Последний присяжный - Джон Гришем

Муж Айрис служил сержантом дорожного патруля, который обслуживал главное шоссе штата. Невероятное количество новых туфель в женином шкафу насторожило его. Подозрительность не была излишней, когда речь шла об Айрис.

Он нанял Гарри Рекса последить за женой. Этих любовников мог без труда вычислить и скаут младшей группы. Три дня подряд она входила в магазин Кона в одно и то же время; три дня подряд Сэм тут же запирал входную дверь, пугливо взглянув по сторонам; три дня подряд он выключал свет и так далее. На четвертый Гарри Рекс с Рейфом проникли в магазин через черный ход и услышали шум наверху. Рейф осторожно поднялся по лестнице, заглянул в комнату и пять секунд спустя получил достаточно улик, чтобы парочке осталось лишь собрать вещички.

Уже через час мистер Кон уволил Сэма. Сержант Дюран в тот же день подал на развод. Айрис позднее доставили в больницу со ссадинами, синяками и сломанным носом. Муж метелил неверную кулаками, пока та не потеряла сознание. А после наступления темноты трое мужчин в форме полиции штата постучали в дверь дома Раффинов в Нижнем городе. Они объяснили родителям Сэма, что парня велено доставить в участок в связи с делом о растрате в магазине Кона. Если его признают виновным, ему грозит двадцать лет тюрьмы. Неофициально же мистеру и миссис Раффин сообщили, что их сына застукали с замужней дамой и что за его голову обещана кругленькая сумма: пять тысяч долларов.

Айрис, опозоренная, разведенная, лишенная родительских прав, покинула город, в который с тех пор боялась вернуться.

Я слышал разные версии этой истории. В те времена, когда я появился в Клэнтоне, это было уже далекое, однако все еще не забытое прошлое, поэтому история часто всплывала в разговорах. На Юге не считается предосудительным для белого мужчины иметь черную любовницу, но случай с Сэмом был первым в истории Клэнтона официально зафиксированным фактом, когда расовую границу преступила белая женщина.

Впервые я услышал этот рассказ от Бэгги. Позднее Гарри Рекс в основных чертах подтвердил факты.

Мисс Калли отказывалась говорить на эту болезненную для нее тему: Сэм был ее младшеньким и не мог вернуться домой. Ему пришлось скрыться, бросить школу и последние два года жить вдали от родных. Теперь он мне позвонил.

Я отправился в здание суда и, пошарив по полкам со старыми делами, не нашел никакого официального обвинения, выдвинутого против Сэма Раффина. Спросил у шерифа Коули, имеется ли у него действующий ордер на его арест. Не ответив на мой вопрос, он пожелал узнать, зачем я копаюсь в таком старом деле. Я настаивал: будет ли Сэм арестован, если приедет домой? И опять не получил прямого ответа.

— Вы бы поостереглись, мистер Трейнор, — предупредил шериф, но ничего не объяснил.

Я отправился к Гарри Рексу и стал расспрашивать его о легендарном контракте за голову Сэма. Он описал своего клиента, сержанта Дюрана: отставной морской пехотинец, горячая голова, отличный стрелок из любого вида оружия, кадровый полицейский, который не мог пережить позора, коим запятнала его жена своей изменой, он видел единственный достойный для себя выход в том, чтобы убить ее любовника. Сначала он подумывал о том, чтобы убить ее, но не захотел садиться в тюрьму. А за убийство черного ему скорее всего ничего бы не грозило. В округе Форд жюри могло оказаться весьма к нему снисходительным.

— Причем он решил сделать это сам, — добавил Гарри Рекс. — Чтобы сэкономить пять кусков.

Ему явно доставляли удовольствие все эти жестокие подробности, хотя он признался, что не видел своего клиента уже года полтора и не знает, не женился ли мистер Дюран снова.

В четверг, в полдень, мы уселись за стол на веранде мисс Калли и возблагодарили Господа за изысканные блюда, которые нам предстояло отведать. Исав, как всегда, был на работе.

Летом, по мере созревания овощей, обеды все чаще становились вегетарианскими. Салаты из красных и желтых помидоров, огурцов и лука, приправленные уксусом, каролинские бобы, стручковая фасоль, горошек, репа, кабачки, вареный картофель, вареные початки молодой кукурузы и всегда горячий хлеб из кукурузной муки. Теперь, когда стало прохладнее и начали желтеть листья, мисс Калли снова готовила более аппетитные блюда: жаркое из утки или ягненка, чили, свиные колбаски с гарниром из красных бобов и риса, а также коронное блюдо — свиные отбивные.

В тот день она подала цыплят с клецками. Я ел медленно, как она меня учила, и где-то в середине обеда сказал:

— Мне звонил Сэм, мисс Калли.

Она замерла, проглотила и только потом задала вопрос:

— Как он?

