Смерть на Параде Победы - Андрей Кузнецов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сергиевский! — рявкнул подполковник, оборачиваясь к пожилому капитану. — Все слышал?! Объявляй тревогу!
— А вас я попрошу показать мне план аэродрома и ответить на несколько вопросов, — поспешно сказал замполиту Алтунин.
— Хорошо, — без какого-либо энтузиазма согласился тот. — Пойдемте.
Тихий аэродром ожил на глазах. Крики, команды, топот ног, лязг железа. Пока шли к одноэтажному штабному зданию, Алтунин увидел, что на летном поле не так уж мало самолетов. На ходу, дважды сбиваясь, он насчитал шестнадцать. Были здесь «пешки», [52]«горбатые», [53]Ли-2 и еще какие-то. Как и любой фронтовик, Алтунин неплохо разбирался в марках самолетов, как наших, так и немецких, но по одному лишь хвосту, да еще и в рассветной пасмурной хмари, определить самолет не мог.
Одного взгляда на карту Алтунину оказалось достаточно для того, чтобы принять решение. Излучина Москвы-реки предоставляла прекрасную возможность для скрытного проникновения на аэродром, тем более что со стороны воды не было забора. Забор хорошему диверсанту не помеха, но все же препятствие, а если вдоль забора натыканы караульные вышки и с них наблюдают за обстановкой часовые, то препятствие становится серьезным. Замполит, словно прочитав мысли Алтунина, дважды повторил, что вдоль берега ходит патруль. Толку-то с того патруля. Выход оставался один — идти к самолетам, выбрать один, который повыше других или стоит удобно, в качестве наблюдательного пункта, забираться на него и бдить. Всех, кто попытается подойти, останавливать, а если не остановятся, то отстреливать. Попросив у замполита в помощь двух солдат, Алтунин так и сделал. Придя к самолетам, он быстро понял, что здесь нет точки, обеспечивающей полный обзор, и решил, что лучше всего ходить взад-вперед, причем не разделяясь. Одиночку эти гады снимут легко и бесшумно, а вот с троими у них такой фокус не пройдет. Солдат Алтунин предупредил, чтобы они были начеку. Солдаты были молодыми, призванными осенью сорок четвертого и не успевшими понюхать пороху. Про таких бывалые фронтовики говорили: «Не боец, а человек с автоматом». Аэродромная охрана, одним словом.
На суету вокруг Алтунин внимания не обращал, только попросил солдат высматривать незнакомых и сразу же останавливать их. От стоявших в отдалении ангаров к самолетам прибежали рядовой и ефрейтор.
— Это наши, — сказал один из солдат, сопровождавших Алтунина.
«Пять человек — это уже хорошо, — подумал Алтунин. — Да еще и аэродром на ушах стоит. Жаль, конечно, что живьем всех взять не удастся, для этого больше народа требуется, ну и ладно… Главное, чтобы не взлетел никто».
Полчаса прошло в тревожном ожидании. Один раз прошел мимо начальник аэродрома в сопровождении двоих незнакомых Алтунину офицеров в кожаных куртках и летчицких шлемах с очками, проходили еще какие-то офицеры, проехал старшина на мотоцикле с коляской. Судя по реакции солдат, все это были свои, знакомые им люди.
Дождь тем временем усилился, уже не шел, а поливал. Алтунин поблагодарил свою интуицию за то, что она отговорила его надевать выходной костюм. Хорош бы он сейчас был, да еще и в ботинках вместо сапог. Велик был соблазн укрыться под одним из крыльев, но соблазны на то и существуют, чтобы их перебарывать.
— Не полетят, — сказал один из солдат, в очередной раз взглянув на небо.
— Не полетят, — согласился другой и вздохнул с сожалением.
— Кто не полетит? — спросил Алтунин.
— Авиация на параде не полетит, — объяснил первый солдат. — Тучи.
— Но ведь вообще-то летать можно? — на всякий случай уточнил Алтунин.
— Вообще-то, конечно, можно, — сказал второй солдат, — но с земли не увидят.
Время тянулось медленно и вообще было как-то уныло, пасмурно, совсем не празднично. Словно и не ожидалось сегодня никакого Парада Победы. Алтунин то и дело смотрел на часы, как будто диверсанты назначили ему здесь встречу в определенное время. Когда вспомнил, что Надежда будет ждать его сегодня напрасно, настроение испортилось окончательно. Надо было сообразить и позвонить ей из штаба, ничего, даже если бы и разбудить пришлось. А теперь уже поздно.
В семь тридцать пять пришел начальник аэродрома с тремя офицерами НКВД — майором и двумя капитанами.
— Вот, ваши товарищи прибыли, — сказал он Алтунину.
