За миг до полуночи - Наталья Андреева

– Что ж, Петр Николаевич. Ты прав. Мне деньги нужны! – она тряхнула черными кудрями. Рябов кивнул на нее внимательный взгляд:

– Хочешь еще раз попробовать меня соблазнить?

– Значит, ты не забыл? – невольно она залилась краской. Ох, и дура же была!

– Разве такое забудешь?

Он вдруг рассмеялся. Ная смотрела на Рябова с недоумением. А Петр Николаевич все смеялся. Взахлеб.

– Дурак я, дурак! – Рябов вытер выступившие на глазах слезы. – От такой женщины отказался! Вот что значит, молодость! – Поймал ее удивленный взгляд и спросил: – Ну, что смотришь? С Людмилой я никогда не разведусь. И изменять ей не буду. Любовницы у меня нет. И не будет. Но если, положим, во время поездки за границу я захочу посетить тайский массаж…

Ная оторопела. С чего это вдруг Рябов разоткровенничался? Пьяный? Больше двух рюмок водки он не пьет и головы «никогда не теряет, ей ли этого не знать! А вдруг она Люсе скажет? Хотя изменой это назвать трудно. Так, пустячок. Маленькая шалость. И надо же человеку как-то расслабляться. Не железный же он.

– Я шучу, – серьезно сказал вдруг Рябов. И без всякого перехода: – Я дам тебе денег.

– Ты даже не спросил, сколько и на что, – растерялась Ная.

– Представишь подробный бизнес-план, оговорим проценты. Возврат кредита, – объяснил он, поймав ее настороженный взгляд. – Не бойся, не обману. Беспроцентную ссуду, как я понял; ты брать не собираешься. А то-бы ты к Димке пошла.

– Тебя не удивляет, почему не пошла?

– Это не мое дело, – отрезал Рябов. – Процент я возьму минимальный. В банке тебя обдерут, как липку. Я этого делать не буду. А всех денег не отдашь – не обижу. Слово Рябова. Приезжай завтра ко мне в офис. Готова?

– Давно готова.

– Ну и ладненько. – Он встал: – А теперь пойдем дальше пьянствовать. Праздник сегодня. У любимой жены день рождения.

– Один вопрос.

– Да?

Ная тоже поднялась. Теперь они стояли друг против друга. Рябов был невысокого роста, коренастый, она в туфлях на высокой шпильке. Глаза в глаза.

– Почему? – тихо спросила Ная. Рябов, не отводя взгляда, медленно сказал:

– А когда ты коляску Аськину таскала на пятый этаж? Почему?

– Так ты знаешь?!

– Я знаю все, – спокойно ответил Рябов и пошел к дверям.

– Петя, я… – у нее комок в горле стоял. И это после всего, что было! – Я никогда этого не забуду!

Он обернулся. Поморщившись, сказал:

– Не надо громких слов. К чему воздух сотрясать? Должно же в нас, сволочах-буржуях, оставаться хоть что-нибудь хорошее, а? Несмотря на все, что о нас думают, пишут и говорят.

– Опомнись! – она покачала головой. – На всех тебя не хватит.

– Я знаю, – спокойно ответил Рябов.

На следующий день они подписали бумаги. Об этом не знал никто, даже Люся. Рябов по-прежнему не посвящал жену в свои дела.

… Ада узнала о том, что ее подруга стала владелицей журнала, случайно. Люся проговорилась, сказав, что у их подруги теперь много дел в связи с покупкой, и очередной девичник они с Адой проведут вдвоем.

– С какой такой покупкой? – удивленно спросила Ада.

– Наша Ная купила журнал, – важно сказала Люся.

– Откуда же у нее деньги?

– Дима дал.

– Хорошо иметь богатого любовника! – не удержалась Ада. – Что ж мне-то так не везет!

Ее охватила черная зависть. Одна – жена миллионера, другая – любовница. И у всех есть деньги. Только ей приходится жить подачками. Бывший муж денег не дает совсем, пенсия у отца маленькая. Да и Люся помогает. Но не всю же жизнь так будет продолжаться? Да и деньги не те, к которым она привыкла. И Ада затаила злобу.

К ее удивлению, Лопухин продолжал держаться на работе в должности юрисконсульта. Она была о бывшем муже худшего мнения, считала его лентяем и бездарностью. Он же вопреки ее мнению, освоился на фирме у Рябова, начал плести интриги и в этом преуспел. Петр Николаевич держался настороже, близко его к себе не подпускал, в планы посвящал со всей осторожностью. А Лопухин из кожи вон лез, чтобы прийтись ко двору, стать «серым кардиналом».

Прошло какое-то время, и он вдруг стал наведываться к Аде. Та никак не могла понять: а в чем, собственно, дело? Почему бывший муж приходит, ведет непонятные разговоры и постоянно спрашивает: где Стас, как учится, чем занимается в свободное время? Не одумался ли? Не собирается поменять профессию?

Наконец Лопухин проговорился. Ася, мол, растет. И намекнул бывшей жене, зная, что та поддерживает близкие отношения с Людмилой Федоровной: ты сынка-то к ним в дом вози. На семейные праздники, да и за границу не худо бы вместе поехать.

