Комонс (СИ) - Батыршин Борис Борисович

Здесь подземная братия наследила гораздо меньше, и довольно давно. Вот и хорошо, вот и славно – меньше всего нам нужны сейчас свидетели или добровольные помощники – а они наверняка появились бы, увидь кто, как мы раскапываем завал. Короткий язык осыпи, высовывающийся в коридор из ответвления, сверяюсь с картой, потом дохожу до следующей развилки, проверяю маркеры, отмеченные на бумаге – оно!

Завал мы расковыривали часа три с половиной. Поначалу по одному бегали к ближайшей развилке, караулили. Потом бросили это занятие – «верхняя» система пуста, можно работать вдвоём. Воткнули в щели между известняковыми блоками два длинных куска плекса, зажгли, так, чтобы свет падал на «операционное поле» с двух сторон. Спасибо Асту, прихватил с собой две пары особых «сварочных перчаток» из грубого серого спилка – обычные, кожаные, не помогали, кисти рук запросто сбили бы до костей. А так – ничего, обошлось, разве что, прищемили пару пальцев.

В какой-то момент Серёга выколупнул фомкой что-то длинное, жёлтое. Пригляделся – крупная кость, треснувшая вдоль. А дальше, под россыпью мелкой гальки ещё две….

– Это что, человеческие? – придушенно произнёс Аст. Побледнел, лоб весь в капельках пота, несмотря на промозглую подземную холодрыгу.

– Нет, блинский нафиг, летучих мышей! Копай, давай…

Череп, расколотый придавившей его глыбой известняка, нашёлся чуть позже, как и клочья полусгнившей ткани – остатки одежды. Серёгу трясёт уже конкретно, да и мне, признаться, стало слегка не по себе. В самом деле, натуральный Голливуд, фильм ужасов: раскопки в зловещем подземелье, человеческие кости, расколотый череп… Альтер эго предусмотрительно забился поглубже в наш общий мозг, и подсматривал оттуда одним глазком – давай, «Второй», отдувайся…

Сплошной завал тянулся метра на два с половиной, и оставалось удивляться, почему любопытная подземная братва раньше его не раскопала? Видимо, дело в том, что в «верхней» системе народу вообще немного.

Он лежал во втором от завала гроте. Человеческий скелет, кое-как прикрытый клочьями сгнившей одежды. Кости очищены дочиста – местные крысы не привыкли терять времени, и способны найти лазейки куда угодно. Осторожно сдвигаю то, что осталось от брючины – берцовая кость сломана пополам. Видимо, тоже попал под завал…

И это не единственное повреждение: череп зияет круглой дырой в районе виска, и второй, чуть побольше – слева, ближе к затылку. А вот и причина: «ТТ», проржавевший так, что знакомые очертания едва угадываются – подземная сырость неумолима. А вот чёрные пластиковые накладки на рукоятке сохранились в целости.

Аст подобрал валяющуюся возле скелета армейскую фляжку, потряс над ухом. Мятый дюраль отозвался плеском – не пустая…

Луч налобника луч выхватил из темноты мелкие, похожие на куриные, косточки. Тоже очищены дочиста.

– Крысиные? Он их, что, ел?

Киваю. Неведомый сотрудник «спецотдела» не стал дожидаться мучительной смерти – от голода, или от заражения крови, перелом-то явно был открытый… Жажда ему точно не грозила – вон, и сейчас вода по сочатся с потолка, при необходимости за пару часов можно набрать полную флягу. Сколько же он просидел, собирая капли, обгладывая крысиные косточки, пока не осознал, что помощи не будет?

То, зачем я сюда пришёл, валяется рядом со скелетом. Брезентовый, прогнивший насквозь «пионерский» рюкзачок хранил большой свёрток – несколько слоёв коричневой упаковочной крафт-бумаги, туго перетянутые чёрной матерчатой изолентой. С угла пакет прогрызен, крысы постарались. Потому содержимое и не долежало в целости до того момента, когда посланцы генерала-СВРщика разобрали завал и добрались до трупа – почти на четверть века позже нас с Серёгой.

