Посланник - Анатолий Анатольевич Подшивалов

хочешь, рас, – сделать Мариам несчастной и погубить ее, отдав в гарем какому-нибудь князьку, или приобрести сильных друзей и союзников прямо здесь и сейчас? Поэтому я еще раз прошу у тебя руки Мариам и клянусь, что буду любить ее, пока не остановится мое сердце.

Сказав это, я замолчал и посмотрел расу в глаза. Так мы простояли минуту, потом Мэконнын сказал:

– Я услышал тебя, рас Александр, и должен подумать. Твои слова необычны для столь молодого человека, но они были сказаны от души. Ты не солгал – ты действительно любишь мою дочь, но я еще не понимаю, хорошо это или плохо. Я позову тебя через день и объявлю свою волю.

После того, как рас дал понять, что аудиенция окончена и меня позовут послезавтра, вышел из кабинета и мы покинули дворец. Я понимал, что пошел ва-банк: я в какой-то мере оскорбил раса, назвав сараем его дворец и обвинив в бедности, отказавшись от приданого, на что, мол, мне эта мелочь, что ты, рас, можешь дать, раз живешь в этом сарае. Наоборот, я превознес свое богатство, мол, три таких Харара куплю, а «потом продам, но уже дороже». С другой стороны, я ему правду сказал, дворец ужасный (надо бы все же найти альбом и хотя бы показать фотографии), сказал правду про угрозу с юга и запада, и тем, что Машей он от этих угроз не откупится, наоборот, покажет свою слабость, раз дочерью поступиться может. Льстецов и лизоблюдов у него хватает – вон толпа «бояр» в фетровых шляпах на что? А человек, не побоявшийся сказать правду, может заслужить уважение, тем более что предлагает путь, как все уладить и не на месяц, а на годы вперед.

Весь следующий день провел, как сидя на иголках: мне было трудно сосредоточиться, пытался заняться хозяйственными делами, но все валилось из рук.

Ко мне подошел Лаврентьев и попросился уехать к Менелику, так как он все равно здесь ничего не делает, а мог бы принести пользу. Почему бы нет, подумал я, ведь в реальной истории Лаврентьев практически с нуля создал абиссинскую армию и придумал стратегию «заманивания» итальянцев в глубь материка, по типу Отечественной войны 1812 года, что принесло успех: итальянцы оторвались от базы в Эритрее, начали испытывать проблемы с боеприпасами, водой и продовольствием, а затем были разбиты Менеликом по частям. Зачем лишать будущего героя заслуженных лавров, пусть едет, организовывает, обучает и руководит войсками. Менелик специально для него введет титул графа, и уедет есаул домой графом Абиссинским. Правда, там в конце какая-то темная история с ранением, но Андрей Андреевич подробностей не помнит, слава богу, что хоть представляет общий ход истории, а хронология уже кувырком пошла.

– Конечно, Михаил Степанович, поезжайте, возьмите пару лошадей, оружие, – сказал я есаулу, – сотни талеров вам на дорогу хватит? И прошу вас, поаккуратнее, не лезьте на рожон и больше в плен не попадайте, а то принцев не хватит вас выменивать обратно.

– Спасибо за все, Александр Павлович, и, самое главное, за свободу, – ответил обрадованный Лаврентьев и, получив деньги, пошел к казакам за лошадьми.

Лаврентьев ушел собираться в дорогу, а я остался «думу думати».

Стоило СЦ спасти несколько тысяч жизней, да появиться ТНТ (известия о нем давно уже достигли иностранных ушей и глаз), как все зашевелились. Как, у России появились новые средства ведения войны?! Она сможет вернуть своими лекарствами и прогрессивными методами лечения больше раненых в строй, новые ручные бомбы дадут пехоте преимущества как в атаке, так и в обороне?! Надо срочно делать что-то свое – и вот началось брожение и шевеление в головах штабных стратегов в Берлине, Лондоне и Париже. Я уже не говорю о том, что выстрелы «максима» и грохот ручных гранат в здешней пустыне привели местные племена в состояние между трепетом и шоком, а местные сагибы[57] – военные советники – уже бомбардируют свои штабы донесениями о горе трупов в ущелье. И это сделала какая-то горстка русских, не понеся при этом потерь?! Так что еще до расстрела «дервишей»-махдистов[58] при Омдурмане не дошло, а строки «У нас есть пулемет ”максим” – у них ”максима” нет» стали реальностью. Повозка истории свернула с накатанной дорожки и понеслась куда-то в сторону, пугая и давя «бабочек Брэдбери»[59] десятками.

Что-то принесет мне следующий день? Совсем забыл с этой суетой – надо купить Маше красивое кольцо: вдруг все сладится, и я официально назову ее здесь своей невестой в присутствии отчима и его «бояр»? А не сладится, подарю какой-нибудь красивой абиссинке на Рождество и поеду, как Лаврентьев, на войну – это развлечение для мужчин без женщин, а свинцовые пилюли очень помогают от боли в сердце: вот пуля пролетела – и ага, ты на небесах…

Отсыпал в мешок трофейных талеров (не подотчетные же денежки!) и поехал узнать, где тут ювелиры обитают. С собой взял верного Артамонова. Оказалось, тут целый квартал одних ювелиров. Попросил Артамонова подержать лошадку и зашел в одну лавочку, потом в другую, наконец, зашел к еврею, говорившему по-французски, вернее он так думал, что по-французски, но понять можно было.

Да и вообще, кому еще быть классным ювелиром, как не еврею, хотя здесь были и армяне, и греки, и какие-то арабы, национальности которых я не понял, так как они говорили либо по-арабски, либо на местном диалекте – смешанные амхарский, оромо и галласский, хотя армянский и греческий я тоже не понимал. Так что выбор был во многом потому, что я не только глазел на выставленные вещи, но смог объяснить, что мне нужно. А нужно было мне тоненькое, изящное кольцо на среднюю фалангу моего мизинца с крупным и чистым бриллиантом.

Еврей, сообщивший, что его зовут Исаак, понимающе кивнул и показал мне несколько колец. Мне они не понравились – кольца очень толстые, на что Исаак ответил, что здесь такая мода – золота должно быть много! Тогда я стал выбирать камень, переделать металл можно, а вот камень – он навсегда. Никакого увеличительного стекла, чтобы посмотреть включения и мутности внутри, конечно, не было, поэтому я больше оценивал по игре света.

– Месье Исаак, вот этот камень мне нравится, таки вы говорите за то, що это бриллиант? – вспомнил одесскую торговлю и ухватки интенданта Титова на Привозе, передав если не точный смысл по-французски, то хотя бы интонацию.

Исаак подтвердил, что самый настоящий и чистой воды бриллиант (еще бы сказал: «Ай вэй, щоб я так жил, шо это