Буйная Кура - Исмаил Шихлы

Маленькая протока Куры перерезала Ашрафу путь, Таптыг первым въехал в воду. Ашраф не хотел отставать и потряс хлыстом. Кони поравнялись, разбрызгивая по сторонам серую мутную воду. Миновав протоку, выбрались на твердую тропинку и помчались дальше. На повороте неожиданно наскочили на группу девушек. Как ни старались всадники натянуть поводья, остановиться не удалось. Испуганные девушки с криком рассыпались вокруг. Одна из них уронила кувшин под ноги Ашрафова коня.

Ашраф услышал злой голос:

- Чтобы вам провалиться!

Ашраф посмотрел назад. Ему вслед хмуро смотрела девушка в платье из красного атласа. На груди и на поясе сверкали серебряные мониста. Девушка смотрела на Ашрафа, забыв про свое несчастье. Разгладились ее сросшиеся брови и зашевелились сердито сжатые губы. Глаза засветились, вместо злости и гнева в них появился легкий укор.

Впрочем, после мгновенной растерянности девушка проворно повернулась и побежала догонять своих подруг.

Ашраф повернул коня за Таптыгом и поравнялся с ним.

- Кто эта девушка?

- Да разве ты не узнал? Это же Пакизе.

- Какая Пакизе?

- Дочь моллы Садыха.

- Так она же была совсем маленькая.

- Девицы растут очень быстро. Пока ты закроешь и откроешь глаза, они успевают вырасти на длину плетки.

- И Салатын выросла?

- Да, слава богу, она стала взрослой девушкой.

Кони шли мерным шагом, чавкали копытами по илистым лужам, тянулись губами и щипали листья с деревьев, а увидев серую, пенистую воду перед собой, остановились и навострили уши. Ашраф улыбнулся.

- Бедная девушка чуть не заплакала.

- Какая девушка, господин?

- Я говорю о Пакизе. Выронила кувшин, пролила воду.

- Она ведь обругала нас и облегчила свою душу. Чего же ей еще надо?

- Я так просто сказал.

- Никак девушка понравилась тебе, господин?

Ашраф покраснел до ушей.

- И не думай об этом, господин. Сейчас твой отец с моллой Садыхом на ножах.

- А что случилось?

- Два раза они столкнулись, чуть не пролилась кровь.

- Из-за чего?

Таптыг, чтобы не продолжать разговор, принявший неожиданный оборот, пришпорил коня и помчался вдоль реки. Старик Годжа, засучив брюки до колен, стоял около своей лодки и выгребал из нее ведром воду. Дождевой воды налилось до половины лодки, она наполовину погрузилась в воду. Волны толкали ее, и она покачивалась, царапая носом берег, скрипели маленькие камешки.

Ашраф сошел с коня. Он постоял, посмотрел на лодочника и на очаг, тускло горевший на берегу, затем, передав поводья Таптыгу, подошел к старику:

- Здравствуй, дядя Годжа.

Старик выпрямился и посмотрел на парня. Узнав Ашра-фа он улыбнулся и, по обыкновению, хотел весело ответить ему, но вдруг нахмурился.

Ашраф не уловил перемены в старике и с той же приветливостью пошутил:

- Как успехи с молодыми девицами?

Лодочник понял, что Ашраф не знает еще ни о чем, и на этот раз приветливо улыбнулся:

- Знать, настроение у тебя хорошее? Эй, жених красавицы!

- А почему мне хмуриться, отец красавицы?

- Ты мою дочку не трогай, а то свяжусь с твоей теткой.

- Могу подарить тебе тетю, дядя Годжа, лишь бы ты перевез меня на ту сторону.

- Нет, такой шутки я не могу позволить.

- Почему?

- Жизнь не надоела еще...

- Неужели воды боишься?

- Видишь, какая вода.

- И что здесь страшного? Или ты никогда не видел бурной Куры.

- Зачем говорить о том, что было.

- Видно, состарился ты, сдаешь?

Старик повернулся и посмотрел на противоположный берег, на волны, кидающиеся на высокий обрыв.

- Ты прав, сынок. Руки мои не те. Потому и лодка не слушается меня.

Старик вздохнул и сел на дощатое сиденье. Ашраф посмотрел на сморщенную кожу его шеи, на синие жилы на его руках, на пальцы, которые мелко дрожали. В глазах старика действительно была тоска человека, утомленного жизнью. Старик глядел в воду, а волны, подгоняя друг друга, рвались на берег. Разбушевавшаяся Кура завихрилась, вспенилась, и все, что попадало в нее, уносилось в водоворот. За водоворотом, словно остыв от гнева, она текла ровнее, спокойнее.

Ашраф прыгнул в лодку.

- Дядя Годжа, кто старше: ты или эта лодка?

Лодка намного старше меня, сынок. Мой отец говорил, что она досталась ему от деда.

- И отец у тебя был лодочником?

- Да. Мы все лодочники, с тех пор как здесь основано было наше село.

- И Черкез будет лодочником?

Старик помолчал немного, глядя выцветшими глазами на Апграфа.