– Пусть будет у Рябовых на глазах, – внушал Лопухин.

– Опомнись! Ей только пятнадцать!

– Дура! Всегда была дура! Она должна вырасти с мыслью, что ее жених – Стас. По характеру Ася пошла в мать. Размазня. И добрая. Внешность тоже… – Лопухин скривился. – Все, что у нее есть, это папины деньги. Других детей у Люськи не будет, сама знаешь. Все достанется Асе и внукам Рябова. Он уже сказал: будет, мол, мальчик, все ему отпишу. Здоровье у Петьки железное, будет рулить делами, пока внук не подрастет. И готовить его на свое место. Денег туда уйдет не меряно. Рябов на семью никогда денег не жалел. Он уже понял, что с Аськи кроме дитя взять нечего. Тетеха, вся в мать. Науки ей в голову не идут. Недавно ляпнула: «Хочу, мол, в библиотеке работать, как мама». Петька Рябов глаза вытаращил: «Асенька, детка; опомнись, тебе скоро в колледж ехать, в Швейцарию!». Девчонка в слезы: никуда, мол, не поеду, хочу здесь, хочу с мамой. Люську ты знаешь. Короче, обе стали реветь белугами. Рябов и сдался. Делайте, мол, что хотите. Поступила в гуманитарный колледж. Языками решила заниматься. – Лопухин вновь скривился. – На фирме уже поняли, что дочка не в деле. Но через нее влезть можно. Не подсуетишься, девчонку окрутят другие. А мы останемся ни с чем.

– Мы?

– Я честно хочу поделиться. Мне карьеру, тебе – деньги. Деньги-то нужны?

– Да, конечно!

– Вот и подсуетись. Чем с меня сосать, возьми в оборот Стаса.

«Да уж, с тебя возьмешь!» – подумала Ада. Но мысль засела у нее в голове. Лопухин-то, соображает! Деньги Рябова. Вот он, бездонный карман! Одно дело, получать от Люси подачки. Другое, брать на правах родственницы. Вместе с внуками нянчиться, ходить по магазинам, выбирать пеленки-распашонки. Глядишь, и самой кое-что перепадет. Жаль, что Асе всего пятнадцать. Очень жаль. Долго придется ждать. Но терпения Аде Новинской-Лопухиной было не занимать. В сердце ее затеплилась надежда…

27 августа, далеко за полночь

Все ждали, что скажет дальше Людмила Федоровна Рябова. Монти подался вперед, Петр Николаевич Рябов, напротив, откинулся на спинку обитого кожей дивана. Ада Станиславовна вдруг заломила руки и простонала:

– Мне плохо… Дайте мне воды…

И закатила глаза. Леонидов понял, что обморок притворный, и не тронулся с места. Воды матери принес Стас, а тетя попыталась ее утешить. Возникла пауза. Ада Станиславовна выдержала ее, потом, приложив руку к груди, сказала:

– Ну, зачем ворошить прошлое? Что было то было.

– Значит, я не ошибся? – впился в нее взглядом Монти. – Ты моя мать?

– Тебя что, не устраивает такой расклад? – не удержался от усмешки Алексей.

– Честно говоря, не очень, – Монти сделал разочарованное лицо. – Иметь папу-миллионера гораздо приятнее, чем не иметь вообще. Но, с другой стороны, лучше уж так, чем…

Он бросил выразительный взгляд на Людмилу Федоровну и Асю. Рябов, сидевший рядом с ней, сжал кулаки. «Я тебя убью!» – прочитал в его взгляде Алексей. Выходит, все знает? А почему он, собственно, сбросил со счетов господина бизнесмена? Вот еще один подозреваемый!

– Петр Николаевич, вы что-то хотите сказать? – посмотрел на него Алексей.

– Да. Я…

– Ну, хватит ломать комедию! – оборвала его Нечаева. И резко повернулась к Монти: – Я твоя мать. Доволен?

– Ты, должно быть, шутишь? – спросил побледневший вдруг Сажин.

– Нисколько!

На лице Ады Станиславовны мелькнуло разочарование. А Людмила Федоровна Рябова сказала дочери:

– Асенька, ты можешь быть абсолютно спокойна за ребенка. Вы с этим молодым человеком не родственники, – она кивнула в сторону Монти. Тот во все глаза смотрел на Нечаеву. Ада Станиславовна кусала тонкие губы.

– Значит, это правда.

И Дмитрий Сергеевич Сажин, который это сказал, встал и вышел из зала. Ни разу не обернувшись. Его никто не остановил. Хлопнула дверь. Наина Львовна вдруг опомнилась и жалобно вскрикнула:

– Дима!

Ответом ей было молчание. В наступившей тишине Монти грустно сказал:

– Папа ушел. Меня опять бросили.

Алексей Леонидов задумался. А вот это неожиданно! Не то, что Сажин ушел. А то, что мать Монти – Нечаева. Неужели она покрывала сына, стирая отпечатки пальцев с орудия убийства? Проснулся материнский инстинкт?

– Ну что вы на меня так смотрите? – все также резко сказала Нечаева. – Я не собираюсь оправдываться.

– Слава богу, – вздохнула вдруг Мария Казимировна. – Я хотела сказать, слава богу, что все разрешилось.