Бронзовый щелкунчик: Волшебные сказки - Владимир Писарев

Замер узник, весь в слух ушел, а государь наклонился к нему и спрашивает тихонечко:

— Знаешь ли ты лесного жителя по имени Боровик? Сможешь ли изловить его?

— Смогу ли старика Боровика изловить? — переспрашивает колдун. — Едва ли, государь. Он не прост, старец этот, его сам лес защищает…

— Ну что же, — сердится царь, — тебе виднее. Но только одно учти: нынче деток твоих прямехонько к палачу отведут. Будешь знать, супостат окаянный, как повелителю своему перечить!

Что было делать Агапу, как не согласиться? И велел государь из темницы его выпустить, но в напутствие вот что сказал:

— Иди, да только чтобы без обмана! Дело сделаешь — сыновей отпущу, а коли вздумаешь в бега податься, то знай, что оба они на костер пойдут.

И вышел злодей-чернокнижник из подвалов тюремных, и в лес направился. Только ворота крепостные миновал, и сам не знает почему, зачем, но невольно взор свой к вьюнку обратил, что по стенам вверх поднялся. Оглядел цветочки его, к шелесту листвы прислушался, но так ничего и не расслышал.

Не расслышал, но почуял недоброе, призадумался, постоял с минуту на месте, вздохнул горестно и снова в путь.

Вот пришел он на старое кладбище, надгробный камень, заросший лишайником, отыскал, по камню постучал, и тотчас чудище однорукое изпод камня вылезло.

— Что-то давно тебя не было, — говорит чудище, — давно добычу ты мне не носил. Вот ларец возьми да возвращайся скорее.

Взял Агап медный ларчик, в глубь лесную отправился, три дня Боровика выискивал, а на четвертый день возле речки его приметил. Сидит Боровик у самой воды, рыб кормит. Те перед ним так и пляшут, из воды выскакивают, угощение на лету хватают.

А колдун тем временем медный ларчик открыл, железный мешок из него вынул, на траве расстелил, шептать заклинания принялся. Зашевелился мешок, задрожал, каждым колечком заискрился, зев свой страшный распустил, сорвался с места, на Боровика подобно хищной птице налетел. Вот уже наземь его свалил, вот поглотил и к ногам Агапа приволок. А тот мешок на спину взвалил да из леса прочь.

Идет злодей, поторапливается, царю добычу несет, а на душе-то неспокойно. Сам не знает, в чем дело, но погибель свою предчувствует. Странные звуки отовсюду слышатся, словно каким-то непонятным шипением лес наполнился. Догадался он, в чем дело, да только поздно: змеи из нор повылазали, Боровику на выручку спешат. Окружают Агапа, уйти не дают. Заметался он по чащобам-буреломам, словно лис по оврагам закружил, а все попусту — куда ни пойди, всюду гадюки навстречу!

Бросил он мешок свой, на ель вековую забрался, а змеи за ним. Настигли его, жалить принялись. Застонал он, заголосил да на землю и рухнул.

Тут Боровик из мешка выбрался, каждую гадюку добрым словом одарил, каждую по головке погладил. Колдуна, этого старца-калеку оглядел да вдруг пожалел его, решил к жизни воротить. Поволок его в жилье свое, что в пещерке меж корней старого бука устроено было. Взялся за мази, за настои целебные, в каждую ранку, в каждый змеиный укус их втирает. И ожил колдун, задышал, глаза открыл.

День за днем идет. Боровик злодея выхаживает: кормит, поит, травяными отварами исцеляет да перевязки меняет. Медленно выздоравливает Агап, никак на ноги встать не может, а ведь надо бы, да поскорее — ведь сыновья-то его у царя в остроге остались. Беспокоится он за детей своих, и не напрасно.

Царь тем временем в крепости его дожидается. День ждет, другой ждет, неделю, месяц ждет, а тот все не возвращается. "Не иначе как сбежал", думает государь. Тут он палача позвал да велел костер соорудить, сыновей колдуна огню предать.

И повязал сыновей к железному столбу, страшному столбу, что рядом с крепостью в землю врыт был.

И напилил палач смолистых кругляков еловых, высокую кладку в основании столба сложил. Сыновей колдуна из темниц вывел, цепями к столбу прикрутил да костер-то и поджег — приказ царский выполнил. А царь из окошечка потайного казнь созерцал да все приговаривал: "Так вам, семя колдовское! Чтобы государя обманывать неповадно было!"

После казни вернулся царь в покои свои, а там доченька его дожидается.

— Папенька, миленький, — спрашивает царевна, — что за дым черный в небе кружил? Что за крики страшные из-за стены крепостной слышались?

Обнял государь царевну, ничего в ответ не сказал и, чтобы успокоить ее, на любимое место, на башню повел. Там и птицы щебечут, и пчелы, и шмели жужжат, и зеленый жук-бронзовик, толстячок-пухлячок этакий, под сенью вьюнка копошится. Смотрит Мария на цветочки голубенькие и вдруг говорит:

— Ой, папенька, что я вспомнила! Чудный сон мне снился, будто бы я вьюнок.

