Глубокоуважаемый микроб (сборник) - Кир Булычев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ну, тогда, — сказал Ложкин, — воздвигнете столб возле экспедиции и будете ждать. Экспедиции грозит куда больше опасностей, чем районному центру.
Хоть никто не знал, что за опасности могут подстерегать археологическую экспедицию, времени терять не стали, притащили с берега бревно, заострили его, вкопали и укрепили сверху золотого петушка, несмотря на вялые протесты руководителя экспедиции, который опасался, что петушок может стать жертвой злоумышленника и пропадет для науки.
Жители Великого Гусляра коллективно поклялись, что в городе не найдется такого варвара. И петушок, отмытый, как новенький, гордо поднял гребешок над лагерем экспедиции.
Весь следующий день нескончаемым потоком шли к лагерю гуслярцы. Стояли, смотрели на петушка, ждали, когда он повернется хоть куда-нибудь. Но петушок стоял неподвижно.
Гамалеев тоже часто отрывался от раскопок и, прикрыв глаза от солнца ладонью, всматривался в петушка. С одной стороны, ему не хотелось набегов и опасностей, с другой — желательно было, чтобы петушок заработал. Это будет замечательное и неотразимое свидетельство в пользу легендарной эпохи.
Ни в тот день, ни на следующий петушок не шелохнулся. Завистливый к славе начальника, аспирант Лютый сказал в кругу своих знакомых:
— Во-первых, сказочного петушка не было, он — плод литературного творчества А. С. Пушкина, а во-вторых, наш дорогой начальник сошел с ума на почве бредовой идеи.
Толя нечаянно подслушал эти слова. Он был внутренне согласен с аспирантом Лютым. Конечно, в высшей степени наивно прикреплять ценную археологическую находку на заостренное бревно и ждать от нее работы. Притом сказочной.
Но снять петушка он не мог. Что-то сопротивлялось внутри. Словно само Городище оказывало волшебное влияние на археологов.
И петушок остался на вершине бревна.
Вдруг на третье утро, часов в десять, когда все уже трудились на раскопе, а первые зрители из города начали собираться под холмом, при полном безветрии золотой петушок дрогнул, скрипнул и медленно повернулся в сторону шоссе.
— Ой! — сказал кто-то детским голосом.
Было так тихо, что все услышали. Старик Ложкин, который стоял там с подзорной трубой, повернул ее в сторону шоссе.
— Голые суеверия, — злобно произнес аспирант Лютый.
И, чтобы доказать, что он выше суеверий, Лютый взял длинную палку, подошел к бревну и, встав на цыпочки, дотянулся концом палки до петушка.
Окружающие были так возмущены этим демонстративным поступком, что не успели ничего сказать, когда, сильно толкнув петушка в клюв, аспирант Лютый отвернул его на девяносто градусов от шоссе.
— Вот так-то, — сказал он нагло, оборачиваясь к зрителям. — Его же ветром повернуло!
— Как ты смел! — закричал Гамалеев. — Палкой! По уникуму!
— Был бы уникумом, давно бы вернулся в исходное положение, — ответил аспирант.
— А вы лучше поглядите! — прервал конфликт Удалов. — На петушка поглядите!
Петушок (а было полное безветрие) медленно и упорно, будто кто-то тащил его за клюв, вернулся в исходное положение — клювом к шоссе.
Тут у аспиранта Лютого опустились руки, а на шоссе показалась черная точка.
В экспедицию ехала ревизия из Москвы.
Ревизия — гость непрошеный и нежеланный, особенно для такой маленькой и бедной экспедиции. Но кто-то где-то, выбирая маршрут для ревизии, ткнул пальцем в Великий Гусляр.
Ревизоры были строги, они не только просмотрели все ведомости и нормы питания сотрудников, но даже пересчитали лопаты и сняли показания спидометра у экспедиционного «рафика». Все обошлось, но работа экспедиции затормозилась. Ведь Анатолий Борисович был материально ответственным лицом и два дня подряд оправдывался, хоть и не был виноват. Перед ревизией положено оправдываться.
Когда ревизия наконец отъехала, Гамалеев сказал Корнелию Удалову:
— Спасибо, Корнелий Иванович. Именно вам принадлежит честь открытия. Именно вы связали нашу находку с известной сказкой. Как человек и ученый я вам многим обязан. Просите что хотите, никогда не откажу.
— Эх, что с вас взять, с археологов! — вздохнул Удалов. Но был польщен признанием. — Как-нибудь сочтемся.
— Я своих слов на ветер не бросаю, — сообщил Толя.
— Отложим этот разговор, — великодушно сказал Корнелий.
