Культура и мир - Сборник статей

Значимость праздника обуславливалась тем, что отмечался он на рубеже двух периодов солнечного годового цикла, который лежал в основе древнего земледельческого календаря. Это было время наивысшей солнечной активности с последующим изменением движения солнца по небосводу, которое, как полагал народ, поворачивало или «сдвигалось» на зиму. В результате такого «сдвига» светило в последующие месяцы календарного года постепенно «угасало»: день становился короче, а ночь длиннее. В христианском мировоззрении образ «уходящего» солнца стал восприниматься как символ Иоанна Предтечи, дата рождения которого совпадала с днем летнего солнцеворота. В восточной и западной традициях святой наделялся такими эпитетами как свет, светоч, предшествующий Солнцу, соотносимому с образом Иисуса Христа: «Изже пред солнцем текшего Христом Богом нашим, Иоанна славного яко звезду предтечеву»; в древней Руси его нередко именовали «пресветлым солнцем». Ассоциируя Иоанна с образом солнца «гаснущего», церковь, приурочив рождение Иисуса Христа к периоду зимнего солнцестояния, отождествила Спасителя с образом солнца «растущего». Подтверждение этого служители церкви видели в словах самого Иоанна Крестителя. Девушки, а иногда и женщины, на рассвете совершали ритуальное омовение росой. Чтобы собрать росу, по мокрой траве таскали скатерть и выжимали ее затем в какую-нибудь посудину. В Сибири «Иванову» росу использовали в случае заболевания глаз: росой промывали глаза утром Иванова дня и собирали ее в емкость для дальнейшего лечения. Русские крестьяне использовали купальскую воду и росу не только для собственного омовения. В Вологодской губернии к празднику Ивана Купалы (или к кануну праздника) было приурочено мытье «квашонок», посуды для замешивания теста для хлеба, производимое один раз в год. Для этого женщины выносили «квашонки» на реку или к колодцу (Максимов 1993: 474). В Сибири хозяйки выставляли под «Иванову» росу пустые крынки, полагая, что после этого «снимок» (сметана) с молока будет толще (Макаренко 1993: 64). Там же под «Иванову» росу клали лекарственные травы (Ивановские травы). В Пензенской губернии купальской росой кропили кровати и стены домов, чтобы не водились тараканы и клопы (Соколова 1979: 258). Во многих местах в купаниях принимали участие представители всех половозрастных групп населения. Человек, отказавшийся купаться, подозревался в колдовстве. Повсеместно бытовало представление об оздоровляющем действии купальского омовения. Крестьяне говорили также, что в этот день необходимо хоть раз окунуться в воду, чтобы в течение лета чувствовать себя в ней безопасно. В ряде мест купания устраивали только девушки, отправлявшиеся к водоемам после ночных гуляний. Полностью сняв с себя одежду, они окунались в реки и озера; в некоторых случаях они купались с ивановскими травами. В рамках купальской мифологии огонь и вода осмысляются как брат и сестра, наделенные у восточных славян именами Ивана и Марья; они вступают между собой в любовные отношения, считавшиеся кровосмешением у многих народов мира и потому запрещенными. Нарушившие запрет на брак брат и сестра воплотились в двухцветном растении, лепестки которого окрашены в желтый и синий цвета. У русских этот цветок, ставший символом праздника, известен под названиями Иван-да-Марья, иваньковский цвет, «цветок Купалы». О таком происхождении растения говорится в купальских песнях и других фольклорных текстах. Миф, лежащий в их основе, ученые сопоставляют с древними мифологическими сказаниями о близнецах, один из которых (Иван) связан с жизнью и огнем, а другой (Марья) – со смертью и водой. В обрядовом плане связь огня и воды можно увидеть в обычае разжигать костры. В эту ночь совершали обряд опускания в речные воды венков с зажженными свечами и лучиной. Если венок потонет сразу – суженый разлюбит. У кого венок дальше всех поплывет – будет счастливее всех, а у кого лучина или свеча дольше всего горит – проживет самую долгую жизнь. Этот обычай возродился в наше время в иных символах: венки с горящими огнями опускаются в воду и плывут по рекам, как знак памяти о погибших на морях. Опускаются венки и на месте гибели кораблей. В рамках народного календаря Иван Купала образовывал единый праздничный цикл вместе с днями Аграфены Купальницы и святых апостолов Петра и Павла (Петров день). На это время приходился период наивысшего расцвета природы: солнце находилось в зените, растительность достигала пика цветения, начиналось созревание плодов; день считался самым длинным в году, а ночь – самой короткой. В сознании крестьян магическая сила огня, воды, земли, растительности была в этот период настолько велика, что им приписывали охранительные, очистительные, продуцирующие, целебные свойства. Приобщение к этой силе обеспечивало удачу на год. В то же время календарный период, на который приходились купальские праздники, считался наиболее «опасным» (наравне со Святками): усиливались действия потусторонних сил. Особенно страшной в глазах крестьян была купальская ночь; она же являлась апогеем праздника, так как именно в это время проходили веселые гуляния и совершались основные обрядовые действия. Главная роль в них отводилась самой активной части общества – молодежи и молодым супружеским парам. Их физическое состояние сопоставимо с состоянием природных и потусторонних сил, переживавших наивысший подъем.