— Хорошо. Он хочет приехать домой на Рождество. Сказал: «Все приедут, и я хочу».

— Вы знаете, где он? — спросила она.

— А вы?

— Нет.

— Он в Мемфисе. Мы собираемся завтра встретиться с ним.

— Зачем вам встречаться с Сэмом? — Мое вторжение в их семейные дела, похоже, насторожило ее.

— Он просит, чтобы я ему помог. Макс и Бобби рассказали ему о нашей с вами дружбе, и он решил, что я — белый, которому можно доверять.

— Это может оказаться опасным.

— Для кого?

— Для обоих.

Врача мисс Калли беспокоил ее вес. Порой и ее он беспокоил, но не слишком. Когда на столе стояли особо калорийные блюда вроде жаркого или цыпленка с клецками, она клала себе в тарелку совсем немного и долго пережевывала каждый кусок. Новость о Сэме дала повод вообще забыть о еде. Мисс Калли сложила салфетку и начала рассказывать.

Сэм покинул дом глубокой ночью и на автобусе компании «Грейхаунд» отправился в Мемфис. По приезде позвонил родителям и сообщил, что добрался благополучно. На следующий день друг семьи на машине отвез ему вещи и деньги. По мере того как история об Айрис распространялась по городу, у Калли и Исава оставалось все меньше сомнений в том, что полицейские полны решимости убить их младшего сына. Патрульные машины притормаживали возле их дома в любое время дня и ночи, раздавались анонимные телефонные звонки с угрозами и грязными оскорблениями.

Мистер Кон подал в суд какое-то заявление. Неоднократно назначались слушания, на которые Сэм не являлся. Официального обвинительного акта мисс Калли так и не видела, впрочем, она и не знала, как выглядит документ.

Мемфис казался слишком близким, и Сэм перебрался в Милуоки, где несколько месяцев жил у Бобби. С тех пор вот уже два года он кочевал от одного родственника к другому, всегда по ночам, всегда опасаясь быть схваченным. Старшие дети часто звонили родителям и раз в неделю писали письма, но имя Сэма никогда не упоминалось из страха выдать его — разговор могли подслушивать.

— Он совершил ошибку, вступив в связь с такой женщиной, — сказала мисс Калли, пригубив чай. Мне успешно удалось испортить обед ей, но не себе самому. — Но ведь он был так юн. И не он же, в конце концов, ее соблазнил.

На следующий день я стал неофициальным связным между Сэмом Раффином и его родителями.

Мы встретились в кафе торгового пассажа в южной части Мемфиса. Прежде чем материализоваться ниоткуда и сесть за мой столик, Сэм минут тридцать издали наблюдал за мной. Два года тайных скитаний научили его кое-каким хитростям.

На юном лице лежала печать беглеца: он постоянно озирался по сторонам и, несмотря на все попытки смотреть в глаза собеседнику, лишь несколько секунд мог выдержать зрительный контакт. Меня нисколько не удивило, что речь его была правильной, интеллигентной и любезной. Сэм выразил искреннюю признательность за мою готовность стать его «представителем» и выяснить, можно ли ему помочь. Поблагодарил за доброе отношение к его матери — в Милуоки Бобби дал ему прочесть мой очерк. Мы поговорили о его родных, о его переездах из Лос-Анджелесского университета в Дьюк, потом в Толедо, потом в Гриннелл, штат Айова. Ему страшно надоело бегать, хотелось, чтобы вся эта кошмарная история наконец разрешилась и можно было вернуться к нормальной жизни. В Милуоки Сэм окончил школу и планировал когда-нибудь поступить в юридический колледж. Но, находясь в бегах, сделать это было трудно.

— На меня, знаете ли, давит груз ответственности, — признался он. — Все-таки семь братьев и сестер имеют докторские степени.

Я рассказал ему о своих безуспешных поисках официального обвинительного акта, попытках узнать что-нибудь у шерифа Коули, разговоре с Гарри Рексом о нынешних настроениях мистера Дюрана. Сэм искренне поблагодарил меня за информацию и желание помочь.

— Опасность ареста вам не грозит, — заверил я его. — А вот опасность схлопотать пулю существует.

— Я бы предпочел арест.

— Я тоже.

— Он страшный человек, — сказал Сэм о Дюране и поведал всю историю с начала до конца в деталях, многие из которых были мне неизвестны. Оказалось, что Айрис жила теперь в Мемфисе, они с Сэмом общались. Она-то и рассказала ему кое-какие чудовищные подробности, касающиеся ее бывшего мужа, ее сыновей и угроз в ее адрес. Дорога в округ Форд была для нее навсегда заказана. Там ее жизни тоже грозила опасность. Даже мальчики твердили, что ненавидят мать и не желают видеть ее больше никогда.