они уже собрались уходить, когда дверь со скрипом отворилась и из нее выглянула древняя, сморщенная и сгорбленная старуха, одетая в коричневое платье и перепоясанная пуховым платком.

– Вам кого? – хрипло спросила она, уставившись на Ника суровым, недобрым взглядом.

– Мне?.. – растерялся он, оглядываясь на Вику. – Нам…Инну Аркадьевну!

– А кто это? – недовольно спросила старуха.

Она замерзла и хотела побыстрее закрыть дверь.

– Х-хозяйка этого дома, – ответил Ник, чувствуя, как у него начинает дергаться подбородок.

– Тут не хозяйка, а хозяин! – заявила старуха, собираясь уже захлопнуть дверь перед носом молодых людей. – Вы ошиблись адресом, юноша!

– Подождите! – сам того не желая, настаивал Ник. – Можно нам поговорить с хозяином?

Ему не хотелось идти в дом, – напротив, он боролся с желанием поскорее унести ноги отсюда, – но было стыдно перед Викой, что он пообещал ей показать портрет, а сам…

– Я пойду спрошу! – поколебавшись, ответила старуха. – Постойте тут.

Она скрылась в глубине дома. Время, казалось, остановилось. С темнеющего неба летели маленькие снежинки.

– А что, если нас не пустят? – спросила Вика.

– Пустят! – в этом Ник почему-то не сомневался.

– Заходите! Хозяин вас примет! – прохрипела старуха, так неожиданно возникшая на пороге, что Ник вздрогнул.

– «Примет!» – шепнула Вика ему на ухо, когда они шли за старухой по длинному темному коридору. – Так сейчас не говорят…

– Ты еще многому будешь удивляться! – ответил Ник, стараясь справиться с собственным страхом.

Они вошли в гостиную, которая неузнаваемо изменилась. Комната была тесно заставлена мебелью самых разных стилей, преимущественно старинных. Диваны с плюшевой обивкой и гнутыми спинками, такие же стулья, пара глубоких кресел, шкафы с вычурными позолоченными украшениями, пестрый ковер под ногами, – и при этом всем современный телевизор на стеклянном ультрасовременном столике, видик, мобильный телефон… У Ника голова закружилась от такого обилия вещей.