Если она полюбит - Эдвардс Марк

Я поставил чайник, чтобы вскипятить воду для кофе, и сел, облокотившись на рабочий стол — одно из многих мест в квартире, которые напоминали мне о наших любовных играх.

Что я, на самом деле, знаю о Чарли, о ее прошлом? Практически ничего. Она была предельно скрытной в отношении всего, что происходило в ее жизни до встречи со мной; и не менее таинственной она была с теми частями настоящего, которые по каким-то причинам не хотела мне показывать. Я никогда не был в ее квартире, и отговорки про то, что у меня удобнее, что здесь нет рядом соседей, нельзя было признать достаточно серьезными.

Я не встречал ни одного из ее друзей. Но, с другой стороны, она не так давно живет в Лондоне и утверждает, что не успела тут завести ни с кем близкие знакомства.

Я снова представил себя в суде — на этот раз в качестве свидетеля — и попытался объяснить наши отношения с Чарли. Я бы выглядел идиотом? Парнем, который понятия не имеет о том, что представляет собой женщина, с которой он спит уже два месяца и которую собирается поселить у себя дома. Я попытался найти себе оправдания. Безумие чувств, страсть, восторг, ни мгновения для рефлексии. Чарли обладала талантом отвлекать меня от вопросов, которые я собирался ей задать. Сначала меня это тревожило, но затем я предоставил ей право самой решать, о чем рассказывать. Меня интересовало лишь то, какая она здесь и сейчас, какая она со мной. Я полагал, что у нас будет полно времени впереди, чтобы она поделилась со мной своим прошлым.

Это было невыносимо. Я понимал, что будут говорить о моем нежелании обратиться в полицию со своими подозрениями. Но что я мог сказать? Спросить ее: Чарли, это ты убила Карен и устроила так, чтобы я упал с лестницы? О, это я просто так — из чистого любопытства — спрашиваю.

Если Чарли убила Карен, значит, любая из моих знакомых женщин в опасности. Например, Саша. Может ли Чарли быть ответственной за все, что с ней происходило в последнее время, за все угрозы? Саша считала виновными Лэнса и Мэй, но она могла изменить мнение, если бы я рассказал ей о ревности Чарли. А еще ведь была Харриет. К ней вломились в дом, и странный вор интересовался исключительно ее бельем и памятными вещицами. Что, если это только начало? И снова мой мозг отказывался верить в это. Но если Чарли действительно стоит за всем этим, значит, у всех — включая меня — серьезные неприятности.

Что мне делать? Я попытался думать обо всем с точки зрения закона. Либо мне нужны неопровержимые свидетельства ее вины сейчас, либо надо узнать больше о жизни Чарли, найти людей, которые знали ее прежде. Было ли у нее криминальное прошлое? Случалось ли с ней уже нечто подобное? Я взял лист бумаги из принтера и составил список предполагаемых преступлений, начиная с нападений на женщин.

Смерть Карен.

Это первое и худшее. Могла ли Чарли быть виновной в этом? Ее ревность настолько выходит из-под контроля? Я решил идти дальше, несмотря на внутреннее сопротивление.

Угрозы в адрес Саши. Взлом квартиры Харриет.

Кристи — кислота в лицо.

Моя рука дрогнула. Моя лучшая подруга, бывшая девушка, симпатичная уборщица… Чарли должна быть совершенно безумна, чтобы совершать такое. Неужели я все это время спал с тем, кто способен на такую жестокость? Далее я стал вспоминать обо всем странном и скверном, происходившем вокруг меня.

Обвинение Виктора в педофилии.

Для чего это могло быть нужно? Чтобы я не смог выйти на работу в его компанию. Но зачем? Чтобы я не общался с молодыми симпатичными женщинами? В этом была определенная извращенная логика. Но способна ли Чарли быть такой расчетливой?

Фокус в том, что я вообще не знал, на что она способна. Значительная часть жизни Чарли, ее прошлое, многое в ее настоящем оставалось для меня тайной. Я покачал головой, с трудом сдержав желание смять и разорвать лист с записями. Может, это я безумец? Но я заставил себя продолжать, записывать предполагаемые преступления.

Меня столкнули с лестницы. Почему она это делает? Если она любит меня, почему она хочет мне навредить?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Ответ нашелся быстро. Чтобы держать меня запертым в квартире. Чтобы я не смог найти новую работу. Чтобы превратить меня в пленника, в некое домашнее животное. Это ее представление о любви?

