Казан - Джеймс Кервуд

Одним из последних прибывших был Санди Мак-Триггер. Было много причин почему именно Мак-Триггер перекочевал сюда с Юкона. Он был в плохих отношениях с полицией, которая оберегала страну на запад от Даусона, и, кроме того, был чем-то скомпрометирован. Несмотря на это, он все-таки считался одним из самых лучших разведчиков, когда-либо посетивших берега Клондайка. Он добыл золота на целых два миллиона долларов и все их спустил в игре и на кутежи. Он был проницателен и умен, но вовсе не имел совести и страха. На лице его преобладало только одно выражение – именно жестокости. Подозревали, что он отправил на тот свет двух-трех человек и кое-кого ограбил, но тем не менее полиции не удалось добыть против него никаких улик. Но, несмотря на все его дурные стороны, Мак-Триггер обладал спокойствием и выдержкой, которые приводили в восхищение даже самых злейших его врагов, и, кроме того, в нем были еще и своего рода душевные глубины, о которых нельзя было догадаться по неприятным чертам его лица.

За какие-нибудь шесть месяцев по берегам Мак-Ферлана, в стапятидесяти милях от форта Смит, уже возник новый город Красного Золота, а форт Смит находился от последнего пункта цивилизации в целых пятистах милях. Когда явился сюда Санди Мак-Триггер, то он уже нашел здесь целую коллекцию всевозможных притонов, игорных домов и ресторанов и решил, что для некоторых его «видов» время еще не настало. Он играл мало, но довольно успешно, чтобы прокормить себя и сделать запасы в дорогу. Затем он отправился на юг, вверх по Мак-Ферлану. Далее какого-то определенного пункта по этой реке разведчики золота уже не нашли вовсе. Но Санди поплыл доверчиво и далее этого пункта. И только попавши в края, в которых еще не ступала нога человека, он принялся за разведку. Там и здесь ему попадались довольно богатые залежи золота. Он мог бы промывать по шести и даже по восьми долларов в день. Но такой проспект его только разочаровал. Целые недели он продолжал свой путь вверх по реке, и чем дальше он уплывал, тем все беднее становились его промывки. А потом золото стало попадаться только случайно. После целых недель такого разочарования Санди превратился бы в зверя, если бы был в компании себе подобных. В единственном же числе он был безвреден.

Однажды после полудня он вытащил свою лодку на берег, на длинную полосу белого песка. Берег представлял собой уклон, который заливался рекой, когда уровень ее повышался, и здесь можно было рассчитывать на присутствие хоть какого-нибудь количества золотого песку. Санди Мак-Триггер стал на коленки у самого края воды, чтобы посмотреть, и вдруг что-то странное на мокром песке привлекло к себе его внимание. То, что он увидел, оказалось следами зверей. Какие-то двое приходили сюда пить. Они стояли здесь рядом, бок о бок, и следы эти были еще очень свежи – были оттиснуты не более часа или двух тому назад.

В глазах у Санди мелькнул огонек – он заинтересовался. Он посмотрел позади себя и вниз и вверх по течению.

– Волки, – проговорил он. – Хорошо бы их подстрелить из этого поганого ружья! Но какая странность! Среди бела дня!

Он вскочил на ноги и побежал в кусты.

За четверть мили отсюда Серая волчица уже почуяла по ветру смертоносный запах человека и подала предостерегающий голос. Это был долгий жалобный вой, и Мак-Триггер двинулся с места только лишь тогда, когда замер в воздухе его последний отзвук. Затем он вернулся к своей лодке, взял из нее ружье, поставил свежий пистон и быстро скрылся за поворотом берега.

Целую неделю Казан и Серая волчица уже бродили в окрестностях верховьев Мак-Ферлана, и это в первый раз с самой зимы Серая волчица почуяла вдруг в воздухе запах человека. Когда ветер донес до нее этот сигнал об опасности, то она была одна. За две или три минуты перед тем, как она почуяла этот запах, Казан бросил ее одну, а сам помчался вдогонку за зайцем, а она, поджидая его, лежала на животе под кустом. В такие моменты, когда она оставалась одна, она всегда беспрерывно внюхивалась в воздух. Прежде всего она услышала стук весла Мак-Триггера о край его лодки, когда он был от нее еще за целую четверть мили. А затем долетел и запах. Через пять минут после ее предостерегавшего воя Казан стоял уже около нее, подняв голову, раскрыв пасть и тяжело дыша. Санди приходилось охотиться на полярных лисиц и он и в этом случае применил эскимосскую тактику, а именно заход с полукруга, пока не станешь лицом к ветру. Казан чуял малейшее колебание воздуха, содержавшего в себе запах человека, и спина его ощетинилась. Но Серая волчица обладала гораздо большим чутьем, чем маленькая северная красноглазая лисица. Ее острый нос так и поворачивался вслед за движениями Санди. Она слышала сухой треск веток у него под ногами еще на расстоянии трехсот ярдов. До нее донеслось металлическое постукивание ружейного ствола по веткам березок. Но в этот момент, когда она вдруг потеряла след Санди по ветру, она заскулила, бросилась к Казану и сделала несколько шагов к юго-западу.

