Дом потерянных душ - Ф. Коттэм

Впрочем, я забегаю вперед. Сначала следует описать дом Фишера. Фишер живет в окружении пошлой роскоши. Стены здесь увешаны мрачными гобеленами. Вместо электрических ламп — заправляемые смолой примитивные светильники. Полы выложены плитняком и покрыты не коврами, а шкурами медведей и каких-то крупных кошачьих — скорее всего, охотничьими трофеями. Все помещения нижнею этажа обогреваются огромными каминами, которые топятся бревнами. В результате весь дом пропах копотью и смолой. Прямо-таки средневековый замок. Правда, здесь нет даже намека на вульгарность, никаких признаков новых денег. Трудно, однако, отделаться от ощущения, что все это киношные декорации, кажущиеся еще более искусственными оттого, что так хорошо сделаны.

Я хочу сказать, внешний вид и интерьер дома чем-то напоминают декорации к высокобюджетному фильму, на которые была выделена шикарная смета. Дом Фишера не имеет истории. Его просто взяли и поставили здесь, вложив в это кучу денег. Но, несмотря на кажущуюся искусственность, все в доме совершенно реально. На стене ею библиотеки под щитом висят два скрещенных палаша. Я провела по одному из лезвий и до крови порезала палец.

Дом Фишера — это жилище человека, который сам себя сделал. Наверное, именно поэтому оно и кажется слишком новым и чуть фальшивым. Он даже не полностью обставлен, ибо создание его еще не завершено. Дом будет закончен только после предстоящей церемонии и жертвоприношения, когда Клаус Фишер поднимется до тех высот, куда он так стремится.

Наш псевдо-Демпси, оказывается, американец итальянского происхождения, родом из Чикаго. Пока он нес ко мне в комнату мою дорожную сумку, мы разговорились. Мне приходилось бывать в Чикаго, и, наверное, мое знание местных достопримечательностей расположило ко мне моего провожатого. Он в прошлом боксер. Утверждает, что бился на ринге и с Демпси, и с самим Танни.[55] А еще с Гарри Грэбом, который, по ею мнению, сильнее тех двоих, вместе взятых. Он называет себя Джузеппе, для друзей — просто Джо. Джузеппе работал в Чикаго на человека по фамилии Капоне. Он спросил меня, слышала ли я что-нибудь о нем. Я ответила, что нет, и поинтересовалась, не дружит ли мистер Капоне с Клаусом Фишером. Джузеппе мой вопрос почему-то позабавил. В завершение нашей короткой беседы мы пожали друг другу руки, точнее сказать, его ладонь поглотила мою, словно пасть аллигатора — крошечную пичужку. В Джо чувствуется какая-то странная печаль, налет некой тайны, а еще раскаяние. Я даже пожалела, что при мне нет фотоаппарата: мой новый знакомец был бы прелюбопытнейшим типажом для портрета.

Между владениями Фишера и окружающим лесом нет четкой границы. Чем дальше уходишь от дома, тем гуще и раскидистее деревья. И вот уже вокруг настоящие дебри. Местами заросли настолько густые, что пробраться сквозь них просто невозможно. Думаю, этот лес сохранился еще со времен династии Плантагенетов, страстных охотников. Здесь легко представить себе вырывающееся из чащобы стадо диких вепрей, которые огромными клыками рвут подстилку из прелой листвы и обдирают кору с деревьев. Да, этот лес — самое подходящее место для старинных обрядов вдали от посторонних глаз. Сомневаюсь, чтобы. Клаус Фишер хоть раз попытался изучить все его уголки. Думаю, такие места ему не слишком приятны. Здесь он наверняка должен чувствовать себя потерянным.

Лес вокруг дома Фишера — чисто английское место. Впрочем, венценосные охотники — всего лишь игра моего воображения. Я слишком плохо знаю историю острова Уайт. Я могу назвать лишь одну монаршую особу, действительно сильно привязанную к данному месту, — это королева Виктория. После безвременной кончины своего супруга она долгие годы предавалась скорби в Осборн-хаусе. Однако Викторию никак нельзя назвать англичанкой. Во всяком случае, по крови. Она была немкой, как и наш хозяин. Наверное, не ошибусь, если предположу, что, как и Фишера, ее влекла сюда особая атмосфера уединенности. Здесь можно легко скрыться от мирской суеты.

Из леса открывается захватывающий вид на дом, на его высокие фронтоны, на мрачную одинокую башню, возвышающуюся над крышей. Дэннис сообщил мне, что в башне находится гостевая комната. Но на это я ответила, что не хотела бы там ночевать. Я не из пугливых, но спать в этой башне! Нет уж, увольте. Окна башни весьма странной конфигурации. Они очень узкие и так глубоко утоплены, что в этом есть нечто зловещее. Стекла не отражают падающий на них свет, а, наоборот, сгущают тени. Дэннис, ухмыльнувшись в ответ, заявил, что комната на самом верху предназначена для куда более высоких гостей, чем я.

И вот сегодня к нам прибыл тот самый высокий гость. Он, несмотря на плохую погоду, прилетел на гидроплане и приводнился в Фрешуотер-бей. Здесь нельзя не отдать должного его летному мастерству. Пилот оказался немцем, как и наш хозяин. Излишнюю полноту гость маскирует энергичными движениями и хорошо скроенной одеждой. На нем была шинель со множеством нашивок различных военных кампаний и медалей, завоеванных в воздушных боях над Францией. Из-под шинели виднелись шикарные сапоги для верховой езды. Я решила, что эта показушность может вызвать у Дэнниса резкое неприятие. Но Дэннис, как оказалось, не только знал этого парня, но даже симпатизировал ему, поскольку после рукопожатия заключил его в объятия. Немцу очень понравилась чаща за домом, и вчера вечером за коктейлем я слышала, как он спрашивал хозяина, есть ли там дичь.

«Дичь не удостоила своим присутствием местные леса», — со смехом ответил Фишер и добавил, что хороший хищник без добычи не останется.

Лес пересекает ручей. И дальше этого ручья мне так и не удалось пройти, когда я решила исследовать окрестности, после того как устроилась в своей комнате. Тучей довольно глубокий и быстрый, что, наверное, объясняется сильным дождем, льющим без перерыва с самою нашего прибытия. Впрочем, может, это вовсе не ручей, а речушка, зажатая между узкими берегами. Как бы там ни было, воды здесь темные и глубокие. Пересечь ручей — задача для меня непосильная. И я вдруг подумала, что отсюда не убежишь. Подобные мысли зародились в моей голове неспроста. И я не назвала бы их слишком приятными.

7 октября, 1927, позже

Гораздо позже! Утром состоится дуэль. Настоящая дуэль, с ранениями или даже с убийством, затеянная, как водится, для защиты чести и достоинства. Какой анахронизм! Через несколько часов оба противника пройдут между запрудившими подъездную аллею «лагондами», «бентли» и «роллс-ройсами» — новейшими и наиболее наглядными символами нашей технической эры, — найдут глухое место и, обнажив мечи, кинутся друг на друга.