Терем желаний - Ольга Сакредова

Часы отзвенели шесть, а Валеры не было.

- Машенька, тебе пора домой. - Елена Николаевна остановилась возле стола, чтобы занять место библиотекаря.

Маша поднялась, но одеваться не стала.

- Я выберу для себя книги, - сказала она, отходя к стеллажам.

Какие книги?! Разве она могла думать о чем-то другом, кроме Валеры, кроме своей любви?

Половина седьмого. Валеры нет.

В семь часов Валеры не было. Пришел Глеб Станиславович, скромно пожаловался на туман, слякоть и ревматизм. Пробовал завести с Машей давнишний спор, но она отвечала рассеянно, не отрывая глаз от двери, и старик оставил надежды на беседу, а вскоре ушел.

Валера так и не появился. По дороге домой Маша вела отчаянную борьбу между отголосками влюбленной восторженности и пониманием того, что она разрушила любовь и будущее.

В десять утра она столкнулась с Еленой Николаевной у двери библиотеки, объяснив ранний приход забывчивостью и заверив, что будет работать до закрытия. Она вздрагивала всякий раз, когда звонил телефон, и сникала, когда заведующая вела разговор сама.

В этот день Валера тоже не пришел. И на следующий не дал о себе знать. И приходило осознание, что это конец. Валера не простил. Что ж, он прав. Нужно все забыть и начинать новую жизнь. Ту, к которой она так стремилась раньше и которая опостылела, не успев начаться. В ней все бунтовало против такой свободы, и Маша упорно отгоняла эту мысль. Она покорно смирилась с печальной участью, но не могла согласиться с тем, чтобы отдать прошлому свою единственную (теперь она знала наверняка) в жизни любовь. Она надеялась. Надеялась и ждала. Хоть бы знать, хоть удостовериться одним глазком, что Валера жив, что он есть.

В пятницу Маша проверяла картотеку и неожиданно решила позвонить ему. Идти к Валере домой было бы сущим безумием, но позвонить, услышать его голос... И повод есть: он задолжал книги, взятые в областной библиотеке. Срок истек, и Машина обязанность напомнить ему об этом.

Едва дождавшись закрытия, когда никто не помешает и Валера должен быть наверняка дома. Маша подошла к телефону. В тысячный раз она повторяла заученную речь о должниках, о необходимости быть точным, о строгом контроле библиотечного фонда и не решалась снять трубку. Наконец, набрав побольше воздуха, подрагивающими пальцами она набрала знакомый номер. На другом конце провода раздались длинные гудки.

- Да? Слушаю! - раздался бодрый женский голос.

Маша, не успев сообразить, кинула трубку и отскочила от телефона, словно перед ней была гремучая змея. Сердце молотом бухало в груди, его пульсирующие удары отдавались болью в коленях.

Женщина. У него женщина!

Маша прижалась лбом к стене, сдерживая дрожь и призывая в помощь разум. Слабость в коленях начала отступать, и девушка доплелась до своего рабочего стола. Каким бы облегчением были слезы, но глаза оставались сухими до рези.

Так вот чего стоит его признание! Напрасно она кляла себя за жестокость, он быстро нашел утешение оскорбленному чувству. Почему-то в памяти траурной вуалью отразилось платье. Как робко он настаивал на подарке, уговаривая ее принять наряд. Завтра состоится новоселье. Что ж, есть кому продемонстрировать обновку и щедрость содержания новой любовницы.

"Но что делать мне?" Безысходность захлестнула Машу, и только разбитое сердце, лишившееся своей крепости, тихо нашептывало: "Жить, любить и помнить. Жить своей любовью, несмотря ни на что; помнить человека, открывшего тебе смысл жизни; и не забывать о трех месяцах безграничного счастья, о великом чуде любви - воистину даре судьбы".

Маша писала быстро, неразборчиво. Потом она поправит, откорректирует, сейчас главное - не упустить мысль, успеть записать свободно льющийся поток слов.

Скрипнула входная дверь, но она не подняла головы, поглощенная своими записями.

- Здравствуйте.

Маша дописала предложение и улыбнулась незнакомой посетительнице:

- Здравствуйте. Простите, я должна была закончить. Хотите записаться к нам?

Перед Машей стояла невысокая молодая женщина с отлично вылепленной фигурой. Грациозная, но явно не большого роста, чтобы стать по-настоящему изящной и по-модному хрупкой. Однако гордый, не лишенный надменности взгляд ореховых глаз отрицал всякий намек на комплексы. Кого-то она напоминала, и Маша с участливым спокойствием разглядывала женщину, ожидая ее решения.

- Нет, я не хочу записываться, - уверенно сказала она. - Я только принесла книги. - Она начала доставать книги из полиэтиленового пакета. Ни суеты, ни спешки не было в ее движениях, она излучала полное достоинство и уверенность в себе. Даже в том, как она поправила выбившуюся из высокой прически прядь иссиня-черных волос, было что-то удивительно спокойное и гармоничное. - Вот, возьмите.