В подобных случаях Казан редко отказывался следовать ее руководительству. Бок о бок они побежали прочь, и в то время, как Санди подкрадывался к ним, как змея, все время имея себе ветер в лицо, Казан выскочил из каймы прибрежных кустов и натолкнулся на лодку Санди, лежавшую на белой песчаной отмели. Когда Санди возвратился к ней после целого часа бесплодных выслеживаний, то уже еще два новых следа оказались около его лодки. Он с удивлением посмотрел на них, и на его злом лице появилась недобрая улыбка. С лукавой усмешкой он пошел затем к своим пожиткам и достал из них небольшой резиновый мешочек. Из него он вынул плотно закупоренный пузырек, наполненный желатиновыми капсулами. В каждой капсуле было по пяти гран стрихнина. Были темные моменты в жизни Санди Мак-Триггера, когда он бросал такие капсулы в кофе своим собеседникам, но полиции никогда не удавалось этого доказать. Он был экспертом по части ядов. Возможно, что за всю свою жизнь он истребил тысячи лисиц, и он усмехнулся опять, когда отсчитал десять таких капсулек и подумал, как легко теперь будет поладить с этими двумя любопытными волками. Двумя или тремя днями раньше он убил оленя и каждую из капсулек закатал теперь в кусочки оленьего жира, причем делал это не пальцами, а палочками, чтобы от отравы не пахло человеком. Перед заходом солнца он по всей прилегавшей местности в разных концах разложил эти отравленные приманки. Большую часть из них он прицепил к нижним веткам кустарников. Остальные завернул в мясо кролика и разбросал по следу оленя. Затем он вернулся к реке и стал варить себе ужин.

На следующее утро он встал рано и тотчас же отправился к своим отравам. К первой никто даже и не прикоснулся. Вторая оставалась на своем месте. Третья исчезла! Санди даже задрожал и стал вокруг себя оглядываться. Ну, конечно, на пространство радиусом в двести или триста ярдов он где-нибудь найдет свою добычу! И вдруг взгляд его упал на землю, под куст, на котором на ветке висела эта приманка, и из его уст сорвалось проклятие. Приманка оказалась несъеденной вовсе. Сало оленя валялось тут же в мелких кусках, и на самом большом из них находилась нетронутой и самая капсула. Это был первый случай у Санди с дикими зверями, инстинкты которых изощрились благодаря слепоте, и он был удивлен до крайности. Он даже и не воображал, что бы могло случиться что-нибудь подобное. Если лисица или волк дошли уже до той точки, что схватили приманку, то из этого могло уже безошибочно следовать, что приманка эта будет ими проглочена обязательно. Санди отправился к четвертой и пятой приманкам. Они оказались в целости. Шестая была разорвана на куски, как и третья. Но здесь уже была разгрызена и самая капсула и белый порошок из нее был высыпан на землю. И еще с двумя приманками Санди обнаружил то же. Он знал, что это сделали Казан и Серая волчица, потому что видел их следы в десяти разных местах. Накопившееся за целые недели неудач дурное расположение духа вылилось теперь в гневе и разочаровании. Наконец-то нашлось, к чему можно было придраться! Неудача с отравленными приманками показалась ему вызовом и предвестником дурного счастья вообще. Он думал, что теперь все было против него, и решил возвратиться обратно в город Красного Золота. Еще задолго до наступления вечера он спустил лодку на воду и поплыл вниз по течению. Он предоставил всю работу одному только течению, откинулся назад, закурил трубку и положил к себе на колени ружье. Ветер дул ему прямо в лицо, и он зорко стал выслеживать, не взлетит ли какая-нибудь дичь.