- Не знаю... Лучше, если бы он не был...

- А почему?

- Лодочники не умирают своей смертью. Эта лодка проводила моего деда и отца. Не сегодня-завтра наступит и моя очередь.

Слова Годжи растрогали Ашрафа. Он представил себе Черкеза, темную их землянку.

- А что ты думаешь дальше делать, дядя Годжа?

- Не знаю. Был бы клочок земли, пахал бы, сеял. По милости бога земли у нас нет.

Ашрафу по доброте сердечной хотелось успокоить старика и даже как-нибудь помочь. "Что, если скажу отцу, и этому бедняге дадут немного земли?" - подумал он.

- Найдется, дядя Годжа, земля, не горюй.

- Откуда найдется, сынок?

- Да мало ли божьей земли.

- Божью землю давно люди разобрали себе. Сдохнут, но не выпустят из рук, не отдадут.

- Отдадут.

Старик заметил, каким серьезным стало лицо этого молодого парня. В душе он посмеялся над ним, над его добротой и неопытностью.

- Слушай, жених красивой невесты, ты еще в пеленках, потому и говоришь так. Лучше не утомляй себя такими разговорами. Этот мир так уж устроен. Каким пришел, таким и уйдет. Ты лучше скажи, как у тебя дела?

- Большое спасибо, дядя Годжа. А что у вас нового?

- Все в полном здравии.

- А где Черкез? Как Гюльасер?

Старик внезапно нахмурился, суетливо вскочил на ноги, взял весла, прислоненные к боку лодки, опустил их в уключины и что было силы толкнул лодку вперед.

- Когда приедешь домой, спроси у брата!

Конь Ашрафа, почуяв что-то, навострил уши и заржал. Все невольно обернулись и посмотрели в сторону лесу. Ашраф выпрыгнул из лодки и вскочил на коня.

Четверо казаков на конях остановились на опушке леса.

Офицер посмотрел в бинокль на людей, кишащих на берегу, на скот, а также и на тех, кто, сидя над обрывом, ожидал сельчан и родственников. Пришпорив коня, офицер выехал на тропинку. За ним помчались и остальные.

Псы натянули цепи и залаяли в один голос. Ребятишки, бегающие вокруг, от страха спрятались под арбы. Люди с тревогой смотрели на казаков, приближающихся к переезду. Джахандар-ага тотчас вскочил на ноги. Он велел батракам запрячь арбы и отъехать в сторону.

Казаки тем временем подъехали и остановились рядом с лодкой. Офицер сперва посмотрел на лодку, на вздыбившуюся Куру, затем обратился к Годже:

- Перевези нас на тот берег.

Старик, ничего не поняв, пожал плечами. Тогда один из казаков выехал вперед и сказал по-азербайджански:

- Начальник просит перевезти нас на ту сторону.

Годжа улыбнулся:

- Пусть он начальник, но разве он не видит, как бурлит Кура.

- А почему перевозишь этих людей?

- Кто вам сказал, что я их перевожу? Проклятие тому, кто вам соврал, а также и его отцу.

- Молчи, старый болтун!

Ашраф не мог больше терпеть.

- Слушай, погляди на меня. Зачем ты ругаешь человека, который годится тебе в отцы?

- А ты кто такой?

- Тебя не касается.

Офицер повернулся и посмотрел на молодого человека в белой черкесской чохе, в синей бухарской папахе, с серебряным кинжалом на поясе. Казаки насторожились, готовые действовать по приказу своего офицера. Переводчик опять обратился к Годже:

- Есть ли здесь лодочник кроме тебя?

- Один я на всю Куру.

- Перевозил ли ты на ту сторону людей?

- Вот уже два дня лодка не работает.

- Врешь! Ты забыл о студенте, которого перевез этой ночью?

- Какого студента?

- Одетого в русскую фуражку и брюки навыпуск. Ты разве не видел его? На пряжке у него выбиты буквы.

- Нет, в этой стороне такой человек мне не попадался на глаза. А в чем дело? Сбежал, что ли, откуда?

Ашраф и Таптыг сразу поняли, кого они ищут. Однако Ашраф, потеряв осторожность, продолжал пререкаться с проводником.

Между тем гейтепинцы, рассыпавшиеся по берегу, начали собираться около лодки. Хотя они и не знали, кого ищут, но понимали, что появились казаки неспроста. Было и опасение, как бы не запретили лодочнику перевозить людей на ту сторону. Все посторонились. Мужчины оказались около своих коней, многие даже взялись за поводья. Женщины и дети держались поближе к арбам. Джахандар-ага, может быть, один из всех понял правильно, что происходит и чем это дело может кончиться. Он понял, что нужно срочными мерами спасать Ашрафа. Он вскочил на коня. "Без стрельбы, должно быть, не обойтись", подумал он и поскакал к своим людям.

Через минуту все переполошилось, как во время бедствия. Берег Куры опустел. Скот погнали в кустарник, угнали подальше арбы с женщинами и детьми, около Джахандар-аги остались одни мужчины. Только тогда Джахандар-ага поехал к казакам.