Три минуты с реальностью - Вольфрам Флейшгауэр

Она рассказала, как прошло занятие и как Нифес в конце истерически кричала на лестнице.

— Похоже, Дамиан — приемыш и, как считает Нифес, крыша у него съехала именно из-за этого. В общем, все ужасно.

У Линдсей вытянулось лицо. Рот приоткрылся. Она тихо выругалась:

— Черт.

— Хм-м, можно и так сказать.

Линдсей смотрела на нее, качая головой. Иногда поведение новой подруги пугало Джульетту. Вот и сейчас канадка вдруг потерла лицо ладонями и, вздохнув, сказала:

— Что ж, мужества тебе не занимать, это ясно. Так почему же ты решила сдаться? Именно сейчас? Сегодня вечером Дамиан скорее всего появится в «Сандерленде». Я поговорила с людьми, которые хорошо его знают.

— «Сандерленд»? Что это?

— Клуб. Один из самых старых в городе. Настоящее ископаемое. Он довольно далеко от центра. Обычно туда ходят по субботам. Но сегодня у Нестора день рождения. У Нестора дель Кампо. Ему за восемьдесят. Дамиан очень трогательно к нему относится. Когда он еще только начинал, делал самые первые шаги в танго, то несколько месяцев сидел в «Сандерленде», наблюдая, как танцует Нестор. Старик проникся к нему симпатией и время от времени рассказывал свои истории. Он просто ходячая энциклопедия танго. Если Дамиан в Буэнос-Айресе, он обязательно туда придет.

Джульетта растерянно смотрела прямо перед собой. Она перестала понимать, как должна поступить. Мысль, что, возможно, она все-таки увидит его, наполнила ее тоской и страхом одновременно. Неделю назад она нашла в своей квартире отца, привязанного к стулу. Девять дней назад они с Дамианом виделись в последний раз. Всего девять дней? А ей кажется, это было в какой-то другой жизни. Берлин. Оперный театр. Поездка в Веймар. Теперь это выглядит невероятным. Внезапно ей захотелось все рассказать Линдсей и таким образом скинуть с себя этот груз. В конце концов, канадка разбирается в тайных кодах. Может, и в людях что-нибудь понимает? Но Джульетта подавила это желание. Зачем? Завтра приезжает отец. Она найдет его, выслушает и вместе с ним улетит домой. Может, он сумеет все объяснить? Конечно, сумеет. У него для всего на свете есть объяснения. Взгляд ее упал на пачку исписанных листов.

— Ты разгадала тайну Дамиана, правда? — спросила она. Линдсей собрала листочки и протянула их Джульетте.

— До утра пыхтела, пытаясь отыскать ключ. Ничего подобного мне видеть не приходилось. Но сомнений нет. Оказывается, того, что называют собственным стилем, у него нет. Он танцует шифровками.

— Конечно, шифровками. Это я тебе и говорила. В Берлине он показывал мне, как это делает. Но я не понимаю, что там у тебя получилось.

Линдсей нашла листок с таблицей.

— У меня есть несколько записей его танго. А именно — восемь. Они покрывают промежуток в несколько лет: с девяносто пятого по девяносто восьмой. То, что мы с тобой видели вчера, встречается только до девяносто шестого года. Я просмотрела три или четыре записи после девяносто шестого года и убедилась, что вчерашний способ расшифровки в них не работает: получается полная бессмыслица. Он поменял код. И я даже догадываюсь почему.

— Неужели?

— Думаю, ему захотелось писать не слова, а целые фразы. А начальными буквами фигур это невозможно. Танец становится слишком длинным.

— И потом, некоторые комбинации, наверное, просто невозможно воплотить в танце, — предположила Джульетта.

— Очень может быть. Во всяком случае, он переходит к использованию позиций. Перескакивает через те или иные из них и таким образом строит алфавит.

— Что за позиции?

— В танго восемь основных неизменных позиций. Скелет, на котором строятся все фигуры и к которому в обязательном порядке возвращаются более сложные движения. Многие танцоры запоминают сложные фигуры, раскладывая их по позициям.

— С трудом представляю, — сказала Джульетта.

— Ну конечно. Ты же не знаешь шагов. Но его система работает. И именно таким образом. Не знаю уж почему, только Дамиан стремится вербализовать танец. Поначалу он пытался писать слова, используя начальные буквы фигур. Потом возможности такого кода показались ему недостаточными, и он создал настоящий алфавит, основанный на номерах основных позиций.

— Откуда ты знаешь?

— Система работает. На самом деле все просто. Прежде всего нужно было придумать, как воплощать значимые части слов. Ведь в языке, в любом, не все элементы важны одинаково.

— Не понимаю.

