Авантюристы - Кэтрин Нэвилл

Я позвонила в винную лавку, чтобы заказать охлажденное шампанское, а на закуску — различные деликатесы из Сычуаньского ресторана, ориентируясь на то, что было в меню мистера Хзу.

Приехав домой, я увидела, как портье ставит у меня под дверью контейнер с сухим льдом, в котором остывало шампанское. Мистер Хзу восседал тут же, на верхней ступеньке лестницы, подпирая спиной пирамиду коробок из цветочного магазина.

— Мадам Правда, — пропел он, поднимаясь и приветствуя меня, — я сам принес вам эти продукты — мне было по пути — я отправлялся домой.

— Мистер Хзу, вы не задержитесь, чтобы выпить со мною бокал шампанского? — предложила я, втаскивая внутрь коробки с цветами, в то время как он занялся шампанским и снедью.

— Нет, я спешу, меня ждет жена. Но, прежде чем уйти, я бы хотел спросить вас: сколько гостей вы ожидаете на ужин сегодня вечером?

— Придут еще двое. А почему вы спросили?

— Так я и сказал жене: мадам Правда всегда заказывает на тридцать персон, даже если ожидает всего двоих гостей. Моя жена не поверила, глупая женщина. Когда вы в следующий раз придете ко мне в ресторан, растолкуйте ей, что это по-американски.

— Вы имеете в виду то, что лучше иметь слишком много, чем слишком мало? — уточнила я.

— Да. Мне очень нравится американский размах. И в один прекрасный день с помощью американцев я стану очень богатым человеком.

Я не стала вдаваться в подробности, объясняя мистеру Хзу, что все, кто работает с компьютерами, — просто-напросто утрированно воплощение «съехавших с катушек янки», пусть продолжает верить в американское чудо. Итак, после того, как мы все внесли в квартиру, мистер Хзу удалился.

У меня едва хватило времени на то, чтобы распечатать и расставить по местам цветы, разложить по блюдом еду и поставить ее подогреваться в духовку, а потом еще заскочить в душ и переодеться. Как только я успела напудрить физиономию, побрызгать себя духами и накинуть любимый просторный кашемировый свитер, в дверь позвонили.

Перл была облачена в нежно-розовый, очень свободный пуловер, на Тавише же я увидела неизменную футболку, выбранную наверняка не без подсказки Перл. Надпись на ней гласила: «Белужья икра — еда для Настоящих Мужчин!»

Итак, мы открыли бутылку и разлили по бокалам шампанское, бутылку поместили обратно в серебряное ведерко со льдом и сели на диван, чтобы слегка расслабиться и отдохнуть перед предстоящим штурмом компьютерной твердыни.

— Находясь здесь, словно на крыше мира, в окружении цветов и попивая шампанское, — заметила Перл, — я начинаю думать, что все остальное: моя вонючая карьера, банк, этот выродок Карп — вовсе не существует.

— Но при этом, благодаря современной технологии, — заметил Тавиш, — все это находится в пределах досягаемости простого телефонного звонка.

«Звонка, который станет поворотным пунктом во всей моей жизни», — подумала я.

В девять часов мы все столпились возле моего блестящего лаком рабочего стола в кабинете. Тавиш, предельно сосредоточившись, работал на пульте. Мы с Перл, чувствуя себя изрядно утомленными сегодняшними волнениями и, возможно, парой лишних глотков шампанского, восстанавливали силы с помощью крепкого черного кофе, следя за манипуляциями Тавиша.

— Твой компьютер — мистер Чарльз, верно? Он явно обладает яркой индивидуальностью, — ухмыльнулся Тавиш, не отрывая взгляда от дисплея. — Он только что передал мне, что ожидает дополнительной платы за сверхурочную работу.

Еще бы, ведь я заранее предупредила Бобсей Твинс, чтобы они держали моего Чарльза наготове и не отключали сегодня вечером. Таким образом мы получали возможность «пробежаться» по составленному им для Гаррисов списку адресатов, ввести его в банковский компьютер и открыть на их имена новые счета.

У банка появляются десятки новых клиентов каждый день, и наша возня со счетами пока не выходила за рамки обычной рутинной работы, тем более что у нас появилась наконец возможность обеспечить им необходимый баланс.

Для этого необходимо добыть деньги, запустив руку в электронные обменные фонды, как только наши «изменения в программе» пройдут через систему тестов и попадут в производственный блок. До тех пор, пока Бобби не удалось подобрать нужный код, я и сама толком не представляла, как именно будут выглядеть эти новые программы. Нам пришлось сейчас изрядно попотеть, пока мы их в срочном порядке не составили. Теперь оставалось ввести их в банк данных, и не позже нынешней ночи они должны на нас заработать.