— Вьюнок? — удивляется отец.

— Да, вьюнок! И пчелы в гости ко мне прилетали, и осы, и шмели. А вот скажи, папенька, кем лучше быть, царевной или вьюнком?

Разулыбался государь, дочурку свою обнял, по головке погладил.

— Ты посмотри, — говорит, — взгляни на всю эту землю обильную, на эти леса и поля, на горы, озера, реки — и сама поймешь. Ведь все это, Мария, по наследству твоим будет…

Тут царевна пожелала владения родителя своего в подзорную трубу оглядеть, благо на башне таковая как раз имелась. Вот забава Марии, все-то ей как на ладони видно, все дали дальние. Смотрит она да обо всем тут же отцу рассказывает:

— Вон, папенька, на озере гуси плавают. Вон белочка орешек грызет, а у ручья ежиха с ежатами. У реки зайчишки по поляне бегают, такие смешные. А вот старичок седенький из леса вышел, к нам сюда по дорожке идет, прихрамывает.

— Старичок? — насторожился царь. — Прихрамывает? Господи, неужто чернокнижник?

Прильнул к трубе — точно, хромоногий колдун из леса вышел, в сторону крепости идет, поторапливается.

Что делать? Позвал царь стражу, велел Агапа схватить, снова в темницу упрятать. Вот уже видно, как из крепости всадники выскочили, навстречу чернокнижнику помчались, вот уже схватили его, связали, обратно спешат.

Государь же с башни сошел, дочурку к матушке отвел, а сам в темницу направился.

— Где Боровик? — колдуна опрашивает. — Почему не изловил? Для чего я тебя выпустил, коли ты с пустыми руками вернулся?

— Что с сыновьями моими? — вопрошает Агап. — Живы ли они?

Молчит царь, нахмурился, глаза опустил, а колдун, на мучителя своего глядючи, видно, понял все, лишь застонал жалобно да тут же замертво и рухнул.

Вернулся государь в покои свои, вина с досады выпил, в кресло напротив камина уселся. Сидит, на огонь в камине поглядывает, зеленое вино потягивает. Сидел-сидел да задремал, и отчего-то приснилось ему, будто бы сидит он вовсе и не в кресле, а на кладке дров. Снится, что покойный Агап с факелом в руках к дровам крадется. Встать бы царю, прочь убежать, да только руки-ноги отчего-то не слушаются. А колдун уже факел к дровам подносит…

Пробудился царь, с кресла вскочил, дрожь в теле никак унять не может, лица на нем нет. А за окном уже ночь, небосвод звездами усыпан, и огонь в камине давно погас.

Промучался государь до самого утра, глаз так и не сомкнул. А утром лекарь к нему пришел, кубок с лекарством успокоительным принес. А царь лекарство выплеснул, кубок на пол швырнул да лекаря уму-разуму учит:

— Коли ты о здоровье моем печешься, то знай, что сейчас мне лекарство одно — это месть: месть за все муки мои, за дерзость старикашки лесного, за насмешки его! Пока в клетке его не увижу, не будет мне покоя. Коли хочешь ты мне добра, то пойди в лес да излови его!

И отправился лекарь в лес, чтобы хитростью Боровика взять, да на палец перстень с секретом надел, а в перстне — порошок усыпляющий.

Вышел он среди ночи за ворота крепостные, и вдруг неведомо откуда тихий шепот раздался, будто бы кто-то ему на самое ухо сказал: "Остановись, человек. На погибель идешь". Огляделся лекарь, но так и не понял, чей голосок только что услыхал. Не по себе ему стало, страх душу сковал, а деваться некуда — на то и воля царская, чтобы всему по ней быть.

И пустился он в дальний путь, и забрался в леса бескрайние. Боровика отыскал да сразу с просьбой к нему:

— Помоги, старец, коли можешь. Расхворалась царевна Мария. Который день кашлем мучается, не ест, не пьет, совсем извелась доченька царская.

Сделай одолжение, смилостивься, дитя исцели.

Выслушал Боровик лекаря, в домик свой отвел и дал ему берестяной туесок с сушеными ягодами.

— Возьми эти ягоды, — говорит, — теплый настой приготовь. Царевну настоем пои — и через день-другой хворь с нее как рукой снимет.

Благословил Боровик лекаря на доброе дело да, прежде чем распрощаться, накормил-напоил его, заодно и сам поел. А лекарь-то времени зря не терял, в питье благодетелю своему порошок подсыпал.

И заснул Боровик мертвым сном, а лекарь из его жилья вылез да бегом к царю. И среди ночи нагрянули в лес стражники, старика Боровика схватили, в мешок упрятали, в крепость отвезли. И спали осы в гнездах, и спали змеи в норах, и некому было за старика вступиться.