— Как в лингвистике. Когда в Африку приехали первые миссионеры и захотели выучить язык аборигенов, они действовали так же. У них ведь не было ни разговорников, ни словарей, они понятия не имели о грамматике и не могли прибегать к помощи других языков. Оставалось только провести анализ фонем. Универсальный метод. Работает всегда. Вот, смотри. Что это? — Линдсей взяла листок бумаги и написала слово.

— Hat 131, — сказала Джульетта.

— Точно. То, что люди носят на голове. А теперь? — Она написала еще одно слово.

— Haat.

— Ага. А теперь?

— Haaat.

— Что приходит тебе в голову, когда ты слышишь такое вот «Haaaat»?

— Что человек плохо говорит по-английски или выкрикивает на базаре: «Шляпы! Покупайте шляпы!»

— Точно. Но ты все же по-прежнему считаешь, что речь идет о шляпе, правда?

— Да. Ну и что?

— Несмотря на то что мы удлинили гласный звук до предела, смысл слова остался неизменным. Просто теперь слово звучит так, словно его произносит приезжий из Северной Каролины. Но стоит нам заменить этот гласный другим, как тут же получится новое слово. Читай.

— Hot 132, — прочитала Джульетта и невольно прыснула. Рассуждения Линдсей показались ей вдруг очень забавными.

Та строго на нее посмотрела.

— Посерьезней, пожалуйста. Что же получается? Тройное «ааа» ничего не меняет, а вот замена «а» на «о» полностью изменяет смысл слова. И даже часть речи. Существительное превращается в прилагательное. Значит, первое правило мы с тобой вывели: растяжение гласного звука в английском языке не изменяет фонему. В других языках все может быть иначе. В китайском, например, замена «L» на «R» ничего не меняет. В каждом языке свои правила. Но именно правила такого рода принципиальны для тех, кто стремится понять, как устроен язык. Первым делом нужно отделить значимые изменения от незначимых.

Джульетте стало вдруг стыдно за свой смех. То, что рассказывала Линдсей, было интересно. Только вот какое отношение это имеет к Дамиану и его танго?

— Прости, звучит как китайская грамота.

— На самом деле все просто. Дамиан использует в танце какие-то странные шаги. Это знают все. Но ведь и Эктор танцует фигуры, которые не танцует никто, кроме него. И другие танцоры имеют свой танцевальный стиль. Однако это все-таки лишь разные диалекты одного языка. Разные стили. А вот у Дамиана — собственный язык.

Джульетта с восхищением смотрела на Линдсей. Неординарная женщина. Сложные теории объясняет словно какой-нибудь кулинарный рецепт. Подперев рукой подбородок, она обратилась в слух.

— Если проследить за переходами и повторами в его танце, все становится ясно. Оказывается, они встречаются только у него. Очень необычно. Именно они помогли мне разгадать, как работает его код.

— То есть некоторые движения имеют «фонемное» значение, и ты поняла какие, так? — подытожила Джульетта.

— Именно. Прежде всего какие не имеют. Кстати, понадобилось довольно много времени, чтобы это понять, зато потом все было просто. В свой язык танго Дамиан встроил алфавит. Как на картинах Арчимбольдо 133. Невозможно понять, то ли перед тобой фрукт или овощ, то ли человеческое лицо. Типичный обман зрения. Так вот, танго Дамиана — такой же обман зрения. Рассмотрим пример. Видишь последовательность чисел: двадцать один—два—двадцать пять—два—шестнадцать—двадцать восемь—тринадцать—двадцать шесть—два? Здесь зашифровано слово «paraluisa».

— С чего ты взяла? — удивилась Джульетта. — Я пробовала. Не выходит.

— Нет, все сходится, — сказала Линдсей. — Нужно только помнить, что не все позиции в танце возможны, и невозможные исключить. Тогда все сходится. Возьмем, например, букву «а». Это первая буква алфавита. Но у Дамиана ее обозначает цифра «два». И это логично. «Один» протанцевать невозможно. Позиция «один» статична — пришлось бы стоять на месте. И он кодирует букву «а» двойкой: из первой позиции переходит в третью, пропуская вторую. Так не делают. Из первой позиции не переходят сразу к третьей. А он делает. Почему? Потому что разность между ними составляет двойку. И это дает букву «а». Отсюда легко выстраивается вся цепочка. «b» — вторая буква алфавита. Но у него двойка уже отдана под букву «а», приходится обозначать «b» тройкой, «с» — четверкой и так далее. При этом выпадают еще некоторые комбинации. Позиций всего восемь. И уже для девятой буквы так или иначе придется выдумывать что-то еще. Я долго ломала голову. Самое простое решение здесь, в третьем столбце. И если расшифровывать в соответствии с этими правилами, получается «paraluisa».