По-хорошему, надо поскорее спрятать находку в свой рюкзак и разбираться с ней уже в Москве, дома, но… вы бы удержались? Взрезаю упаковку складным ножом (купил перед вылазкой взамен безвременно почившей «Белки») – внутри оказываются ещё два пакета. Первый, побольше, содержит четыре завёрнутые в промасленную бумагу толстые тетради, жиденькую пачку купюр, перетянутую аптечной резинкой (сторублёвки, бумажки по пятьдесят и двадцать пять рублей) и ещё один пистолет – маленький, плоский, кургузый, вроде дамского «Браунинга». Ты смотри, «Коровин»! Раритет, аднака…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Но я-то пришёл сюда не за деньгами и даже не за пистолетом! Главная добыча – во втором пакете, из нескольких запаянных слоёв толстой полиэтиленовой плёнки. Неизвестного назначения прибор, разобранный на части, каждая упакована отдельно в промасленную бумагу. Тот самый «детектор Десантников»? Будем надеяться. Но трогать мы его сейчас точно не будем – замотаем в полиэтилен, потом, для верности, в запасной свитер, и в рюкзак, поглубже.

Напоследок обшариваю то, что осталось от одежды покойника. Ага, есть – плоский мешочек из прорезиненной ткани висит на шнурке, накинутом на шею скелета. Туристы и КСП-шники называют такие «ксивник» и носят в них документы. Тревожить череп не решаюсь – перерезаю шнурок ножом, аккуратно снимаю, заглядываю внутрь. Ну да, так и есть: два паспорта, простой и заграничный, права, ещё какие то удостоверения, корочки.

…посмотреть? Потом, наверху…

Аст озадаченно следит за моими манипуляциями, но вопросов не задаёт. Молодчина, Серёга, всё понимает… Киваю – «потом, как договорились, всё объясню…»

Так, задерживаться тут не стоит. Бумаги, деньги – тоже в рюкзак. А вот «Коровина» далеко засовывать не будем – пистолет в отличном состоянии, можно сказать, в консервации. Носовым платком убираю лишнюю смазку, выщёлкиваю один за другим мелкие патрончики из обоймы – вроде, в все порядке. Снаряжаю обойму, сую пистолет в нагрудный карман штормовки.

…ну вот, вроде, всё?..

– Серёг, – поворачиваюсь к спутнику. – Надо бы наш раскоп того, обратно засыпать. Нечего тут кому попало шастать., как думаешь?

Аст тяжко вздыхает, поправляет налобник и тянется к фомке.

Хороший у меня всё-таки друг…

Перед тем, как покинуть грот, достаю из кармашка рюкзака свечи – четыре штуки, всё, что есть – пристраиваю в головах скелета, зажигаю. Прости, что потревожили твой покой, парень, но ты ведь и сам должен понять… И – спи спокойно, ты свой долг выполнил сполна.

А мне это ещё только предстоит.

Волок ставят так:

Сворачиваешь кулёк из бумаги. Напихиваешь в него мелко нарезанный тонкий целлулоид – лучше всего из-под шариков от пинг-понга, но можно и обломки обычной расчёски – туго закручиваешь и подпаливаешь с одного конца. И всё, беги – выделяемый «сюрпризом» желтый, густой дым содержит всякую химическую дрянь, вроде окислов азота, окиси углерода и даже, кажется, синильной кислоты. Можно, конечно, изготовить и продвинутый, селитряной, но с ним куда больше возни: вымачивать полосы газетной бумаги в растворе аммиачной селитры (которую надо ещё раздобыть!), сушить, скручивать в тугие рулончики… в общем, я предпочёл дешёвую, проверенную классику.

Справка: "волок – искусственное задымление в пещере или искусственных подземных сооружениях (заброшенных каменоломнях, подземных коммуникациях), создаваемое с хулиганскими целями, иногда опасное для жизни.

Химическая война «по-силикатски» – это давняя, недобрая традиция. Подземная братва травит друг друга почём зря, как правило, потехи ради. Дело это требует тонкого понимания устройства подземных тоннелей, и, прежде всего, направлений господствующий здесь сквозняков – на практическом, прикладном уровне, то есть умение не только ставить волоки, но и преодолевать их последствия.

Ни того, ни другого не было ни у нас с Астом, ни у двух подозрительных насквозь типов, окрикнувших нас на подходах к гроту «Море Франца». Сначала на сенах заплясали пятна света от мощных фонарей, потом из темноты (мы шли с плексом, освещавшим лишь небольшое пространство непосредственно вокруг нас) раздалось – «Эй, пацаны, а ну канайте сюда!»

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Голоса грубые, но, вроде, доброжелательные. Но я сразу напрягся – а где обязательное «доброго времени суток»? Чтобы взрослые мужики, вряд ли «чайники» – и не были знакомы с азами подземного этикета?