Король драконов и Принцесса-Апельсин - Ната Лакомка

– разглагольствовал он. – Похоже, придётся мне поучить вас не только окучивать, но и подсекать.

– По-моему, подсекаю я неплохо, вы это испробовали на себе, – сказала я, намекнув, как повалила во время драки эту царственную тушу.

– Да, дерётесь вы с такой злостью, что можете убить, – продолжал Рихард. – Я вас понимаю, сам такой – чуть увлекусь, и меня не остановить. Один раз участвовал в турнире, на тупых мечах, и чуть не покалечил Большого Ллойда… Вы знаете, кто он такой?

– Нет, а должен? – равнодушно спросила я.

– Это лучший мечник в королевстве, – король выдернул из воды ещё одну рыбу, нацепил на крючок улитку, поплевал на неё и забросил в море.

Я проследила полёт наживки взглядом и с раздражением увидела, как почти сразу же поплавок запрыгал – его ухватила очередная тупая рыбина, которой почему-то больше нравилось попадать на крючок королю, а не ко мне.

– Лучший мечник, – повторил Рихард, подсекая. – А я уделал его за пару минут.

Ну понятно, проиграл в драке – решил нагнать страху и рассказать между делом, какой он непобедимый. Знаем мы таких непобедимых. Некоторым и носы разбивали. В лёгкую.

– Если вы волнуетесь о жизнях своих подданных на предстоящем турнире, – сказала я кисло, наблюдая, как очередная кефаль плюхнулась на дно лодки, – то вам не придётся никого покалечить. Если только собственную лошадь…

– О да, вы так предусмотрительно выбрали те состязания, где людишкам не придётся рвать пуп, сражаясь с драконом, – поддакнул он. – Глядите-ка, принц! У вас клюнуло! Наверное, какая-нибудь селёдка…

Но это была не селёдка. Я сразу почувствовала, что добыча попалась крупная. Удилище упруго выгнулось, а я покрепче упёрлась ногами в борт, отклоняясь назад, чтобы не утащило в воду.

На мгновение из воды плеснул рыбий хвост – да какой!.. Толщиной в две человеческие руки!

– Тащи же! Тащи! – Рихард позабыл о своей удочке, бросив её на произвол судьбы, и вцепился в моё удилище. – Клянусь! Там фунтов двадцать будет! Если не больше!..

Загорелая ручища дракона накрыла мою руку, и я снова почувствовала, что его плоть была твёрдой, как камень. И такая же холодная, хотя солнце уже поднялось над горизонтом, и даже дерево лодки нагрелось. Точно такой же холод я ощущала, когда король поймал меня во время ночного купания, но тогда это было понятно и объяснимо – после плавания в прохладной воде. А сейчас почему?..

Ладонь холодила моё запястье, и мне казалось, что я чувствовала что-то очень знакомое, что-то близкое… почти родное…

Родное? Подобное слово в отношении короля драконов было насмешкой. Их с герцогом невозможно было посчитать родными а уж что касается меня…

Странно, что в этот момент меня больше занимала рука короля, а не рыба, наконец-то попавшая на мой крючок. Но в следующую секунду раздался треск, и удилище переломилось пополам. Я не удержалась и упала на спину, продолжая сжимать обломок, а вот король повалился вперёд, кувыркнулся через борт и… исчез с глаз, только мелькнули подошвы сапог, подбитые гвоздиками в два ряда, и плеснули волны.

Рывком вскочив, я вцепилась в борт лодки.

– Не стоит прыгать за ним, принц, – раздался ленивый голос Тюнвиля. – С ним ничего не случится.

Как будто я собиралась прыгать за ним в воду! Смешно спасать дракона, который чувствует себя в воде, как.. как рыба в воде.

Конечно же, я была права. Не прошло и минуты, как море вспенилось, и над поверхностью показалась чёрноволосая голова Рихарда. И белые зубы, разумеется. Потому что король хохотал во всю глотку.

– Ну что?! Я же говорил! – орал он, цепляясь одной рукой за борт и одновременно пытаясь отбросить прилипшие волосы с лица. – Это зверь, а не рыба!

Да, под мышкой он держал ту самую рыбину – огромную, длиной почти на размах рук. Мокрая спинка тёмно-оливкового цвета блеснула на солнце, а бока отливали серебром. Чёрная кефаль. И такая крупная, каких давно не видели в наших местах.

– Ага! Сказать нечего? – торжествовал Рихард, пытаясь перевалить через борт.

Она ещё пыталась бороться и изо всех сил била хвостом, но король поймал её под жабры – захватил, как клещами, так что не вырваться.

– Всё, закончили рыбалку! – объявил Рихард, закинув кефаль в лодку. – Плывите к берегу, я желаю поскорее замерить мою добычу и поджарить её на углях! С солью и перцем! И перца побольше!

– Вообще-то, она попалась на мою удочку, – мрачно сказала я, рассматривая полосатое рыбье тело, которое извивалось под солнцем, словно раненый дракон.

– Ваша удочка тресьнула, если помните, – хохотнул король. – Так что теперь это – моя добыча.

Он оттолкнулся от борта, и поплыл к берегу, разрезая волны, как дельфин.

Мне ничего не оставалось, как сесть на вёсла и последовать за ним. Ну вот, теперь на весь день обеспечены насмешки от некоего короля. Сейчас, наверное, от радости лужу сделает, что у принца Альбиокко не было улова…

Но потрясения этого утра не закончились.

– Простите, а что делает ваш брат? – спросила я у Тюнвиля, когда до берега оставалось локтей двадцать.

Брат короля соизволил приоткрыть глаза и чуть повернуть голову:

– Раздевается, – сказал он очень любезно. – Одежда-то на нём вся мокрая. Надо переодеться.

– Вижу, что раздевается, – сквозь зубы процедила я, – и понимаю, что мокрая. Но, кажется, тут вокруг дамы, если господа не заметили.

Король Рихард выбрался на бережок и решил разоблачиться тут же, не заходя в шатёр, который уже поставили.

– А я быстрее добрался! – встретил нас дракон радостным воплем и одним движением стащил через голову рубашку. – Хороша водичка! Бодрит! – и он расстегнул поясной ремень, пританцовывая и встряхивая косматой головой.

Неужели, будет раздеваться перед всеми?..

Я смотрела на короля Рихарда, хотя лучше было бы презрительно отвернуться. Но, боюсь, в тот момент на него смотрели все. Солнце заливало песочный пляж, отчего он казался золотым. Синее небо – даже не с чем сравнить этот ясный, чистый цвет – и сапфиры померкнут на его фоне. И мужчина, который казался продолжением этого света, этой земли и моря, которое уступало небу голубизной, но превосходило глубиной и мощью. И то, что этот мужчина раздевался напоказ, показав сначала мускулистый торс, а потом – крепкие и прямые, как столбы, ноги,