Маша обомлела. Она узнала бы их из миллиона прошедших через ее руки книг. Из-за них она звонила и услышала голос.., этой женщины? Ай да Валера! Как хитроумно он поставил точку. Браво! Маша не могла не восхититься его местью, но ей хотелось плакать.

- Я спишу книги. - Она надеялась, что голос ее звучит естественно и ровно. - Здесь приготовлен заказ для.., него. Вы возьмете или...

- Валерий Витальевич ничего не говорил о новых книгах, - ответила женщина. - Дело в том, что он в больнице, и я не знаю...

- Где? - Маша вскочила со стула.

- В больнице. - Наконец в голосе посетительницы скользнули удивление и волнение. - Произошел несчастный случай. Мой брат упал с крыши дома.

Кровь отхлынула от лица Маши, она опустилась на стул.

- Он... - Язык одеревенел и не хотел подчиняться. - Он.., как... заикалась Маша, не в силах совладать с собой.

- Вы, наверное, знаете: брат - строитель. - Женщина забыла о чопорности и уверенности. Перед Машей стояла глубоко переживающая сестра и взволнованным голосом рассказывала о семейной трагедии. - Его фирма строит частные дома...

. - Я знаю, - еле слышно прошептала Маша.

- Ну да, - догадалась посетительница, - литература. Так вот, он хотел спуститься по лесам, и то ли не выдержала доска, то ли он оступился... А внизу еще грузовик собирался отъезжать. Валера упал на борт.., и машина поехала. Сестра говорила путано, волнуясь все больше, на глазах выступили слезы. - Его мог еще и грузовик задавить, понимаете?

Вряд ли. Маша с трудом сознавала, что говорит женщина. В висках стучало единственное слово - упал.

- Что с ним? - Ее голос стал чужим и далеким.

- Трещины в позвоночнике и переломы. Валера сильно ударился лицом. Двое суток не приходил в сознание, а как очнулся... - Женщина помолчала, вытерла слезы и продолжила:

- О книгах вспомнил. Просил отнести в библиотеку.

- Вы его сестра? - неожиданно для себя спросила Маша. Разве это важно сейчас?

- Да. Валера сказал, что здесь очень суровая библиотекарь. - Секунду Лиля всматривалась в работницу. Миловидная девушка с огромными и испуганными глазами, бледная от сопереживания никак не могла быть суровой. - Скорее он имел в виду сменщицу. В общем, я выполнила его поручение.

- Когда? - Маша поперхнулась собственным голосом и начала снова:

- Когда это случилось?

- В понедельник.

Уже неделю он в больнице.

- В понедельник, - эхом повторила она. С утра Валера звонил, а потом случилось несчастье. А она обвиняла его во всех грехах в то время, когда он был на волоске от смерти. - Господи! - простонала Маша. - Почему вы раньше не пришли?!

Лиля уставилась на библиотекаршу в горько-оскорбленном недоумении. Может, она сделала поспешные выводы и зря обвинила сменщицу? Ее голос вновь обрел высокомерный тон:

- Для меня, знаете ли, жизнь брата важнее каких-то просроченных книг. До свидания!

Она гордо повернулась и пошла к выходу.

- Постойте! - крикнула вдогонку Маша, выскакивая из-за стола. - Вы не так поняли, Лиля!

Сестра Валеры резко остановилась, надменно подняла брови:

- Вы знаете мое имя?

- Да. - Маша остановилась перед Лилей. - Валера... Валерий Витальевич рассказывал мне о вас.

- Интересно! - Безразличие сквозило в голосе Лили, а недавние переживания заглушил холодный взгляд.

- Я хотела спросить, - поборола смущение Маша, - в какой больнице лежит Валерий Витальевич?

Лиля с пытливым сомнением оглядела Машу с ног до головы и, не теряя собственного достоинства, назвала адрес.

***

Просторная палата, совсем не похожая на ту, в которой когда-то лежала Маша, была рассчитана на четверых, но одна койка пустовала. Валера лежал у окна в полудреме. Это было то время, когда он мог после уколов ненадолго забыться. Проходило действие лекарств, и начинались кошмары. Они мучили его больше, чем переломы. По Голове долбили тупым долотом, так она болела и раскалывалась на части от тяжелых мыслей. Он стал бояться глубокого сна и находил слабый покой в дневном полузабытьи, когда слух бодрствовал, улавливая каждое движение в палате, а мозг притуплялся и глаза оставались закрытыми.

Маша остановилась у порога, закрыв за собой дверь, тихо поздоровалась с больными, дружно обратившими взоры на нового посетителя. Валера слабо застонал и повернул голову. Проклятые сны, достали до самой селезенки... Опять ее голос...