Легенды Мира Реки - Филип Фармер

— Войны ждать недолго, — предупредил брата Исаак. — Если мы не начнем ее по-своему, Муса ар-Рахман развяжет ее так, как сам считает нужным, ибо он любит нас не больше, чем мы его.

— Это я также знаю, — ноздри Алексея раздулись, и он сделал долгий глубокий вздох. Он тут же вздохнул, выпуская воздух. Ему не хотелось говорить то, что требовалось сказать дольше. — И войну начнем мы, брат мой. Но прежде, чем начнем, я намерен отправиться в Шайтаун.

Кустистые брови Исаака взлетели до линии волос.

— Ты хочешь снестись с этими… с послерожденными? Ни в одном греческом словаре не содержалось слова «опистапнропой» — люди, пришедшие после; население Нового Константинополя изобрело это словцо для обозначения обитателей Реки, которые жили на Земле много столетий спустя после их времени.

— Ведает Бог и святые, что я не питаю к ним любви, — признался Алексей. Послерожденных отличала слабость в вере; что делало их ненадежными, и тяга к оккультизму, что представляло опасность. Алексей еще раз вздохнул. — Но они соседствуют с борну с другой стороны. Если удастся привлечь их на свою сторону, язычники падут, точно созревшие колосья в пору сбора урожая.

— Давай удостоверимся, что жатва будет нашей, а не людей из Шайтауна, — предостерег Исаак.

Наконец Алексей нашел в их беседе нечто забавное.

— Брат мой, я был басилевсом ромеев тридцать семь лет. Кто-нибудь хоть однажды перехитрил меня за все годы моего правления?

Исаак не ответил. Алексей знал, что ему нечего ответить. Алексей одолел мятежников из числа своего народа, турок, печенегов и норман; он даже преподал урок западным варварам, которые называли себя крестоносцами и забрал у них для ромеев большую часть земель, которые они отвоевали у сельджуков в Анатолии. Возможно, кто-то у бесконечной Реки и превосходил его хитростью, но он сомневался.

И словно прочитав эту хвастливую мысль в его уме, Исаак заметил:

— Тем не менее, будь осторожен. Шайтаунский басилевс не дурак.

— И это истинно. Хотя, он не именует себя Императором. Он не франк, но пользуется одним из их титулов, и называет себя мэром.

— Хотел бы я знать, почему, — протянул Исаак.

— А кто знает, почему послерожденные ведут себя так, а не иначе? — ответил Алексей. — Их обычаи еще непонятней, чем обычаи франков, и ты знаешь, каково мне об этом говорить.

Никаких франков не оказалось поблизости от них у Реки, за что Алексей благодарил Бога.

Немытые невежественные, дурнопахнущие грубые дикари, которые имели любезное обыкновение убивать любого, кто оказывался у них на пути. Император потер голый подбородок.

— Так о чем шла речь? А, да, о послерожденных из Шайтауна. Ты знаешь, они выбрали своего мэра не за храбрость, не по рождению и не в силу каких-то разумных причин. Нет, они велели всем, кто желал ими править, произносить речи, а затем выбирали из них одного, поднимая руки, мужчины и женщины, все вместе. Демократия. Так они это называют. Если ты спросишь меня, я скажу, что это чушь.

— Демократия, — Исаак сплюнул в грязь. На том греческом, на котором беседовали два Комнина, это слово означало «власть толпы». Как указывал Алексей, это казалось бредовым способом управлять государством, но Шайтаун процветал. Исаак добавил:

— Тебе действительно нужно отправиться туда самому?

— А кого бы ты предложил послать? — отпарировал Алексей. — Единственные двое, кому я доверил бы такое дело — ты и Михаил Палеолог. Если я вытащу Михаила из города борну, Муса, несомненно, догадается, какова моя цель. А ты, брат мой, лучше как солдат, нежели как посол. Не хочу проявлять к тебе неуважения, но, если ты станешь иметь дело с их мэром, он тебя проглотит, а твоими косточками почистит зубы.

Поскольку это было правдой, Исаак только и мог, что с укором взглянуть на брата. Он сказал:

— Как ты хотя бы предполагаешь добраться до Шайтауна? Ты отпустил Идриса Алому, и черные мусульмане вот-вот узнают, какие предстоят неприятности. И Муса ар-Рахман тоже не дурак. Он будет ждать, что ты попытаешься ударить его в спину подобным образом. Будь я на его месте я держал бы на Реке плоты день и ночь. Ты хочешь, чтобы тебя выудили и стали пытать, затем дали время выздороветь, а затем снова подвергли пыткам — и так до конца твоих дней, год за годом?

— Хочу ли я этого? Конечно, нет. Но мне нужно попасть в Шайтаун, и не думаю, что я мог бы сойти за истинного подданного Мусы, чтобы пробираться через его владения. — Алексей рассмеялся.

Исаак тоже, хотя больше в тон брату, нежели веселясь. Черные из племени Мусы ар-Рахмана составляли около двух третей народа борну. Большинство остальных были невысокими, золотокожими, плосколицыми и узкоглазыми. Надежды, что Алексей успешно сойдет за представителя тех или других, в сущности, не было.

— Отлично. Значит, придется плыть по Реке, но мне это тоже не нравится, — сказал Исаак.

Алексей рассмеялся.

— Вот ты каков, кесарь византийского басилевса; если я пропаду, ты станешь императором. И все-таки, ты предупреждаешь меня. Что ты за брат, а? — Он знал, каков ответ: верный брат. Верный брат, особенно среди изменников-ромееев, дороже рубина. Это Алексей тоже знал. Он с искренней теплотой хлопнул Исаака по спине.

— Между прочим, у меня есть мысль…

Буря улеглась незадолго до зари. Река бежала меж берегов, вздувшаяся и колышущаяся. По течению плыл всякий мусор: стволы деревьев, стебли бамбука, обломки разрушенных хижин, разметанных суденышек и плотов.

Исаак Комнин хихикнул.

— Если бы мусульмане вышли нынче ночью высматривать тебя, кое-кто из них утонул бы, и мы бы встретили несколькими меньше, когда пробил бы час.

— Что верно, то верно, — отозвался Алексей. — Я… — Его слова прервал утренний грохот грейлстоунов. Ослепительный синий огонь взметнулся в воздух на высоту в три человеческих роста.

Когда он угас, население Нового Константинополя толпой подалось вперед, взглянуть, что сегодня окажется в граалях. Алексей взял свой с неменьшим любопытством, нежели остальные. Открыл державшуюся на петлях крышку и улыбнулся, когда густой аромат защекотал его ноздри. Черный хлеб, мед, овсянка с большими кусками моллюсков и тунца, легкий кувшинчик вина и набор курительных палочек, которыми его народ, преимущественно торговал с теми, кто ими увлекался. И…

— Воспламенитель! — радостно воскликнул он. Его грааль принес лишь горсточку таких с момента воскрешения.

— Хороший знак, — согласился брат.

— Больше, чем знак, — ответил Алексей. — Это еще и доброе оружие. Сегодня вечером я возьму его вместе с ножом. Если борну обнаружат меня, я спалю язык любого, прежде чем он криком предупредит остальных. — То была бравада, и он знал это. И все же новая вещь придавала уверенности, не появись она, он бы и не подумал, что она может пригодиться в пути.