Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская

— Я запомню, — кивком поблагодарила чародейка. — Сол, а у тебя самого нет демона?

— Когда-то мне пришлось повоевать, — признался жрец. — Мне помогали демоны битв, но я давно отправил их на покой… Сегодня все мои силы занимает служение миру.

— И музыке? — улыбнулась девушка.

— И музыке, — ответил на улыбку Дэрей Сол.

Леса, окружившие Амир подобно зелёному морю, пели голосами птиц, эльфов и множества других видимых и призрачных существ. Откуда-то из чащобы доносились чарующие звуки скрипки. Дженне очень хотелось посмотреть на музыканта поближе, и она настойчиво вела за собой Верховного жреца. Казалось, мелодия становилась громче, но тропинка каждый раз выводила не туда.

— Сол, а что я натворила в тенях? — спросила чародейка и тут же взвизгнула: — …Ай-ай!

Её спутник вдруг ущипнул девушку за предплечье.

— Это то, что ты сделала, — пояснил он свои действия.

— Вот уж не знала, что ты можешь быть таким вредным, — Дженна в отместку легонько стукнула по руке мужчины.

— Да, ты хранительница, Дженна, — усмехнулся жрец, — но потенциально, в далёком будущем. Сейчас ты всё-таки человек и даже представить не сможешь, как многому нужно научиться. Главное из этого — уважение и осторожность… Знай же: то, что сумеречные лисы называют своими тропами, тенями, гранью между тонким и плотным проявлением мира, — не что иное как плоть живого существа, нашей прекрасной Сии. Когда ты убиваешь врагов в обычной реальности, то действуешь как бы на поверхности её тела. Тени же — это то, что находится под кожей.

— Я знаю, что тени — что-то вроде слоёв, — вставила Дженна.

— Именно, — сказал жрец. — Слоёв «кожи» много, и лисьи тени — самый близкий к этому миру. Реальность их более тонка и… ранима, нежели чем ты привыкла. Создания вроде духов, демонов, даже фей не так опасны для неё — так уж устроены их тела. Но ты считаешь себя человеком, поэтому «плотнее» и опаснее. Хотя ты и умеешь многое, твои действия могут повредить.

— Вызвать, — вздохнула Дженна, потирая руку, — кровоизлияние?

— Да.

— Прости меня, Сия… — попросила Дженна, оглядываясь вокруг себя.

Верховный жрец и чародейка долго беседовали, неторопливо прогуливаясь по лесу. Они разговаривали обо всём на свете и просто молчали, обмениваясь тёплыми, порой смущёнными взглядами. Им было хорошо вместе, однако мысли девушки неизменно возвращались к чёрному волку.

— Сол, — наконец, решилась чародейка, — теперь я знаю свою суть и вопрос, который задавать не следует, но…

— Да, Дженна?

— Всё ещё есть то, о чём я хотела бы поговорить.

— И я всегда готов выслушать тебя.

— Нет… — смутилась девушка.

— Нет? — удивился жрец.

— Ну… ты мужчина, — объяснила она. — А я нет… Я хочу поговорить с хранительницей женщиной.

Некоторое время они шли в тиши. Затем жрец проговорил:

— Ты должна знать, что в этом мире более нет наших женщин…

— Нет женщин, — повторила Дженна. Она вполне понимала значение слов, но их смысл проявлялся не сразу. Он доходил медленно, как будто язык, на котором они общались, сделался ей незнакомым. — А-а, на пепелище Нороэша, — девушка остановилась и посмотрела в глаза Дэрею Солу, — ты уже знал, кто я?

— …Знал, — тихо ответил жрец.

Дженна отвернулась от него и беззвучно расхохоталась. И не было в этом смехе ни капли веселья.

— О, как же ты был прав, Дхар Нэваал, — горько простонала она.

— Есть та, кто ближе всех к нашей природе… — уловив настроение девушки, быстро произнёс Дэрей Сол. — Она красива и нежна, но не надейся, что встреча с ней окажется простой…

— Я должна поговорить с хранительницей, я должна понять, что со мной не так, — прошептала чародейка, заглядывая в голубые глаза друга. — Отведи меня к ней, Сол… кем бы она ни была. Иначе, клянусь, — она сжала кулаки, — этой ночью я отдамся единственному, кому я действительно нужна в этом мире… демону боли!

— Ты ошибаешься, Дженна, — еле слышно сказал жрец. Он поднял было руку, чтобы прикоснуться к девушке, но не посмел. — Ты нужна многим. Но я целитель… И я знал, кому ты нужна больше, чем мне…

Дженна широко раскрыла глаза и прижала руку к сердцу, к заветному перу чёрного коршуна.

— Это ты… его позвал?

— Идём… — вздохнул Дэрей Сол, бросив краткий взгляд на небо. — Сегодня ночь Смерти, и опасно придаваться унынию…

Устремив глаза к небу, девушка невольно вздрогнула. Полная луна, медленно выплыв на небосвод, проявила на нём силуэт поистине исполинского древа. Его иссиня-чёрная крона, должно быть, накрыла собой весь Амир. Будто тень гигантского кальмара — морского демона Сквойта, помощника бога Моруру, — Элим поглощало звёзды. И только ночное солнце, торжественно замерев меж его ветвей, сияло даже ослепительнее, нежели обычно.

Освещённая призрачным светом луны дорожка вела хранителя Энсолорадо и юную чародейку на юг от Цветгоры. Другие пары и небольшие компании встречались им всё реже. Путь то и дело перебегали диковинные существа, которых Дженна не замечала раньше: карликовые олени с рогами, усыпанными цветами; барсуки и еноты, спины которых были покрыты не мехом, а травами.

В тенистых зарослях низко перекликались жабы, на ветвях ворковали радужнокрылые голуби, шептал ветер в листве и… Чародейке показалось, что нестройное многоголосье ночного хора неким образом сливается в единую мелодию. Она вибрировала голосами лягушек, шелестела чешуёй змей, звенела трелями насекомых. Даже биение их сердец и поступь вливались в общий ритм музыки.

Бывшая лиса услышала участившееся дыхание своего спутника. В полумраке она не могла разглядеть его лица, но вполне ясно ощущала, как шумит в венах её собственная кровь и щёки заливаются румянцем. Девушка почувствовала, как, повинуясь колдовской мелодии, иначе двигается её тело, и желание наполняет гортань.

«Пой! — звала мелодия. — Пой и танцуй!»

Вот вдалеке между стволами деревьев показался отсвет пламени. Воздух сделался жарче, запахи леса — плотнее, насыщеннее. А удивительная сила, ткущая ночное колдовство, обратилась женским голосом и обрела образ.

Выйдя из леса, девушка и жрец увидели хоровод танцующих. Это были женщины и дети самых разных возрастов. За их беспрестанно раскачивающимися, склоняющимися и кружащимися силуэтами можно было различить, что в центре подле костра застыла сама певица.

Она пела, и голос её разливался по поляне жарче огня. Он вибрировал, рычал, шипел и звенел голосами животных. Он делался то низким, непроницаемо чёрным, как древо Элим; то недосягаемо высоким и ослепительным, словно полная луна в ветвях. В нём перешёптывались морские волны с вольным ветром, и им из пламенных недр вторил тяжёлый глубокий зов. Женщина пела, и вместе с ней будто пела и сама Сия…

Хозяйка поляны пела, а затем умолкла. И вместе с тем остановилось всякое движение. Танцующие опустились