До наших дней дошел и древний банный ритуал. Он применялся довольно редко, в основном в двух случаях: когда человеку угрожала смерть от тяжелой болезни или же для посвящения в знахари, целители, то есть для перехода человека в более высокое состояние сознания. Считалось, что лица смерти и болезней очень похожи. Чтобы одолеть смерть, нужно было победить 9 ее причин, пройти 9 барьеров, которые она ставит на пути: 1. Страх, порождаемый неведением и глупостью. 2. Хитрость, связанная с отсутствием мудрости. 3. Безнадежность, порождаемая неверием. 4. Сопротивление, вызванное чрезмерной самоуверенностью, нетерпеливостью. 5. Мужество, в отсутствие мудрости, тоже часто ведущее к смерти. 6. Любопытство (в основном излишнее). 7. Ясность мыслей, но еще не ясность сознания. 8. Знание, которое само по себе таит в себе большую опасность. 9. Бездействие, приравнивающееся к старости. Ритуал по преодолению девяти барьеров смерти проводится в «знахарском храме» – бане. Для излечения от опасной болезни знахарь мог ограничиться несколькими «кругами», в основном первыми тремя. Для посвящения в целители нужно было пройти все девять кругов, каждый из которых избавлял человека от одного из видов смерти.

Традиции почитания воды имеют тысячелетнюю историю, их возникновение можно датировать возникновением сознательной деятельности человека. Это не случайно: вода – один из основных ресурсов, связанных напрямую с жизнью человека. Мифологии всех народов имеют одним из основных своих элементов воду – в той или иной её «форме». Вода, как всякий мифологический элемент, всегда больше, чем простой ресурс, она наполнена тайной, неоднозначностью; это – некое, частично закрытое человеку, природное пространство, населённое своими могущественными духами-обитателями, хранителями.

Библиография

1. Аверинцев С. С. Вода // Мифы народов мира. Т. 1. – М., 1991.

2. Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. – СПб., 1997.

3. Коринфский А. А. Народная Русь. – М., 1995.

4. Короленко Р. А. Анализ метафорической модели SHIP IS WOMAN в индивидуально-авторских номинациях // Язык и культура в Евразийском пространстве: сб. статей. – Томск, 2003. – Раздел 1.

5. Макаренко А. А. Сибирский народный календарь. – Новосибирск, 1993.

6. Максимов С. В. Нечистая, неведомая и крестная сила СПб., 1993.

7. Соколова В. К. Весеннее-летние календарные обряды русских, украинцев, белорусов. – М., 1979.

8. Эмото М. Послание воды: Кристаллы жизни. – Минск, 2006.

О. Б. Рыбакова. Раннее христианство на Руси

Российское религиозное сознание никогда не было однородно, оно формировалось на стыке двух на первый взгляд взаимоисключающих мировоззрений – языческого и христианского православной традиции. И неоднократно уже многими исследователями было сказано, что на Руси христианство было принято в то время, когда языческий культ, мифология еще даже не до конца сложились, все было в процессе становления и развития. Можно сказать, что язычество на Руси еще имело большую жизненную силу и сдавать свои позиции вторгавшейся на его пределы новой религии не собиралось. Немного потеснившись, оно заставило христианство приспосабливаться к новым условиям и принять правила игры на своей территории. Христианство не вытеснило язычество, а в какой-то мере дополнило его. Сложилась система двоеверия, отголоски которого слышны и по сей день.

«Крещение действительно означало разрыв. Язычество не умерло и не было обессилено сразу. В смутных глубинах народного подсознания, как в каком-то историческом подполье, продолжалась своя уже потаенная жизнь, теперь двусмысленная и двоеверная. И, в сущности, слагались две культуры: дневная и ночная. Носителем “дневной” культуры было, конечно, меньшинство… Заимствованная византино-христианская культура не стала «общенародной» сразу, а долгое время была достоянием и стяжанием книжного или культурного меньшинства. Это было неизбежной и естественной стадией процесса. В подпочвенных слоях развивается «вторая культура», слагается новый и своеобразный синкретизм, в котором местные языческие «переживания» сплавляются с бродячими мотивами древней мифологии и христианского воображения. Эта вторая жизнь протекает под спудом и не часто прорывается на историческую поверхность. Но всегда чувствуется под нею, как кипящая и бурная лава…» (Прот. Г. Флоровский 1991).