Икона и крест - Билл Нэйпир

— Площадь Святого Марка знакома?

— Ага.

Он щелкнул маленькой зеленой зажигалкой, поднес ее к сигарете. Поплыла вверх спираль серого дыма.

Грек с удовольствием затянулся.

— Представляете себе собор Святого Марка?

Что-то я припоминал.

— Более-менее.

— А четырех позолоченных лошадей с ипподрома, украшающих фасад этого здания?

— Помню. И что?

Еще один клуб дыма. Я только сейчас заметил, что его пальцы потемнели от никотина.

— Это византийский стиль. Истинная красота… Отправляйтесь в Венецию, Рим, Барселону. Присмотритесь к тамошним изумительным статуям, мистер Блейк.

Вглядитесь в изображения святых, в вытянутые головы и узкие лица. Византийские ваятели и живописцы держались этого стиля целую тысячу лет. О да, византийский стиль! Вот что было похищено у великой цивилизации в тысяча двести четвертом году.

— В тысяча двести четвертом году?

— Латинянами. Во время Четвертого крестового похода. Вместо того чтобы биться с мусульманами за Святую землю, крестоносцы изнасиловали Константинополь, средоточие византийской цивилизации. Византийцы хоть и были братьями-христианами, но числилось за ними одно прегрешение…

Он замолк.

— Какое же? — подыграл я.

— Прегрешение, мистер Блейк, вот какое: они были людьми высокой культуры, ярким пламенем среди темноты и варварства. Они любили искусство и литературу, любили прекрасные творения рук человеческих.

Они мылись, а не смердели. Когда латиняне набили свои корабли золотом, серебром и редкими константинопольскими тканями, когда переплавили бронзовые статуи в пушки, — тогда они сожгли прекрасный город дотла…

У меня возникло ощущение, что этот рекламный спектакль был хорошо отрепетирован. Грек всматривался в мое лицо, стараясь угадать, каковы мои впечатления.

Я сказал:

— Побойтесь Бога! С тех пор прошло восемьсот лет!

Он пожал плечами:

— Мой друг… Пройдитесь среди разрушенных колонн бывшего женского монастыря — нынче там мечеть Фенари Пса, — и призраки убиенных монахинь будут повсюду сопровождать вас. Вы ощутите их живое присутствие. Вы поймете, что захват произошел только вчера. Впрочем, надругательство продолжается и по сей день.

— Я слишком устал для всего этого.

— Оно продолжается, мистер Блейк. За крестоносцами пришли турки. Они вошли в наш город двадцать девятого мая тысяча четыреста пятьдесят третьего года и не освободили его по сей день. Придите в нынешний Константинополь. Что вас ждет? Мечети, выстроенные на развалинах церквей. Церковь святых апостолов, вторая среди константинопольских церквей после собора Айя-София, была разграблена латинянами, а после турецкого завоевания сокрушена дервишами Мехмеда Второго. Сокрушена в течение четырнадцати часов, мистер Блейк. Святыня, которую за четырнадцать часов разбили вдребезги — железными прутьями! Придите к этому священному месту. Там выстроена мечеть. Монастырь Иисуса Христа Вседержителя, растащенный венецианцами, — там теперь тоже мечеть, а императорский гроб служит ножной ванной для входящих турок… Надругательства неисчислимы, а правительство Греции бездействует.

— Вы это всерьез?

— Величайшую несправедливость я приберег напоследок. Я о жульничестве Ватикана, история которого якобы восходит к святому Петру. Что вы знаете о прошлом нашей религии, мистер Блейк?

— Ну вот, — сказал я. — Очередные враки.

— Возможно, вы слышите об этом впервые, но предполагаемое апостольское преемство Ватикана не подтверждено ничем, кроме многочисленных пыток и убийств. Устранение истинных православных епископов — кельтов, саксов, западных римлян — началось в седьмом веке. Эта операция прошла в Испании, Португалии, Италии, Германии, Англии, Галлии… Только на востоке, в Греции, сохранилось истинное преемство. Нынешнее папство — антихрист, возвысившийся через убийство. Нет, не враки, Блейк, а исторический факт. Кассандра, еще кофе нашему гостю.

Та подчинилась. Кофе был чуть теплый.

— Кому до этого дело? Все в прошлом.

— Антиквар, собирающий старинные карты, — и без чувства истории? Как это по-западному! Но надо отдать должное антихристу. Он был последователен. Его политика не изменилась вплоть до недавних дней. В тысяча девятьсот двадцать третьем году, когда Италия отвоевала у Турции острова Додеканес, православные епископы были заменены представителями Ватикана. Самым стойким пришлось или принять сан из рук этих самозванцев, или отказаться от проведения таинств.