Стоит заметить, что сегодняшний вечер был весьма удобен для того, чтобы постараться в последнюю минуту внести нужные нам изменения в оперативную банковскую программу. Ведь именно в конце года в каждом разделе нашей системы выстраивается длинющий хвост вводимых в последний момент разнообразных данных — и отдел обменных фондов в этом смысле являлся исключением. Мне просто останется присоединить наши программы к пакету остальных, и, несомненно, еще до наступления полночи они начнут свою работу внутри компьютерной системы, рассылая денежки из обменных фондов по учрежденным нами счетам.

Часы показывали десять, когда произошло несчастье. Мы с Перл вышли на террасу подышать свежим воздухом и прийти в себя после трудного дня. Тавиш остался за компьютером набивать программы. Он как раз только что завершил перерегистрацию списка из блока памяти мистера Чарльза и распрощался с сим почтенным джентльменом, пожелав ему доброй ночи. И вдруг мы услышали вопль Тавиша:

— Ах, черт побери!

Мы ворвались в кабинет и увидели, как Тавиш уставился на дисплей.

— Что случилось? — воскликнула я, обегая стол, чтобы взглянуть на экран дисплея.

От волнения голос Тавиша я почти не услышала. Смысл происшедшего дошел до меня, когда я увидела на экране текст:

СИСТЕМА ТЕСТОВ ВСЕМИРНОГО БАНКА ЗАКОНЧИЛА СВОЙ РАБОЧИЙ ДЕНЬ.

ЖЕЛАЕМ ВАМ САМОГО СЧАСТЛИВОГО РОЖДЕСТВА И ВЕСЕЛЫХ КАНИКУЛ!

— Они отключили эту чертову систему тестов! — Тавиш чуть не плакал. — Мои программы уже были включены в очередь на проверку, а они вырубили проклятую тестирующую систему на два часа раньше!

Дерьмо, — бормотала я, тупо уставившись на экран и пытаясь собраться с мыслями. Ни разу в жизни я не испытывала такого потрясения.

— А мы тут расслабляемся, — прокомментировала Перл, — смакуем китайские деликатесы, попивая коллекционное шампанское, как будто время нас совершенно не волнует. А что этот ваш визг означает на самом деле? Что, собственно говоря, случилось?

— «И если захочешь, ты сможешь понять их грезы, — продекламировал Тавиш. — Их разочарованье, их отчаяние, их взлеты и падения — море, море грез…»

— И все-таки что это означает? — недоумевала Перл, посмотрев на Тавиша так, будто у него крыша поехала.

— Это Дилан Томас[15] — объяснил он. — И это означает, что наши грезы погибли — наша система погибла — наш проект погиб — и мы тоже погибли.

Он встал из-за стола и, словно сомнамбула, удалился из комнаты, не удостоив нас даже взглядом.

— Это правда? — обратилась Перл ко мне. — И ничего уже нельзя исправить?

— Не знаю, — отвечала я, все еще не сводя глаз с экрана дисплея. — Я действительно пока ничего не знаю.

В гостиной часы пробили одиннадцать, и Перл только что предупредила Тавиша, что если он еще хоть раз заикнется «Если бы мы только…» — то ему явно не поздоровится.

И тут у меня родилась одна идея. Я понимала, что для ее реализации предстоит преодолеть длинный и извилистый путь, но я уже вполне созрела для того, чтобы что-то предпринять.

— Бобби, ты пробовал составить целевые коды? — спросила я Тавиша.

— Могу постараться, — но, по правде говоря, это не мое хобби, — признался он.

— Что еще за целевые коды? — заинтересовалась Перл.

— Машинная тарабарщина, — пояснил Тавиш. — Это те элементарные кусочки, из которых составляются более объемные программы. Это словно мозаика, и каждый ее кусочек содержит инструкцию, приказ, который машина может понять и выполнить.

— Что ты задумала? — спросила теперь Перл у меня, не отрывая глаз от Тавиша.

Не отвечая ей, я задала вопрос Тавишу:

— Ты не мог бы извлечь целевые коды из программ, которые написаны сегодня вечером, и ввести их прямо в операционный блок, как будто это части некоей уже прошедшей тестирование и принятой к руководству программы?

— Ну как же, несомненно, — наглой издевательской ухмылкой паясничал Тавиш. — Вот только для этого придется пробраться в оперативный отдел и получить доступ к системе телеграфных обменов. Но я уверен, что любой из работающих там операторов с радостью уступит мне свое кресло (они ведь дежурят там круглые. сутки, не так ли?) — как только мы объясним, что намерены слегка ограбить банк.

— Я не об этом, — возразила я, хотя понимала, что то, что имела в виду на самом деле, еще более безумная затея. — Я хочу сказать: если смогу прямо сейчас обеспечить тебе доступ в операторскую, ты сможешь внести в рабочую программу нужные изменения до тех пор, пока не отключилась и система телеграфных обменов?