Я встал и прошелся по комнате, в голове продолжали проплывать воздушные шары, меня подташнивало, затем я собрался с духом и вернулся к списку, пытаясь оставаться хладнокровным и рациональным.

Я перечитал все пункты. Каждый из них можно было объяснить и без участия Чарли. Ее определенно не было рядом со мной, когда я упал с лестницы в метро. Означает ли это, что у нее есть помощник? Чем дольше я всматривался в список, тем сильнее болела голова. Возможно, мне следует пойти в полицию, пусть они все проверят… Нет, я не мог. Я не хотел рисковать, пока не буду уверен. Но если я не доверяю ей настолько, что подозреваю во всем этом, могу ли я считать, что действительно люблю ее? Да, могу!

Внутренний голос прошептал: а если она виновна, ты сможешь простить ее? Захочешь ли все равно быть с ней? Или тебя привлекает и ее темная сторона?

Я яростно встряхнул головой.

Главное — я любил ее, хотел, чтобы она оказалась невиновной, но не знал, так ли это. Мне нужно было больше доказательств, чтобы идти в полицию или ставить перед ней жесткие вопросы. А если — о чем я молил — она невиновна, я должен выкинуть все это из головы, чтобы мы могли идти дальше. Но она не должна знать, что я ее подозреваю. Я должен быть очень скрытным и осторожным.

Я мерил шагами комнату, размышляя о секретах, таящихся в тени других секретов, и когда подошел к окну, что-то ударило в стекло. Я вскрикнул от неожиданности.

Маленькая птичка — наверное, воробей — лежала мертвой на моем балконе. Я потер виски руками, и в голове у меня прозвучал голос соседа Карен: «Темный дух приник к вам». Я вздрогнул. Снаружи темнело, уже горели фонари. Я смотрел на мертвую птицу, разбившуюся при ударе об окно, и подумал, что надо убрать ее, иначе она там начнет гнить. Я открыл окно и пошел за пакетом для мусора.

Пока я шарил под раковиной, где лежало множество пакетов, сложенных в другие пакеты, раздался звонок в дверь.

Я нажал кнопку домофона.

— Кто там?

Голос был слабым и нервным:

— Привет, Эндрю. Могу я подняться? Это Рэйчел.

Рэйчел? Что еще случилось?

Глава тридцатая

Рэйчел поднялась по лестнице и остановилась, щурясь, сгорбившись, в кожаном жакете и со шлемом под мышкой. Короткие темные волосы были спутаны, под глазами темные тени. Она была в байкерском облачении: помимо жакета, на ней были кожаные брюки, высокие ботинки, перчатки. От нее шел легкий запах бензина и свежего пота.

— Я оставила байк перед домом, это нормально?

— Да, конечно. Заходи.

Рэйчел проследовала за мной в квартиру. Она напоминала лису, сбежавшую от охотников, глаза ее нервно бегали. Сняв куртку, ботинки и перчатки, она обрела более хрупкий и уязвимый облик, как будто черепаха сняла панцирь, обнажив живот. Я занервничал. Молодая женщина у меня в квартире. Но Чарли была в сотнях миль отсюда. Она никогда не узнает.

— Ты один? — спросила Рэйчел.

— Да. Чарли уехала на курсы в Ньюкасл.

— О, — она облегченно вздохнула.

— Что случилось, Рэйчел? Почему ты здесь? Тилли в порядке?

Она задрожала, а когда заговорила, прикрыла рот рукой:

— Да, с ней все хорошо. Прости, я не хотела тебя беспокоить.

Я был озадачен, но решил, что не стоит торопить ее с рассказом. Вместо этого я предложил ей чаю, который она приняла с благодарностью. Через некоторое время она сказала, оглядываясь по сторонам:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Мне нравится твоя квартира.

— Спасибо.

Снаружи совсем стемнело, и я не успел убрать мертвую птицу с балкона. Ладно, сделаю это утром. Я пошел и закрыл окно, размышляя, не следует ли предложить Рэйчел плед — она сильно дрожала.

— Мне и вправду очень жаль напрягать тебя. Но я не могла придумать, с кем поговорить… В Лондоне я только тебя и знаю, а из Истбурна мне нужно было срочно выбраться.