— Убедили, Хондрос. Теперь я вижу, что вы дипломированный псих. Только при чем тут икона?

Глаза грека ровно мерцали. Он затушил сигарету и откинулся на спинку стула.

— Вам известна история Подлинного Креста. Вам известно, что он был обнаружен императором Константином, похищен персами, возвращен три века спустя, вновь похищен сначала магометанами, потом латинянами, и, после восемнадцативекового путешествия, он оказался наконец на этом острове. Вы отыщете для нас Крест — или то, что от него осталось. В противном случае вы трое мертвы.

— А после, когда мы его найдем?

— Он будет немедленно возвращен в Константинополь. За этим последуют определенные события.

Секунду я соображал, затем меня начали одолевать самые нехорошие предчувствия. Хондрос ухмыльнулся. Кассандра зажгла свою вторую сигарету. Ее движения были скованны и отрывисты.

— Я все равно что мертвый. Почему бы мне не узнать?

— Мертвый?

Он задумчиво посмотрел мне в глаза:

— Что ж, не стану оскорблять вас пустыми обещаниями. Но вы поможете мне найти икону, чтобы продлить свою жизнь. «Что-нибудь да подвернется».

Я прав?

— На все сто.

— Очень хорошо. Возвращение Подлинного Креста станет символом. Через три дня грузовик, груженный взрывчаткой, с отважной молодой женщиной за рулем, врежется в мечеть Ахмеда Первого в Стамбуле.

Мечеть Сулеймана Великого — возможно, это самая красивая из городских мечетей — постигнет та же участь. Паром, идущий через Босфор к Ускюдару, набитый туристами, которые мечтают насладиться видом рыбачьих деревень и старой крепости Румели-хисары, взорвется и затонет — одновременно с первыми двумя событиями. А следствие, которое займет не один месяц, приведет к «Опус Деи».

— К кому-кому?

— Меня поражает ваше невежество, мистер Блейк. «Опус Деи» — одна из ветвей католической церкви, славящаяся несметными богатствами и давним всеобщим недоверием к ее истинным целям. Их не раз подозревали в связях с фашистами. Вранье, конечно, и они все отрицают, но кто будет слушать крики невиновного, когда так хочется верить в худшее? Только представьте себе охватившее мусульманский мир бешенство.

Несколько дней спустя, — продолжил грек, — легкий самолет с взрывчаткой, зарегистрированный в Боснии, взлетит с тамошнего аэродрома. Он пересечет Эгейское море, и вплоть до последнего мгновения его не засекут радары. Его цель — купол собора Святого Петра. Будут разрушены церкви в Венеции, Барселоне и Риме. Месть! Средства массовой информации поднимут крик: «Мусульмане ответили католикам!» Ненависть, целое тысячелетие томившаяся под поверхностью, вырвется наружу. В нынешней обстановке, когда трут только и ждет поднесенной спички, кто знает, к чему это приведет… Но мы, православные, будем наблюдать со стороны, как наши давние враги рвут друг друга на части. Мы все — от Афин до Олимпии — будем сидеть в барах, пить кофе и смотреть Си-эн-эн.

Согласитесь, мистер Блейк, месть сладка. Мы испытаем эту сладость. И Подлинный Крест, вложенный в наши руки Всевышним, будет символизировать правоту нашего дела.

— Что-то вроде одобрительного знака свыше.

Он холодно на меня посмотрел:

— Если угодно.

— Прекрасно, Хондрос! Представление — высший класс! В какое-то мгновение я вам почти поверил.

Я повернулся к Кассандре, которая хмурилась и недоуменно на меня смотрела:

— На самом деле его интересуют наличные. Он загонит Крест музею Гетти или Ватикану и выручит за него сумасшедшие деньги. Когда ты наконец это сообразишь, он просто вышибет тебе мозги.

Хондрос улыбнулся и помотал головой. Потом закурил очередную сигарету.

— Какие жалкие потуги!

Кассандра откинула голову назад и рассмеялась.

ЧАСТЬ III

ЗВЕЗДНЫЙ ЗНАК

ГЛАВА 32

— Я должен их увидеть. Должен убедиться, что они живы.

Хондрос что-то прокричал по-гречески. Я уставился в сумеречную глубину виллы. Спустя несколько мгновений появилась Дебби; следом шел низенький крепыш с револьвером в руке. Девушка была бледной, на руке вздулась желтоватая шишка размером с кулак. На ее белом, аккуратно заправленном в джинсы свитере зеленели пятна, будто она поскользнулась на мокрой траве. При виде меня ее лицо просияло.