С тех пор даже аспирант Лютый замолчал, хоть в кругу знакомых любил повторять, что поворот петушка лицом к ревизии — пустая случайность. Если бы от петушка был толк, он бы предсказал ревизию за неделю.
В следующий раз петушок повернулся двадцать восьмого августа. Это было уже в конце рабочего дня, и, за исключением археологов и подпаска Тимофея, зубного техника в отпуске, никто движения не заметил. Петушок несколько раз крутанулся вокруг оси, как будто не был уверен, откуда грозит Анатолию Борисовичу опасность. Наконец повернулся к реке и замер.
На этот раз никто не подвергал действия петушка сомнению. Археологи и молодые добровольцы вылезли из раскопа и стали смотреть в сторону реки. Река была спокойна. Но все равно люди уже верили петушку больше, чем собственным глазам. Даже аспирант Лютый, известный скептик, взял в руки лопату, как винтовку, и направил на реку.
Настороженность археологов была вознаграждена. Воды реки расступились, и на поверхности показались две зеленые выпуклости. Выпуклости беззвучно и зловеще неслись к берегу. У берега они затормозили, а затем из воды показалась длинная зеленая морда, усеянная множеством острых желтоватых зубов.
Затем в полном молчании из воды вылез громадный, метров пять длиной, крокодил и, шустро перебирая кривыми короткими ногами, направился вверх по склону холма — туда, где стоял в окружении помощников Анатолий Борисович.
Надо сказать, что никто не струсил, не убежал, не закричал от страха. Держа на изготовку лопаты, археологи ожидали приближения чудовища, перебрасывались отрывистыми словами:
— Это крокодил.
— Или аллигатор.
— Может, аллигатор.
— У нас они не водятся.
— Они в Африке водятся.
— Или в Бразилии.
— Своим ходом доплыть не мог?
— Нет, не мог. А на вид голодный.
— Значит, злой. Лопату перекусит?
— Лопату точно перекусит.
Крокодил добрался до вершины холма и широко разинул пасть. Тут было от чего пасть духом, но археологи дружно взмахнули лопатами, показывая, что шутить не намерены. При этом они продолжали разговаривать:
— Типичный хищник.
— И мозг примитивный.
— Из него сумочки делают.
— Он, наверное, в Красную книгу записан.
— Должен быть записан.
— Так что, ребята, вы его осторожнее!
— Лучше раз пожалеть, чем потом раскаиваться.
Крокодил увидел строй поднятых лопат и раздумал нападать на начальника экспедиции. Несколько раз он разинул и закрыл пасть, словно безмолвно угрожая, и начал отступать к воде. Его не преследовали.
По пути он наткнулся на куст и зацепился за него ошейником.
Раньше никто этого узкого ошейника не видел, потому что археологи были заняты обороной. Теперь же все поняли, что крокодил в ошейнике. А это категорически меняло дело.
Отважный Анатолий Борисович сумел зайти крокодилу сбоку, пользуясь кустом как прикрытием. На ошейнике висел медальон. Гамалеев медальон сорвал. В нем оказалась записка: «Крокодил ручной, принадлежит цирку № 6 им. Парижской коммуны. Просьба мясом не кормить, телеграфировать по месту гастролей в город Новороссийск».
Гуслярцы подивились способностям крокодила к путешествиям, привязали его к кустам, дали телеграмму в Новороссийск, где выступал цирк, упустивший крокодила во время морского круиза. Многие приходили смотреть на крокодила, но больше на золотого петушка, так замечательно себя проявившего.
Не прошло и суток после того, как был увезен крокодил, а петушок встрепенулся вновь. На этот раз он глядел на автобусную остановку.
Увидев движение петушка, Анатолий Борисович неожиданно обрадовался и воскликнул:
— Правильно! Она приехала!
Он поспешил к автобусу, за ним побежал аспирант Лютый с лопатой, который не хотел оставлять начальника в минуту опасности, за ними побежали школьники.
Автобус остановился на площади. Из него среди прочих пассажиров вышла девушка невероятной красоты, черноволосая, кареглазая, в джинсах, белой блузке и кроссовках «Адидас».
— Здравствуйте! — вскричал Гамалеев. — Я поражен вашей красотой! Вы наверняка сотрудница Шамаханского городского музея Салима Мансурова?
— Салима Хабибовна, — ответила шамаханская научная сотрудница, протягивая Анатолию Борисовичу узкую изящную ладонь.
Аспирант Лютый тут же влюбился в сотрудницу и забыл на площади лопату.
Гамалеев под локоток отвел Салиму Хабибовну к гостинице. По дороге он беспрестанно ворковал, а жители Великого Гусляра смотрели на эту пару с удивлением.