— Майор Полуэктов, — представился первым майор и, прикрыв сверху ладонями, как козырьком, чтобы не намокло, показал Алтунину удостоверение.
«Особая группа при управлении НКВД…» — прочел Алтунин. Зинич, видимо, одумался и принял меры или просто решил подстраховаться на всякий случай. Все, которые с партийной работы приходят, подстраховываться умеют.
Удостоверение у майора было настоящим, с соблюдением всех хитрых тайных условий, известных лишь посвященным, — и нужный завиток в начальственной подписи присутствует, и печать поставлена так, что у правого края фотографии буква «в» находится, и над строчными буквами «т» стоят старомодные черточки, а вот под строчными «ш» их никогда не будет.
У капитана Дрюкова и капитана Ткаченко удостоверения тоже были в полном порядке. Лица, правда, незнакомые и фамилии тоже, но особая группа она потому и особая, чтобы заниматься выполнением особых заданий в условиях строгой секретности. На общие собрания сотрудники особой группы не ходят, да и базируются они не в Управлении, а где-то в другом месте. Молодец Зинич, кого надо прислал, серьезных матерых мужиков, такой один троих стоит.
— Кто вас прислал? — поинтересовался Алтунин, предъявляя в ответ свое удостоверение.
— Начальство, — коротко ответил майор, будто по носу щелкнул за излишнее любопытство и перешел к делу. — Есть предположение, что нападение на аэродром будет совершено с реки. Час назад был обнаружен убитым сторож лодочной станции Центрального морского клуба. Исчезли две моторные лодки и несколько канистр с горючим. Подозреваем, что это неспроста.
— Неспроста, — согласился Алтунин, прикидывая в уме расклады.
Красть моторную лодку в Москве глупо — найдут за сутки, максимум, за двое. Не так уж их-то и много, моторок в Москве. Убивать ради кражи двух лодок и какого-то количества бензина — глупо вдвойне. Убийство плюс кража государственного имущества в крупных размерах — это уже высшей мерой пахнет. А выгоды — ноль. Куда выгоднее продуктовый склад грабануть, хоть понятно, за что рискуешь.
— Хорошо, что вы здесь, — продолжил майор. — С вами останется капитан Ткаченко…
— Бойцов я бы тоже оставил, — быстро сказал Алтунин.
— Пусть остаются, — согласился начальник аэродрома, переглянувшись с майором Полуэктовым и уточнил: — Те, что с вами.
Ефрейтору и рядовому, которые стояли поодаль, он скомандовал: «За мной».
— Есть тут кто еще из наших? — спросил Алтунин у Ткаченко, когда начальство удалилось.
— Периметр охраняют четверо, — ответил тот, доставая из кармана самодельный фронтовой алюминиевый портсигар с выдавленной на крышке пятиконечной звездой. — Ну и мы значит. Угощайтесь, товарищи…
Оба бойца, заметно стесняясь (нечасто ведь капитаны НКВД папиросами угощают), взяли по штучке. Алтунин отказался.
— Спасибо. Не курю после ранения.
Ткаченко курил жадно. Затягивался, что есть мочи, задерживал на секунду-другую дыхание и пускал вверх мощную струю дыма, тотчас же разбиваемую дождевыми каплями вдребезги.
— Где воевал? — поинтересовался Алтунин, запросто переходя на «ты», потому что служили они в одном ведомстве и были в одном звании, что тут «выкать» друг дружке?
— Брянский, Воронежский, Первый Украинский, — перечислил Ткаченко.
— А я на Ленинградском, — сказал Алтунин. — Сначала в разведке, а после первого ранения в СМЕРШе. Ну а под Нарвой пришлось мне войну закончить. А ты докуда дошел?
— До Вислы, — коротко ответил Ткаченко, не обнаруживая желания вспоминать войну.
— Чуток подальше моего, — констатировал Алтунин и дальше разговора продолжать не стал.
Восемь часов, половина девятого, девять… Алтунин не расслаблялся ни на мгновение, ходил взад-вперед по летному полю как заведенный и смотрел по сторонам. То же самое делали капитан Ткаченко и оба бойца. Разговаривать почти не разговаривали, разве что капитан, поглядывая на небо, пару раз проворчал себе под нос что-то про «цей клятый дощ». [54]
«Еще, как минимум, два с половиной часа», — подумал Алтунин, в который раз глядя на свою трофейную «Гельвецию» [55]с черным циферблатом и светящимися стрелками.
Парад по его прикидкам должен был длиться около двух часов, то есть — до полудня. Лету до Красной площади минут десять, с прогревом моторов и всем прочим, что там полагается у летчиков, — двадцать минут. Стало быть, до половины двенадцатого можно ожидать нападения… Но по уму оно должно состояться раньше, рассчитывать под самый конец враги не станут.