Король драконов и Принцесса-Апельсин - Ната Лакомка

мощные ляжки и… кое-что ещё, что присутствует у каждого мужчины – я вдруг поняла, что так и должно было быть. Это так же естественно, как купаться в море голышом, а не в длинной рубашке и чепце.

Это была свобода – безумная, беспредельная, такая манящая и… недосягаемая для меня.

Только представить, чтобы я вот так же бесстыдно сбросила одежду при свете солнца… И ещё точно так же пританцовывала при этом, поводя бёдрами, словно намекая на любовные страсти… Нет, это невозможно!..

А для дракона – вполне обыденное дело.

Почему им позволено то, что не позволено людям?

Почему такая несправедливость? Это ведь они прокляты небесами, а не мы.

Дамы на берегу пришли в замешательство, когда король предстал перед ними голенький, как горошек, вылущенный из стручка, но постарались сделать вид, что ничего не заметили. Хильдика – вся красная – дрожащим голосом командовала музыкантами, которым полагалось развлекать его величество сегодня вечером. Но слушал её только старый флейтист, который был подслеповат на оба глаза.

Привязав лодку, я пошла к разбитым шатрам, а по пути сказала королю, которому слуги уже тащили рубашку и штаны:

– Постыдились бы, ваше величество.

– А вы завидуете, ваше высочество? – хохотнул он. – Или смущены?

– Я уже видел вас голышом, – пожала я плечами, – в бане. Завидовать нечему.

– Нечему? – поразился он. – Так сказать может только тот, кто превосходит меня во всём! Вы превосходите, принц? Может, покажете, что значит – королевский размер?

– Достаточно того, что вы всё показали, – скупо улыбнулась я в ответ. – Пойду, скажу поварам, чтобы занялись уловом.

– Мою рыбину пусть зажарят на углях! – велел Рихард. – И побольше масла!

– Насколько я помню, вы предпочитаете мурен, а не кефаль, – не удержалась я.

– Это была шутка, – объявил Рихард, забрав подштанники, что протянул ему один из слуг. – Вообще-то, я предпочитаю женщин. А вы, принц?

– А я предпочитаю баранину, – ответила я ему в тон. – Людоедством не промышляю, – и ускорила шаг, чтобы больше не слышать скабрезных намёков.

Солнце поднялось высоко, и придворные поспешили скрыться в тени шатров, потягивая охлаждённый лимонад и играя в карты. На перекус подали тончайшие ломтики окорока с овощами и пирог с засахаренными апельсинами, а повара уже жарили кефаль и заранее замаринованную баранину, орудуя возле огромных сковородок, от которых за десять шагов несло жаром, как из преисподней.

Хильдика сидела рядом со мной, но в отличие от меня сразу замечала – где закончились напитки, где люди заскучали, а где требуется появиться страже, чтобы не началась ссора.

Вино горячило кровь, и я с удовольствием выпила целый бокал охлаждённого белого – оно было жгучее, как солнце, и я довольно кивнула, снова подставляя бокал.

– По-моему, хватит, – шёпотом сказала Хильдика. – Солнце ещё высоко, если выпить слишком много, то голова может закружиться.

Я нехотя подчинилась и тут же увидела, как король пригубил вино прямо из кувшина, не дожидаясь, когда наполнят бокал. Вокруг драконов сидели их люди – не все, человек пять, остальные торчали в лодке. Не знаю уж, что их там держало. Но все пятеро были бородатые, больше похожие на разбойников, чем на придворных. Один что-то рассказывал с необыкновенно мерзким выражением лица, а судя по выражению лица короля – рассказ очень нравился. Рихард слушал, одобрительно ворча, а потом расхохотался – да так, что перепугал всех.

– Не королевский двор, а сброд какой-то, – проворчала я. – Не удивлюсь, если и развлечения у них такие же – кто оторвёт живой свинье ногу, кто откусит товарищу ухо…

– Ну что за ужасы вы говорите, ваше высочество, – вздохнула Хильдика. – И если у вас плохое настроение, не портьте настроение гостям. Поменьше язвительности, побольше терпения.

– Хорошо, молчу, – почти огрызнулась я.

– Потерпите, очень прошу, – сказала она кротко. – Когда зажгут факелы, я буду танцевать для вас. Надеюсь, это вас развлечёт и умиротворит.

От этой новости я почти сразу умиротворилась. Что ж, можно и потерпеть компанию драконов, если вечером доведётся увидеть, как Хильдика танцует.

Король Рихард опять захохотал, и я невольно поморщилась. Что он смеётся? Вчера сидел с физиономией наподобие отбивной, а сегодня закатывается, как ни в чём не бывало. А, ну да… рыбку ведь поймал. Обошёл принца Альбиокко.

Я растравляла обиды до самого вечера, пока не подали жареную рыбу и баранину с пряными травами. Чёрную кефаль запекли целиком и поднесли королю на серебряном блюде. Он щедро пригласил меня отведать первый кусок, а потом отхватил почти половину рыбины от хвоста и едва не заурчал от удовольствия, принюхиваясь и нахваливая себя за мастерство и ловкость.

Вино лилось рекой, разговоры стали громче и горячее, то и дело слышался смех, а я слушала море. Вернее, пыталась услышать. Оно было совсем рядом, но звук прибоя казался шёпотом, и этот шёпот едва пробивался сквозь музыку и людские голоса, а хохот короля драконов так и вовсе его уничтожал.

Рихард сидел рядом со мной, ел и пил за троих, и чувствовал себя, судя по всему, прекрасно.

После заката зажгли факелы и воткнули их кругом в песок, укрепив камнями. Музыканты расположились неподалёку и заиграли что-то негромкое и нежное, но совсем непохожее на шёпот моря.

Хильдика кивнула мне и незаметно удалилась, а я села на постланном ковре, поджав ноги, и приготовилась смотреть и наслаждаться.

Наконец, заиграла знакомая мелодия, и из темноты в круг света вышла моя подруга, уже успевшая переодеться. Сейчас на ней было просторное, без пояска, одеяние из золотой парчи, с широкими рукавами, не стянутыми у запястий тесёмками. Хильдика сняла тюрбан и распустила волосы, и они стекали золотистой волной от макушки почти до колен. Хильдика встряхнула головой, заставив золотистую волну всплеснуть в воздухе, взмахнула рукавами, как птица крыльями, и начала танцевать – совсем не так, как танцевал дракон. Танец Хильдики был человеческим – строгим, стройным, сдержанным, но от этого не менее прекрасным.

Она поднимала руки-крылья, плавно кружилась и по-птичьи склоняла голову к плечу. Это был танец Золотой птицы, Хильдика сама придумала его, чтобы время от времени показывать, какие нежные чувства связывают принца Альбиокко и его жену.

Рихард замолчал на полуслове и уставился на «птицу», позабыв про свою кефаль. Я покосилась на него, а он даже не заметил. Надо думать, Принцесса-Апельсин вместе с ночной незнакомкой